Неточные совпадения
Но это все темные времена корейской истории; она проясняется немного с третьего века по Рождеству
Христову. Первобытные жители в ней были одних племен с манчжурами, которых сибиряки называют тунгусами. К ним присоединились китайские выходцы. После Рождества
Христова один из тунгус, Гао, основал
царство Гао-ли.
Христос утверждал дуализм —
царства Божия и
царства Кесаря.
Между тем в христианстве есть мессианское ожидание второго явления
Христа в силе и славе, есть мессианское искание
царства Божьего, как на небе, так и на земле, возможное ожидание новой эпохи Духа Святого.
Внутри самого еврейства роль его стала отрицательной, ибо может быть лишь ожиданием нового Мессии, противоположного
Христу, который и утвердит
царство и блаженство Израиля на земле.
«Мыслью о
Христовом царстве не от мира сего мы пользуемся только для своего нечеловеколюбивого, ленивого и малодушного безучастия к труждающимся и обремененным в сем мире».
Большой вопрос, можно ли было признать Синод органом церкви
Христовой и не был ли он скорее органом
царства кесаря.
Устраивают землю и земную жизнь злые силы, отступившие от правды
Христовой, добрые же силы ждут Града Грядущего,
Царства Божьего.
Все первохристианство было эсхатологично, ждало второго пришествия
Христа и наступления
Царства Божьего [Эсхатологическое понимание христианства можно найти у Вейса и Луази.].
Он обличает историческое христианство, историческую церковь в приспособлении заветов
Христа к закону этого мира, в замене
Царства Божьего
царством кесаря, в измене закону Бога.
Религиозный анархизм обосновывается на отвержении
Христом искушения
царством мира сего.
Человечество должно было пройти все стадии первоначального, естественного откровения, пережить языческий политеизм, индийское мироотрицание и иудейское единобожие, должно было достигнуть высших ступеней философского самосознания в Греции и совершить полные предчувствий греческие мистерии, должно было устроиться римское всемирное
царство, объединяющее человечество в мировой культуре, чтобы мир созрел для явления
Христа, чтобы тоскующее, жаждущее человечество увидело Логос во плоти.
Христианская история была прохождением через ряд искушений, тех дьявольских искушений, которые были отвергнуты
Христом в пустыне: искушением
царством этого мира, искушением чудом и искушением хлебами.
«Но в таком случае это будет земной рай!» «Да, это —
царство свободы, добра, любви!» «Нужно делать различие между явлением Параклета и победоносным возвращением
Христа.
Воскресение
Христа есть победа благодатных, животворящих сил Божьих над смертоносными силами природы, это отмена порядка природы благодатным порядком Божьего
Царства.
В безрелигиозном сознании нового человечества древние чаяния
Царства Божьего смешались с чаяниями
царства князя этого мира; обетования второго пришествия
Христа затмились христианскими же обетованиями о пришествии земного бога — врага
Христова.
И это будет, потому что правда
Христова не может быть кое-чем, она должна быть всем, т. е. космическим
царством.
Искушения христианской истории отразились на историческом христианстве, которое оказалось компромиссом подлинной религии
Христа с
царством князя этого мира.
В конце мировой истории
Христос явится как Царь, явит миру Свою силу и славу, будет властвовать над миром, миру обещано наступление Его тысячелетнего
царства.
Христос учил искать
Царства Божьего и не искать того, что в мире, но потому, что
Царство Божие и есть подлинный мир, полнота бытия, а то, что в мире, есть призрак и бедность.
Еврейский народ отверг
Христа, не узнал в Нем Мессии, так как ждал земного царя, могущественного и славного, устроителя земного
царства.
В примере Торцова можно отчасти видеть и выход из темного
царства: стоило бы и другого братца, Гордея Карпыча, также проучить на хлебе, выпрошенном
Христа ради, — тогда бы и он, вероятно, почувствовал желание «иметь работишку», чтобы жить честно… Но, разумеется, никто из окружающих Гордея Карпыча не может и подумать о том, чтобы подвергнуть его подобному испытанию, и, следовательно, сила самодурства по-прежнему будет удерживать мрак над всем, что только есть в его власти!..
Незаметно для нее она стала меньше молиться, но все больше думала о
Христе и о людях, которые, не упоминая имени его, как будто даже не зная о нем, жили — казалось ей — по его заветам и, подобно ему считая землю
царством бедных, желали разделить поровну между людьми все богатства земли.
Но вы еще дальше шли: вы веровали, что римский католицизм уже не есть христианство; вы утверждали, что Рим провозгласил
Христа, поддавшегося на третье дьяволово искушение, и что, возвестив всему свету, что
Христос без
царства земного на земле устоять не может, католичество тем самым провозгласило антихриста и тем погубило весь западный мир.
Он верит теперь, что
царство бога наступит тогда, когда люди будут исполнять 5 заповедей
Христа, именно: 1) жить в мире со всеми людьми; 2) вести чистую жизнь; 3) не клясться; 4) никогда не противиться злу и 5) отказываться от народных различий».
Исполнение учения — только в движении по указанному пути, в приближении к совершенству внутреннему — подражания
Христу, и внешнему — установления
царства божия.
Намереваясь без сопротивления переносить все направленные на нас нападения, мы, между тем, с своей стороны, намерены не переставая нападать на зло мира, где бы оно ни было, вверху или внизу, в области политической, административной или религиозной, стремясь всеми возможными для нас средствами к осуществлению того, чтобы
царства земные слились в одно
царство господа нашего Иисуса
Христа.
Вместо всяких правил прежних исповеданий, учение это выставляло только образец внутреннего совершенства, истины и любви в лице
Христа и последствия этого внутреннего совершенства, достигаемого людьми, — внешнего совершенства, предсказанного пророками, —
царства божия, при котором все люди разучатся враждовать, будут все научены богом и соединены любовью и лев будет лежать с ягненком.
1800 лет назад на вопрос этот
Христос ответил, что конец нынешнего века, т. е. языческого устройства мира, наступит тогда, когда (Мф. XXIV, 3—28) увеличатся до последней степени бедствия людей и вместе с тем благая весть
царства божия, т. е. возможность нового, ненасильнического устройства жизни, будет проповедана по всей земле.
Нет по этому учению поступков, которые бы могли оправдать человека, сделать его праведным, есть только влекущий к себе сердца образец истины для внутреннего совершенства в лице
Христа, а для внешнего — в осуществлении
царства божия.
А когда
Христос сказал: «
царство моё не от сего мира», — он разумел римский и жидовский мир, а не землю, — нет!
— Православные христиане, подайте милостыню
Христа ради, что милость ваша, родителям вашим
царство небесное, вечный покой.
— Православные христиане, — запела Саша, — подайте
Христа ради, что милость ваша,
царство небесное…
— Спаси тя
Христос за твое попечение, — молвила Манефа, слегка наклоня голову перед Василием Борисычем. — По правде сказать, наши девицы не больно горазды, не таковы, как на Иргизе бывали… аль у вас, на Рогожском… Бывал ли ты, Василий Борисыч, на Иргизе у матушки Феофании — подай, Господи, ей
Царство Небесное, — в Успенском монастыре?
Царств, гл. II, ст. 8), и т. п. мерзости, которыми полон ветхий завет, не может верить в нравственный закон
Христа; человек, верующий в учение и проповеди церкви о совместимости с христианством казней, войн, не может уже верить в братство всех людей.
«Да придет царствие твое», — этого желают все люди.
Христос приблизил к нам это
царство, но люди на место
царства божия устроили
царство духовенства, и
царство божие не приближается.
Богатые это — грабители, бедные это — ограбленные. От этого-то
Христос любил бедных и удалялся от богатых. По его учению, быть ограбленным лучше, чем быть грабителем. И в
царстве правды, которое он проповедовал, богатые и бедные были бы одинаково невозможны.
Борьба наша есть борьба царствия света с
царством тьмы дьявола; а
Христос сказал: «созижду церковь Мою на камне крепком, и врата адовы не одолеют ее».
«Мы, христиане, говорим: Бог тройственен (dreifaltig), но един в существе, обычно даже говорится, что бог тройственен в лицах, это плохо понимается неразумными, а отчасти и учеными, ибо Бог не есть лицо кроме как во
Христе [Сын же «потому называется лицом, что он есть самостоятельное существо, которое не принадлежит к рождению природы, но есть жизнь и разум природы» (IV, 59, § 68).] (Gott ist keine Person als nur in Christo), но Он есть вечнорождающая сила и
царство со всеми сущностями; все берет свое начало от него.
Петру, а в лице его Церкви в торжественную минуту первого исповедания веры во
Христа на земле, произнесенного на пути в Кесарию Филиппову Петром: «И дам тебе ключи
царства небесного: и что свяжешь на земле, связано будет на небесах, и что разрешишь на земле, разрешено будет на небесах» (Мф. 16:12).].
— Когда из десяти Господних заповедей пять только останется, — сказал Дмитрий Петрович. — Когда люди до того дорастут, что не будет ни кражи, ни прелюбодейства, ни убийств, ни обид, ни лжи, ни клеветы, ни зависти… Одним словом, когда настанет
Христово царство. А до тех пор?.. Прощай, однако, спать пора…
— Но этим случаям числа нет. Иезекииль с Исаией пророком слышали, когда придет
Христово царство.
Дьявол показал
Христу с высокой горы «все
царства мира и славу их» и предложил поклониться им.
Христос отверг этот соблазн и отверг навеки и для всех
царств мира.
Когда человек сделает то, к чему он призван, тогда лишь будет второе явление
Христа, тогда будет новое небо и новая земля, будет
царство свободы.
Своё вожделенное
царство он отождествляет с мировым единством, с окончательным объединением человечества Соблазн
царства есть один из соблазнов, отвергнутых
Христом в пустыне.
Христос призывал искать прежде всего
царства Божьего и правды Его.
Вероятно, среди этих
царств духовному взору
Христа предстали и все те
царства мира, которые будут именовать себя христианскими, все трансформации
царства до конца времен.
Я должен любить ближнего во
Христе, это есть путь
Царства Божьего.
Лишь во
Христе и через
Христа осуществляется совершенство, подобное совершенству Отца Небесного, и действительно наступает
Царство Божье.
Без Христа-Искупителя и Спасителя
Царство Божье для человека недоступно и недостижимо.