Неточные совпадения
Наружность поручика Вулича отвечала вполне его характеру. Высокий рост и смуглый
цвет лица, черные волосы, черные проницательные глаза, большой, но правильный нос, принадлежность его нации, печальная и холодная улыбка, вечно блуждавшая на губах его, — все это будто согласовалось для того, чтоб придать ему вид существа особенного, не способного делиться мыслями и
страстями с теми, которых судьба дала ему в товарищи.
Так точно думал мой Евгений.
Он в первой юности своей
Был жертвой бурных заблуждений
И необузданных
страстей.
Привычкой жизни избалован,
Одним на время очарован,
Разочарованный другим,
Желаньем медленно томим,
Томим и ветреным успехом,
Внимая в шуме и в тиши
Роптанье вечное души,
Зевоту подавляя смехом:
Вот как убил он восемь лет,
Утратя жизни лучший
цвет.
Любви все возрасты покорны;
Но юным, девственным сердцам
Ее порывы благотворны,
Как бури вешние полям:
В дожде
страстей они свежеют,
И обновляются, и зреют —
И жизнь могущая дает
И пышный
цвет, и сладкий плод.
Но в возраст поздний и бесплодный,
На повороте наших лет,
Печален
страсти мертвой след:
Так бури осени холодной
В болото обращают луг
И обнажают лес вокруг.
Что было следствием свиданья?
Увы, не трудно угадать!
Любви безумные страданья
Не перестали волновать
Младой души, печали жадной;
Нет, пуще
страстью безотрадной
Татьяна бедная горит;
Ее постели сон бежит;
Здоровье, жизни
цвет и сладость,
Улыбка, девственный покой,
Пропало всё, что звук пустой,
И меркнет милой Тани младость:
Так одевает бури тень
Едва рождающийся день.
—
Страсть — это постоянный хмель, без грубой тяжести опьянения, — продолжал он, — это вечные
цветы под ногами.
Видишь ли, Вера, как прекрасна
страсть, что даже один след ее кладет яркую печать на всю жизнь, и люди не решаются сознаться в правде — то есть что любви уже нет, что они были в чаду, не заметили, прозевали ее, упиваясь, и что потом вся жизнь их окрашена в те великолепные
цвета, которыми горела
страсть!..
Но едва ли она знает ту жизнь, где игра
страстей усложняет людские отношения в такую мелкую ткань и окрашивается в такие
цвета, какие и не снятся никому в мирных деревенских затишьях. Она — девушка.
С самым серьезным лицом она болтала тысячи тех милых глупостей, какие умеют говорить только женщины, чувствующие, что их любят; самые капризы и даже вспышки гнева, как
цветами, пересыпались самыми неожиданными проявлениями загоравшейся
страсти.
Только светло-палевое платье немного портило девушку, придавая ей вид кисейной барышни, но яркие
цвета были
страстью Верочки, и она любила щегольнуть в розовом, сиреневом или голубом.
Я поднял его, посадил и стал расспрашивать, как могло случиться, что он оказался между мной и кабанами. Оказалось, что кабанов он заметил со мной одновременно. Прирожденная охотничья
страсть тотчас в нем заговорила. Он вскочил и бросился за животными. А так как я двигался по круговой тропе, а дикие свиньи шли прямо, то, следуя за ними, Дерсу скоро обогнал меня. Куртка его по
цвету удивительно подходила к
цвету шерсти кабана. Дерсу в это время пробирался по чаще согнувшись. Я принял его за зверя и выстрелил.
Звуки, полные то беспредметной
страсти, то неоформленных исторических воспоминаний, то мечтательного томления, рвутся из комнаты, веют над
цветами, вьются, носятся, гаснут над истомленным садом.
— Именно — красная и горячая. И вот красный
цвет, как и «красные» звуки, оставляет в нашей душе свет, возбуждение и представления о
страсти, которую так и называют «горячею», кипучею, жаркою. Замечательно, что и художники считают красноватые тоны «горячими».
— Ванька-Встанька только что пришел сюда… Отдал Маньке конфеты, а потом стал нам загадывать армянские загадки… «Синего
цвета, висит в гостиной и свистит…» Мы никак не могли угадать, а он говорит: «Селедка»… Вдруг засмеялся, закашлялся и начал валиться на бок, а потом хлоп на землю и не движется… Послали за полицией… Господи, вот страсть-то какая!.. Ужасно я боюсь упокойников!..
Вот этот
цветок, употреби его для обоняния — он принесет пользу; вкуси его — и он — о, чудо перемены! — смертью тебя обледенит, как будто в нем две разнородные силы: одна горит живительным огнем, другая веет холодом могилы; такие два противника и в нас: то — благодать и гибельные
страсти, и если овладеют
страсти нашею душой, завянет навсегда пленительный
цветок».
Анна Дмитриевна была всегда деятельна; имела
страсть к устройству домика и садика, к
цветам, канарейкам и хорошеньким вещицам.
Перед Вадимом было волнующееся море голов, и он с возвышения свободно мог рассматривать каждую; тут мелькали уродливые лица, как странные китайские тени, которые поражали слиянием скотского с человеческим, уродливые черты, которых отвратительность определить невозможно было, но при взгляде на них рождались горькие мысли; тут являлись старые головы, исчерченные морщинами, красные, хранящие столько смешанных следов
страстей унизительных и благородных, что сообразить их было бы трудней, чем исчислить; и между ними кое-где сиял молодой взор, и показывались щеки, полные, раскрашенные здоровьем, как
цветы между серыми камнями.
Бледность, томность, болезненность имеют еще другое значение для светских людей: если поселянин ищет отдыха, спокойствия, то люди образованного общества, у которых материальной нужды и физической усталости не бывает, но которым зато часто бывает скучно от безделья и отсутствия материальных забот, ищут «сильных ощущений, волнений,
страстей», которыми придается
цвет, разнообразие, увлекательность светской жизни, без того монотонной и бесцветной.
Но я не угадал этого назначения, я увлекся приманками
страстей пустых и неблагодарных; из горнила их я вышел тверд и холоден, как железо, но утратил навеки пыл благородных стремлений, — лучший
цвет жизни».
Эти сильные черты, врезанные так глубоко, как не случается у человека; этот горячий бронзовый
цвет лица; эта непомерная гущина бровей, невыносимые, страшные глаза, даже самые широкие складки его азиатской одежды — всё, казалось, как будто говорило, что пред
страстями, двигавшимися в этом теле, были бледны все
страсти других людей.
Я знал одного человека в
цвете юных еще сил, исполненного истинного благородства и достоинств, я знал его влюбленным нежно, страстно, бешено, дерзко, скромно, и при мне, при моих глазах почти, предмет его
страсти — нежная, прекрасная, как ангел, — была поражена ненасытною смертию.
Долго еще Варвара Александровна говорила в том же тоне. Она на этот раз была очень откровенна. Она рассказала историю одной молодой девушки, с прекрасным, пылким сердцем и с умом образованным, которую родители выдали замуж по расчету, за человека богатого, но отжившего, желчного, в котором только и были две
страсти: честолюбие и корысть, — и эта бедная девушка, как южный
цветок, пересаженный из-под родного неба на бедный свет оранжереи, сохнет и вянет с каждым днем.
Так царства дивного всесильный господин —
Я долгие часы просиживал один,
И память их жива поныне
Под бурей тягостных сомнений и
страстей,
Как свежий островок безвредно средь морей
Цветёт на влажной их пустыне.
Так бы, может, и загубила она свою душу, да, к счастью, отыскалось ей дело: прослышала она про знахарку в околотке и решилась выучиться у ней лечить болезни; она же с малолетства имела
страсть рассматривать да узнавать всякие
цветы и травы.
— Теперь вот в Малороссии так настоящая весна.
Цветет черемуха, калина… Лягушки кричат по заводям, поют соловьи… Там ночь так уж ночь, — черная, жуткая, с тайной
страстью… А дни какие теперь там стоят!.. Какое солнце, какое небо! Что ваша Чухония? Слякоть…
И тогда—то во всей наготе
Обнаружились личные
страстиИ послышались речи — не те:
«Это яд, уж давно отравлявший
Наше общество, силу забрал!» —
Восклицал, словно с неба упавший,
Суясь всюду, сморчок генерал
(Как
цветы, что в ночи распускаются,
Эти люди в чинах повышаются
В строгой тайне — и в жизни потом
С непонятным апломбом являются
В роковом ореоле своем).
«Со времен Петрашевского строго
За развитьем его я следил,
Я наметил поборников много,
Но… напрасно я труд погубил!
Они срывают цвет-огонь, они напускают ужасы,
страсти и напасти на смельчака, что пойдет за ним в заветную Иванову ночь…
Во
цвете пылких, юных лет
Я нежной
страстью услаждался;
Но ах! увял прелестный
цвет,
Которым взор мой восхищался!
Осталась в сердце пустота,
И я сказал: «Любовь — мечта...
Один за другим бросались юноши в бездонные объятия Мафальды. И отходили в изнеможении один за другим, а прекрасная Мафальда лежала на мягком ложе из плащей всех
цветов, от ярко-красного до самого черного, и обнимала, и целовала, и стонала от беспредельной
страсти, от не утоляемой ничем жажды поцелуев. И свирельным голосом, и далече окрест был слышен голос ее, взывающий так...
—
Цветы моя
страсть. Их запах оживляет меня.
В то самое время, когда Волынской, влюбчивый, как пылкий юноша, беседовал таким образом с своею
страстью, портрет его жены, во всем
цвете красоты и счастия, с улыбкою на устах, с венком на голове, бросился ему в глаза и, как бы отделясь от стены, выступил ему навстречу. Совесть заговорила в нем; но надолго ли?.. Взоры его обратились опять на магические слова: твоя Мариорица, и весь мир, кроме нее, был забыт.
Жизнь веселящейся Москвы и Петербурга не могла удовлетворить его, слишком много видевшего на своем веку. Любовь к Мадлен де Межен, как мы знаем, была отравлена созданными им самим предположениями и подозрениями, да и не такой человек был Николай Герасимович Савин, чтобы долговременное обладание даже красивейшей и любимейшей женщиной не наложило на отношение его к ней печать привычки — этого жизненного мороза, от которого вянут
цветы любви и
страсти.
— Меня к этому побудило признание самой жертвы, что она привыкла с самого малолетства к сильному запаху
цветов. Кроме того, я сознаюсь, что действовал под влиянием
страсти, я был как в тумане и только сегодня ночью окончательно пришел в себя и понял весь ужас совершенного мною преступления.
Ей в то время, когда Алексей Андреевич купил ее, было всего шестнадцать лет и она находилась в полном расцвете своей красоты. Ее черные как смоль волосы, черные глаза, полные
страсти и огня, смуглый
цвет лица, на котором играл яркий румянец, ее гренадерский рост и дебелость вскоре совсем очаровали слабого до женской красоты Аракчеева.
В силу этого-то граф плотоядными глазами стал поглядывать на Екатерину Петровну Бахметьеву, но достижение цели в этом случае было сопряжено с риском светского скандала, чего граф боялся, как огня, а там, а Грузине, жила красавица Настасья, полная здоровья и
страсти и он, граф, променял ее на эту, сравнительно тщедушную женшину с почти восковым, прозрачным
цветом лица, «святыми», как стал насмешливо называть Алексей Андреевич, глазами, далеко не сулящими утолить жажду плотских наслаждений — таковой вскоре после свадьбы сделалась Наталья Федоровна.
Однако ж, несмотря на соблазны итальянских сирен, на пламенный вызов их очей и бесед, на букеты
цветов и плоды, которые они, по тамошнему обыкновению, бросали в него из окон своих, Антон Эренштейн вынес из Италии сердце, свободное от всякой
страсти или порочной связи.