Неточные совпадения
«Вот, —
думал князь, отбивая удары, — придется живот положить, не спася
царевича! Кабы дал бог хоть с полчаса подержаться, авось подоспела бы откуда-нибудь подмога!»
«Но бог милостив, —
думали многие, — пусть
царевич слаб; благо, что не пошел он ни в батюшку, ни в старшего брата! А помогать ему будет шурин его, Борис Федорович. Этот не попустит упасть государству!»
— Максим Григорьич! — отвечал весело сокольник, — доброго здоровья! Как твоя милость здравствует? Так вот где ты, Максим Григорьич! А мы в Слободе
думали, что ты и невесть куда пропал! Ну ж как батюшка-то твой осерчал! Упаси господи! Смотреть было страшно! Да еще многое рассказывают про твоего батюшку, про
царевича да про князя Серебряного. Не знаешь, чему и верить. Ну, слава богу, добро, что ты сыскался, Максим Григорьич! Обрадуется же твоя матушка!
Скачет Малюта во дремучем лесу с своими опричниками. Он торопит их к Поганой Луже, поправляет башлык на
царевиче, чтоб не узнали опричники, кого везут на смерть. Кабы узнали они, отступились бы от Малюты, схоронились бы больший за меньшего. Но
думают опричники, что скачет простой человек меж Хомяка и Малюты, и только дивятся, что везут его казнить так далеко.
— Батюшка Никита Романыч! — кричал он еще издали, — ты пьешь, ешь, прохлаждаешься, а кручинушки-то не ведаешь? Сейчас встрел я, вон за церквей, Малюту Скуратова да Хомяка; оба верхом, а промеж них, руки связаны, кто бы ты
думал? Сам
царевич! сам
царевич, князь! Надели они на него черный башлык, проклятые, только ветром-то сдуло башлык, я и узнал
царевича! Посмотрел он на меня, словно помощи просит, а Малюта, тетка его подкурятина, подскочил, да опять и нахлобучил ему башлык на лицо!
Не мнишь ли ты, что я тебя боюсь?
Что более поверят польской деве,
Чем русскому
царевичу? — Но знай,
Что ни король, ни папа, ни вельможи
Не
думают о правде слов моих.
Димитрий я иль нет — что им за дело?
Но я предлог раздоров и войны.
Им это лишь и нужно, и тебя,
Мятежница! поверь, молчать заставят.
Прощай.
Кроме того, мудрено было бы
думать, что Лефорт, находясь постоянно при
царевиче, не мог научить его даже первым началам арифметики и географии.
Царевич смолк и,
подумавши, сказал...
У царя было два сына. Царь любил старшего и отдал ему все царство. Мать жалела меньшего сына и спорила с царем. Царь на нее за то сердился, и каждый день была у них из-за этого ссора. Меньший
царевич и
подумал: «Лучше мне уйти куда-нибудь», — простился с отцом и матерью, оделся в простое платье и пошел странствовать.
Когда его выбрали царем,
царевич послал за город привести к себе своих товарищей. Когда им сказали, что их требует царь, они испугались:
думали, что они сделали какую-нибудь вину в городе. Но им нельзя было убежать, и их привели к царю. Они упали ему в ноги, но царь велел встать. Тогда они узнали своего товарища. Царь рассказал им все, что с ним было, и сказал им: «Видите ли вы, что моя правда? Худое и доброе — все от бога. И богу не труднее дать царство
царевичу, чем купцу — барыш, а мужику — работу».
Народ сделал около него кружок, ахает, рассуждает; никто не
думает о помощи. Набегают татары, продираются к умирающему, вопят, рыдают над ним. Вслед за ними прискакивает сам
царевич Даньяр. Он слезает с коня, бросается на тело своего сына, бьет себя в грудь, рвет на себе волосы и наконец, почуяв жизнь в сердце своего сына, приказывает своим слугам нести его домой. Прибегает и Антон, хочет осмотреть убитого — его не допускают.
В тот же день Антон прислал
царевичу с верным служителем, татарином, новое лекарство, которым
думал заключить лечение. Пора было получить и награду, обещанную великим князем. Для нее терпел он так много.
Кричат: «Лови! лови!.. конь
царевича!.. конь Аристотелев!..» Но никто и не
думает ловить: поймайте птицу на лету!..
— Зачем? Вот перед вами тоже питомец университета… Не чиновник, не делец. Вы
думаете, я — когда стоял на распутье, как Иван
Царевич, — тоже не был заедаем скептицизмом? Идти в помощники присяжного поверенного… в брехунцы, в аблакаты? Что может быть более опошленное и жизнью и прессой? Всем! И вот я нашел себе дело… по душе.
Вот
думает, бывало, Гришутка: «Вот — и
царевич был, и царством владал, жил в белокаменных палатах, было у него золотой казны несметно, всяких сокровищ земных неисчетно…