Неточные совпадения
Она,
счастливая, довольная после разговора с дочерью, пришла к князю проститься по обыкновению, и
хотя она не намерена
была говорить ему о предложении Левина и отказе Кити, но намекнула мужу на то, что ей кажется дело с Вронским совсем конченным, что оно решится, как только приедет его мать. И тут-то, на эти слова, князь вдруг вспылил и начал выкрикивать неприличные слова.
Сколько раз во время своей восьмилетней
счастливой жизни с женой, глядя на чужих неверных жен и обманутых мужей, говорил себе Алексей Александрович: «как допустить до этого? как не развязать этого безобразного положения?» Но теперь, когда беда пала на его голову, он не только не думал о том, как развязать это положение, но вовсе не
хотел знать его, не
хотел знать именно потому, что оно
было слишком ужасно, слишком неестественно.
Жена?.. Нынче только он говорил с князем Чеченским. У князя Чеченского
была жена и семья — взрослые пажи дети, и
была другая, незаконная семья, от которой тоже
были дети.
Хотя первая семья тоже
была хороша, князь Чеченский чувствовал себя
счастливее во второй семье. И он возил своего старшего сына во вторую семью и рассказывал Степану Аркадьичу, что он находит это полезным и развивающим для сына. Что бы на это сказали в Москве?
Ну, пусть я придумаю себе то, чего я
хочу, чтобы
быть счастливой.
Она знала все подробности его жизни. Он
хотел сказать, что не спал всю ночь и заснул, но, глядя на ее взволнованное и
счастливое лицо, ему совестно стало. И он сказал, что ему надо
было ехать дать отчет об отъезде принца.
Если б возможно
было уйти куда-нибудь в эту минуту и остаться совсем одному,
хотя бы на всю жизнь, то он почел бы себя
счастливым.
— Вы рассудите, бабушка: раз в жизни девушки расцветает весна — и эта весна — любовь. И вдруг не дать свободы ей расцвесть, заглушить, отнять свежий воздух, оборвать цветы… За что же и по какому праву вы
хотите заставить, например, Марфеньку
быть счастливой по вашей мудрости, а не по ее склонности и влечениям?
— Как первую женщину в целом мире! Если б я смел мечтать, что вы хоть отчасти разделяете это чувство… нет, это много, я не стою… если одобряете его, как я надеялся… если не любите другого, то…
будьте моей лесной царицей, моей женой, — и на земле не
будет никого
счастливее меня!.. Вот что
хотел я сказать — и долго не смел!
Хотел отложить это до ваших именин, но не выдержал и приехал, чтобы сегодня в семейный праздник, в день рождения вашей сестры…
— Простите меня, Татьяна Марковна, я все забываю главное: ни горы, ни леса, ни пропасти не мешают —
есть одно препятствие неодолимое: Вера Васильевна не
хочет, стало
быть — видит впереди жизнь
счастливее, нежели со мной…
Охота
была счастливая, убили двух медведей и обедали, собираясь уезжать, когда хозяин избы, в которой останавливались, пришел сказать, что пришла дьяконова дочка,
хочет видеться с князем Нехлюдовым.
Нехлюдову приятно
было теперь вспомнить всё это; приятно
было вспомнить, как он чуть не поссорился с офицером, который
хотел сделать из этого дурную шутку, как другой товарищ поддержал его и как вследствие этого ближе сошелся с ним, как и вся охота
была счастливая и веселая, и как ему
было хорошо, когда они возвращались ночью назад к станции железной дороги.
Этот визит омрачил
счастливое настроение Заплатиной, и она должна
была из чувства безопасности прекратить свои дальнейшие посещения Ляховских. Да кроме того, ей совсем не нравилось смотреть на презрительное выражение лица, с которым встретил ее сам Игнатий Львович,
хотя ему как больному можно
было многое извинить; затем натянутая любезность, с какой обращался к ней доктор, тоже шокировала покорную приличиям света натуру Хионии Алексеевны.
— Вы ошибаетесь, Игнатий Львович, — невозмутимо продолжал Альфонс Богданыч. — Вы из ничего создали колоссальные богатства в течение нескольких лет. Я не обладаю такими
счастливыми способностями и должен
был употребить десятки лет для создания собственной компании. Нам, надеюсь, не
будет тесно, и мы
будем полезны друг другу, если этого, конечно,
захотите вы… Все зависит от вас…
Надежда Васильевна в несколько минут успела рассказать о своей жизни на приисках, где ей
было так хорошо,
хотя иногда начинало неудержимо тянуть в город, к родным. Она могла бы назвать себя совсем
счастливой, если бы не здоровье Максима, которое ее очень беспокоит,
хотя доктор, как все доктора, старается убедить ее в полной безопасности. Потом она рассказывала о своих отношениях к отцу и матери, о Косте, который по последнему зимнему пути отправился в Восточную Сибирь, на заводы.
— Ах, да, конечно! Разве ее можно не любить? Я
хотел совсем другое сказать: надеетесь ли вы… обдумали ли вы основательно, что сделаете ее
счастливой и сами
будете счастливы с ней. Конечно, всякий брак — лотерея, но иногда полезно воздержаться от риска… Я верю вам, то
есть хочу верить, и простите отцу… не могу! Это выше моих сил… Вы говорили с доктором? Да, да. Он одобряет выбор Зоси, потому что любит вас. Я тоже люблю доктора…
Надежда Васильевна печально улыбнулась и слегка пожала плечами. Привалов видел, что она что-то
хочет ему объяснить и не решается. Но он
был так счастлив в настоящую минуту, так глупо счастлив и, как слишком
счастливые люди, с эгоизмом думал только о себе и не желал знать ничего более.
— Вы, доктор, не
хотите ухаживать за мной, никогда у нас не бываете, я уже стара для вас. Но вот приехала молодая,
быть может, она
будет счастливее.
«Мой милый, никогда не
была я так сильно привязана к тебе, как теперь. Если б я могла умереть за тебя! О, как бы я
была рада умереть, если бы ты от этого стал
счастливее! Но я не могу жить без него. Я обижаю тебя, мой милый, я убиваю тебя, мой друг, я не
хочу этого. Я делаю против своей воли. Прости меня, прости меня».
— Да, ты можешь. Твое положение очень
счастливое. Тебе нечего бояться. Ты можешь делать все, что
захочешь. И если ты
будешь знать всю мою волю, от тебя моя воля не
захочет ничего вредного тебе: тебе не нужно желать, ты не
будешь желать ничего, за что стали бы мучить тебя незнающие меня. Ты теперь вполне довольна тем, что имеешь; ни о чем другом, ни о ком другом ты не думаешь и не
будешь думать. Я могу открыться тебе вся.
— Да, вот еще
счастливая мысль: дайте мне бумаги, я напишу этому негодяю письмо, чтобы взять его в руки. — Жюли написала: «Мсье Сторешников, вы теперь, вероятно, в большом затруднении; если
хотите избавиться от него,
будьте у меня в 7 часов. М. Ле-Теллье». — Теперь прощайте!
Говорит: «
Хочу его
счастливым видеть», — значит, стало
быть, любит.
— Но своего, своего! — лепетал он князю, — на собственное иждивение, чтобы прославить и поздравить, и угощение
будет, закуска, и об этом дочь хлопочет; но, князь, если бы вы знали, какая тема в ходу. Помните у Гамлета: «
Быть или не
быть?» Современная тема-с, современная! Вопросы и ответы… И господин Терентьев в высшей степени… спать не
хочет! А шампанского он только глотнул, глотнул, не повредит… Приближьтесь, князь, и решите! Все вас ждали, все только и ждали вашего
счастливого ума…
Он
был счастливой наружности,
хотя почему-то несколько отвратительной, лет тридцати восьми, одевался безукоризненно, принадлежал к семейству немецкому, в высшей степени буржуазному, но и в высшей степени почтенному; умел пользоваться разными случаями, пробиться в покровительство высоких людей и удержаться в их благосклонности.
— Ах, ах, ах, — говорит, — как это так… как это даже можно так тонко сделать! — И к Платову по-русски оборачивается и говорит: — Вот если бы у меня
был хотя один такой мастер в России, так я бы этим весьма
счастливый был и гордился, а того мастера сейчас же благородным бы сделал.
Начнем с последнего нашего свидания, которое вечно
будет в памяти моей. Вы увидите из нескольких слов, сколько можно
быть счастливым и в самом горе. Ах, сколько я вам благодарен, что Annette, что все малютки со мной. [Имеются в виду портреты родных — сестер, их детей и т. д.] Они меня тешили в моей золотой тюрьме, ибо новый комендант на чудо отделал наши казематы. Однако я благодарю бога, что из них выбрался,
хотя с цепями должен парадировать по всей России.
— Ну да! вот это прекрасно! Я — виноват! Я — много требовал! Я!! Je vous demande un peu! [Прошу покорно! (франц.)] А впрочем, я знал зараньше, что у вас
есть готовое оправдание! Я — должен
был жить на хлебе и воде! Я — должен
был рисковать своею карьерой! Я — должен
был довольствоваться ролью pique-assiette'a [прихлебателя (франц.)] при более
счастливых товарищах! Вы это,конечно,
хотите сказать?
Пробежав несколько аллей, набоб едва не задохся и должен
был остановиться, чтобы перевести дух. Он
был взбешен,
хотя не на ком
было сорвать своей злости. Хорошо еще, что Прейн не видал ничего, а то проходу бы не дал своими остротами. Набоб еще раз ошибся: Прейн и не думал спать, а сейчас же за набобом тоже отправился в сад, где его ждала Луша. Эта
счастливая парочка сделалась невольной свидетельницей позорного бегства набоба, притаившись в одной из ниш.
— Ах, да, Родион Антоныч… Что я
хотела сказать? Да, да… Теперь другое время, и вы пригодитесь заводам. У вас
есть эта, как вам сказать, ну, общая идея там, что ли… Дело не в названии. Вы взглянули на дело широко, а это-то нам и дорого: и практика и теория смотрят на вещи слишком узко, а у вас
счастливая голова…
— Я знаю еще больше, — продолжал Калинович, — знаю, что вам тяжело и очень тяжело жить на свете,
хотя, может
быть, вы целые дни смеетесь и улыбаетесь. На днях еще видел я девушку, которую бросил любимый человек и которую укоряют за это родные, презрели в обществе, но все-таки она
счастливее вас, потому что ей не за что себя нравственно презирать.
— Неужели же, — продолжала Настенька, — она
была бы
счастливее, если б свое сердце, свою нежность, свои горячие чувства, свои, наконец, мечты, все бы задушила в себе и всю бы жизнь свою принесла в жертву мужу, человеку, который никогда ее не любил, никогда не
хотел и не мог ее понять?
Будь она пошлая, обыкновенная женщина, ей бы еще
была возможность ужиться в ее положении: здесь
есть дамы, которые говорят открыто, что они терпеть не могут своих мужей и живут с ними потому, что у них нет состояния.
Хотя поток времени унес далеко
счастливые дни моей юности, когда имел я счастие
быть вашим однокашником, и фортуна поставила вас, достойно возвыся, на слишком высокую, сравнительно со мной, ступень мирских почестей, но, питая полную уверенность в неизменность вашу во всех благородных чувствованиях и зная вашу полезную, доказанную многими опытами любовь к успехам русской литературы, беру на себя смелость представить на ваш образованный суд сочинение в повествовательном роде одного молодого человека, воспитанника Московского университета и моего преемника по службе, который желал бы поместить свой труд в одном из петербургских периодических изданий.
— Она умерла, друг мой; году после отца не жила. Вот любила так любила, не по-нашему с тобой, а потому именно, что
была очень простая и непосредственная натура… Вина тоже, дядя, дайте нам: я
хочу, чтоб Жак у меня сегодня
пил… Помнишь, как
пили мы с тобой, когда ты сделался литератором? Какие
были счастливые минуты!.. Впрочем, зачем я это говорю? И теперь хорошо! Ступайте, дядя.
Нет, здесь, — продолжал он, как будто сам с собой, — чтоб
быть счастливым с женщиной, то
есть не по-твоему, как сумасшедшие, а разумно, — надо много условий… надо уметь образовать из девушки женщину по обдуманному плану, по методе, если
хочешь, чтоб она поняла и исполнила свое назначение.
Если
хотите видеть меня веселым, здоровым, может
быть живым, даже, пожалуй, по понятиям дядюшки,
счастливым, — оставьте меня там, где я теперь.
— Отчего ж нет? — продолжал он после моего утвердительного ответа, — ведь моя цель, как и всякого благоразумного человека, —
быть счастливым и хорошим, сколько возможно; и с ней, ежели только она
захочет этого, когда я
буду совершенно независим, я с ней
буду и
счастливее и лучше, чем с первой красавицей в мире.
По таковом
счастливом завладении он, Нечай, и бывшие с ним казаки несколько времени жили в Хиве во всяких забавах и об опасности весьма мало думали; но та ханская жена, знатно полюбя его, Нечая, советовала ему: ежели он
хочет живот свой спасти, то б он со всеми своими людьми заблаговременно из города убирался, дабы хан с войском своим тут его не застал; и
хотя он, Нечай, той ханской жены наконец и послушал, однако не весьма скоро из Хивы выступил и в пути,
будучи отягощен многою и богатою добычею, скоро следовать не мог; а хан, вскоре потом возвратясь из своего походу и видя, что город его Хива разграблен, нимало не мешкав, со всем своим войском в погоню за ним, Нечаем, отправился и чрез три дня его настиг на реке, именуемой Сыр-Дарья, где казаки чрез горловину ее переправлялись, и напал на них с таким устремлением, что Нечай с казаками своими,
хотя и храбро оборонялся и многих хивинцев побил, но напоследок со всеми имевшимися при нем людьми побит, кроме трех или четырех человек, кои, ушед от того побоища, в войско яицкое возвратились и о его погибели рассказали.
Уезжая из Москвы, он находился в том
счастливом, молодом настроении духа, когда, сознав прежние ошибки, юноша вдруг скажет себе, что всё это
было не то, — что всё прежнее
было случайно и незначительно, что он прежде не
хотел жить хорошенько, но что теперь, с выездом его из Москвы, начинается новая жизнь, в которой уже не
будет больше тех ошибок, не
будет раскаяния, а наверное
будет одно счастие.
Признаться сказать, я совершенно безучастно отнесся к трагическому положению приятеля и мысленно соображал, хватит ли моих крейцеров, в случае, если Александра Васильевна
захочет поужинать. Никогда еще я так не презирал свою бедность… Каких-нибудь десять рублей могли меня сделать
счастливым, потому что нельзя же
было угощать богиню пивом и бутербродами.
Меня она очень любила,
хотя разговаривать нам
было некогда, и конца краю радости ее не
было, когда осенью, в день ее рождения, я подарил ей свой
счастливый перламутровый кошелек, который с самой Казани во всех опасностях я сумел сберечь.
— Юрий Дмитрич, — сказал князь Черкасский, — поздравляю тебя с
счастливым приездом в Нижний Новгород;
хотя, сказать правду, для всех нас
было бы радостнее
выпить этот кубок за здравие сына Димитрия Юрьевича Милославского, а не посланника от поляков и верноподданного королевича Владислава.
Гурмыжская. Не знаю. Я его готовила в военную службу. После смерти отца он остался мальчиком пятнадцати лет, почти без всякого состояния.
Хотя я сама
была молода, но имела твердые понятия о жизни и воспитывала его по своей методе. Я предпочитаю воспитание суровое, простое, что называется, на медные деньги; не по скупости — нет, а по принципу. Я уверена, что простые люди, неученые, живут
счастливее.
— Вы мыслящий и вдумчивый человек. При всякой обстановке вы можете находить успокоение в самом себе. Свободное и глубокое мышление, которое стремится к уразумению жизни, и полное презрение к глупой суете мира — вот два блага, выше которых никогда не знал человек. И вы можете обладать ими,
хотя бы вы жили за тремя решетками. Диоген жил в бочке, однако же
был счастливее всех царей земных.
— Хорошо, «мой друг», я вам
буду говорить правду,
хотя мне это немного тяжело. По отношению к вам я вечно нахожусь в какой-то мучительной двойственности. Бывают минуты в наших разговорах, когда вы одним словом, одним жестом, даже одним взглядом вдруг сделаете меня таким
счастливым!.. Ах, разве можно передать такие ощущения словами?.. Скажите только, замечали ли вы это?
— Я и Федор богаты, наш отец капиталист, миллионер, с нами нужно бороться! — проговорил Лаптев и потер ладонью лоб. — Бороться со мной — как это не укладывается в моем сознании! Я богат, но что мне дали до сих пор деньги, что дала мне эта сила? Чем я
счастливее вас? Детство
было у меня каторжное, и деньги не спасали меня от розог. Когда Нина болела и умирала, ей не помогли мои деньги. Когда меня не любят, то я не могу заставить полюбить себя,
хотя бы потратил сто миллионов.
— Вы сказали что-то длинное, я не совсем поняла. То
есть вы
хотите сказать, что
счастливые люди живут воображением? Да, это правда. Я люблю по вечерам сидеть в вашем кабинете и уноситься мыслями далеко, далеко… Приятно бывает помечтать. Давайте, Жорж, мечтать вслух!
— Ну да, — нет времени!
Хотя я всё-таки успеваю. Тут такие
есть книжки — возьмёшь её и весь замрёшь, словно с милой любовницей обнимаешься, право… Ты насчёт девиц — как?
Счастливый?
Зинаида Саввишна. Еще бы, душечка,
быть ему
счастливым! (Вздыхает.) Как он, бедный, ошибся!.. Женился на своей жидовке и так, бедный, рассчитывал, что отец и мать за нею золотые горы дадут, а вышло совсем напротив… С того времени, как она переменила веру, отец и мать знать ее не
хотят, прокляли… Так ни копейки и не получил. Теперь кается, да уж поздно…
— Это она прислала булки. Смешная, право, к чему скрываться? Я тоже
была смешной и глупой, а вот ушла оттуда и уже никого не боюсь, думаю и говорю вслух, что
хочу, — и стала
счастливой. Когда жила дома, и понятия не имела о счастье, а теперь я не поменялась бы с королевой.
Тузенбах. Что ж? После нас
будут летать на воздушных шарах, изменятся пиджаки, откроют,
быть может, шестое чувство и разовьют его, но жизнь останется все та же, жизнь трудная, полная тайн и
счастливая. И через тысячу лет человек
будет так же вздыхать: «Ах, тяжко жить!» — вместе с тем точно так же, как теперь, он
будет бояться и не
хотеть смерти.
Вершинин(подумав). Как вам сказать? Мне кажется, все на земле должно измениться мало-помалу и уже меняется на наших глазах. Через двести — триста, наконец тысячу лет, — дело не в сроке, — настанет новая,
счастливая жизнь. Участвовать в этой жизни мы не
будем, конечно, но мы для нее живем теперь, работаем, ну, страдаем, мы творим ее — и в этом одном цель нашего бытия и, если
хотите, наше счастье.