Неточные совпадения
— Да вот посмотрите на лето. Отличится. Вы гляньте-ка, где я сеял прошлую весну. Как рассадил! Ведь я, Константин Дмитрич, кажется, вот как отцу родному стараюсь. Я и сам не люблю дурно делать и другим не велю.
Хозяину хорошо, и нам хорошо. Как глянешь вон, — сказал Василий, указывая на поле, — сердце
радуется.
Хозяин встретил меня
обрадовавшись, заметавшись и закидавшись, чего я страх не люблю именно в такие минуты.
— Ну, вот, вот, —
обрадовался хозяин, ничего не заметивший и ужасно боявшийся, как и всегда эти рассказчики, что его станут сбивать вопросами, — только как раз подходит один мещанин, и еще молодой, ну, знаете, русский человек, бородка клином, в долгополом кафтане, и чуть ли не хмельной немножко… впрочем, нет, не хмельной-с.
«Да, чувствовать себя не
хозяином, а слугой», думал он и
радовался этой мысли.
— Вот и отлично, —
обрадовался Привалов. — Это
хозяин моей квартиры в Узле, — объяснял он Бахареву, — следовательно, от него я могу получить все необходимые указания и, может быть, даже материалы.
— Я не про то; не про то, не ошибитесь, не про то! — замахал руками Петр Степанович, сыпля словами как горохом и тотчас же
обрадовавшись раздражительности
хозяина.
Этот человек пренеделикатно тотчас же к ним переехал,
обрадовавшись чужому хлебу, ел и спал у них и стал, наконец, третировать
хозяина свысока.
Такие возгласы раздались со всех сторон при виде карликов, и все словно невесть чему
обрадовались:
хозяева захлопотали возобновлением для новых гостей завтрака, а прежние гости внимательно смотрели на двери, в которые должны были показаться маленькие люди, и они, наконец, показались.
Николай Артемьевич потребовал от нее, чтоб она не пускала своей дочери к себе на глаза; он как будто
обрадовался случаю показать себя в полном значении
хозяина дома, во всей силе главы семейства: он беспрерывно шумел и гремел на людей, то и дело приговаривая: «Я вам докажу, кто я таков, я вам дам знать — погодите!» Пока он сидел дома, Анна Васильевна не видела Елены и довольствовалась присутствием Зои, которая очень усердно ей услуживала, а сама думала про себя: «Diesen Insaroff vorziehen — und wem?» [Предпочесть этого Инсарова — и кому? (нем.)]
— Стало, ты теперь
хозяин! — воскликнул Севка, имевший свои причины
радоваться перемене в судьбе своего товарища. — Что ж, Жук, а? — промолвил он полушутовским-полусерьезным тоном. — Ведь, я чай, спрыснуть надо… как же так-то!.. Ей-богу, надо спрыснуть!
Отец у меня скоро помер, остался я в дому полным
хозяином, все у нас есть с Аннушкой, все спорится: живем да
радуемся.
Видно, этот господин был не кое-кто, потому что
хозяева безмерно ему
обрадовались, приняли с каким-то подобострастием и беспрестанно называли его: ваше превосходительство.
В другой раз он велел отвезти себя не в тот дом, куда хотел ехать и где ожидало его целое общество; он задумался, вошел в гостиную, в которой бывал очень редко, и объявил хозяйке, с которой был не коротко, но давно знаком, что приехал прочесть ей по обещанию отрывок из своего романа; хозяйка удивилась и очень
обрадовалась, а Загоскин, приметивши наконец ошибку, посовестился признаться в ней и прочел назначенный отрывок к общему довольствию и
хозяев и гостей.
Весело, радостно встретили дорогих гостей в Осиповке. Сначала, как водится, уставные поклоны гости перед иконами справили, потом здороваться начали с
хозяевами. Приветам, обниманьям, целованьям, казалось, не будет конца. Особенно
обрадовались Аграфене Петровне дочери Патапа Максимыча.
Обрадовался хозяин, принес ему бешмет свой старый, весь в лохмотьях, подарил. Нечего делать, взял, — и то годится покрыться ночью.
Резко и бойко одна за другой вверх по Волге выбегали баржи меркуловские. Целу путину ветер попутный им дул, и на мелях, на перекатах воды стояло вдоволь. Рабочие на баржах были веселы, лоцманá
радовались высокой воде, водоливы вёдру, все ровному ветру без порывов, без перемежек. «Святой воздух» широко́ расстилал «апостольские скатерти», и баржи летели, ровно птицы, а бурлаки либо спали, либо ели, либо тешились меж собою. Один
хозяин не весел по палубе похаживал — тюлень у него с ума не сходил.
В этом году мне пришлось проезжать через Грохолевку, именье Бугрова.
Хозяев я застал ужинавшими… Иван Петрович ужасно
обрадовался мне и принялся угощать меня. Он потолстел и чуточку обрюзг. Лицо его по-прежнему сыто, лоснится и розово. Плеши еще нет. Лиза тоже потолстела. Полнота ей не к лицу. Ее личико начинает терять кошачий образ и, увы! приближается к тюленьему. Ее щеки полнеют и вверх, и вперед, и в стороны. Живут Бугровы превосходно. Всего у них много. Прислуги и съестного полнехонький дом…
Артур блуждал большею частью по садам и рощам. В садах и рощах было больше дичи, чем в поле и у рек.
Хозяева садов не запрещали ему охотиться. Они ненавидели его сестру и в нем видели злейшего врага Пельцера. Хозяйки даже
радовались тому, что их сады и рощи посещает фон Зайниц.
— Бывало, когда жив был, хорошо все это так было, тихо, весело… В будни дома сидишь, шьешь на девочку, на мужа. В праздники пирог спечешь, коньяку купишь; он увидит, —
обрадуется. «Вот, скажет, Шурочка, молодец! Дай, я тебя поцелую!» Коньяк он, можно сказать, обожал… Вечером вместе в Зоологический, бывало, поедем… Хорошо, Танечка, замужем жить. О деньгах не думаешь, никого не боишься, один тебе
хозяин — муж. Никому в обиду тебя не даст… Вот бы тебе поскорей выйти!
Он даже
обрадовался, когда его
хозяин, Мохов, предложил ему потолковать об их общественных делах с двумя-тремя его сторонниками, из самых «почтенных» обывателей.
Сапоги братнины он скоро разбил, и
хозяин разбранил его за то, что он ходил с махрами на сапогах и голыми пальцами, и велел купить ему новые сапоги на базаре. Сапоги были новые, и Алеша
радовался на них, но ноги у него были все старые, и они к вечеру ныли у него от беготни, и он сердился на них. Алеша боялся, как бы отец, когда приедет за него получить деньги, не обиделся бы за то, что купец за сапоги вычтет из жалованья.