Неточные совпадения
— А дело, по-настоящему, вздор. У него нет достаточно земли, — ну, он и захватил чужую пустошь, то есть он
рассчитывал, что она не нужна, и о ней
хозяева <забыли>, а у нас, как нарочно, уже испокон века собираются крестьяне праздновать там Красную горку. По этому-то поводу я готов пожертвовать лучше другими лучшими землями, чем отдать ее. Обычай для меня — святыня.
Он
рассчитал без
хозяина: Пульхерия Александровна так и бросилась к нему, схватила его за обе руки и чуть не поцеловала их.
Трофимов. Придумай что-нибудь поновее. Это старо и плоско. (Ищет калоши.) Знаешь, мы, пожалуй, не увидимся больше, так вот позволь мне дать тебе на прощанье один совет: не размахивай руками! Отвыкни от этой привычки — размахивать. И тоже вот строить дачи,
рассчитывать, что из дачников со временем выйдут отдельные
хозяева,
рассчитывать так — это тоже значит размахивать… Как-никак, все-таки я тебя люблю. У тебя тонкие, нежные пальцы, как у артиста, у тебя тонкая, нежная душа…
На постоялом дворе, с жирным шиворотком и в красной ситцевой рубашке, сидит
хозяин за столом и
рассчитывает извозчика, медленно побрасывая толстыми, опухлыми пальцами косточки на счетах.
Но я
рассчитывал без
хозяина. Дорогой именно как раз случилось приключение, еще более потрясшее и окончательно направившее Степана Трофимовича… так что я, признаюсь, даже и не ожидал от нашего друга такой прыти, какую он вдруг в это утро выказал. Бедный друг, добрый друг!
Шакир не однажды предлагал
рассчитать его, как человека нерабочего, но
хозяин не решался.
Штабс-ротмистр фон Брадке широко кутил, и потому Сергея
рассчитали в тот же день.
Хозяин целый вечер успокаивал офицера. И я сам, выходя во время антрактов в сад освежиться, долго еще слышал негодующий, раскатистый голос, шедший из беседки...
Корней не был виноват, но
хозяин рассердился и
рассчитал и приказчика и его.
Платит он ему поштучно, спрашивает в работе чистоты — и только:
рассчитают, что следует, а там и распоряжайся жалованьем своим, как знаешь: хочешь, оброк высылай, а нет, так и пропей, пожалуй; у них
хозяину еще барыш, как работник загуляет: он ему в глухую пору каждый день в рубль серебра поставит, а нам,
хозяевам, этого делать нельзя: у нас, если парень загулял, так его надобно остановить, чтобы было чем барина в оброке удовлетворить да и в дом тоже выслать, потому что здесь все дело соседское, все на знати; а немец ничего этого во внимание не берет…
По ее вестям прибежала Дарья Сергевна, прибежали все домашние — приказчики и прислуга. Прибежали и работники поглазеть-поглядеть, что приключилось с бранчливым, драчливым
хозяином. Обступили домашние вкруг Марка Данилыча, стоят, охают да молитву творят, а работники шепчутся меж собой: «А кто ж теперь будет нас
рассчитывать?»
— Нечего нам у тебя проживаться. Расчет подавай! Просили, просили приказчика, четвертый день прошел, а
рассчитывать нас не
рассчитывает… Так сам
рассчитай — ты
хозяин, дело твое…
— Вашего
хозяина Господь недугом посетил, — сказал Патап Максимыч. — Болезнь хоша не смертна, а делами Марку Данилычу пока нельзя займоваться. Теперь ему всего пуще нужен спокой, потому и позвал он меня, чтобы распорядиться его делами. И только мы с ним увиделись, первым его словом было, чтобы я вас
рассчитал и заплатил бы каждому сполна, кому что доводится. Вот я и велел Василию Фадеичу составить списочек, сколько кому из вас денег заплатить следует. Кому кликну, тот подходи… Пимен Семенов!..
— Нет, — сказал Алексей. — Всего моего житья у него и полугода не было. Когда воротился я в Осиповку, хоронили старшую дочку
хозяина. После похорон немного дней прошло, как он меня
рассчитал. И так
рассчитал, что, проживи я у него и два года и больше того, так по уговору и получать бы не пришлось. На этом я ему всегда на всю мою жизнь, сколько ее ни осталось, буду благодарен.
— Так почто же нам харчиться-то да работу у других
хозяев упущать? — громко заговорили все рабочие. — Власть ваша, а это уж не порядки.
Рассчитайте нас, как следует.
По делу завернул он снова прошлым летом, даже останавливаться на ночь не хотел,
рассчитывал покончить все одним днем и чем свет «уйти» на другом пароходе кверху, в Рыбинск. Куда деваться вечером? В увеселительный сад… Их даже два было тогда; теперь один
хозяин прогорел. Знакомые нашлись у него в городе: из пароходских кое-кто, инженер, один адвокат заезжий, шустрый малый, ловкий на все и порядочный кутила.
— Мало… Расценки понижают. Что осенью у
хозяев отвоевали, все теперь отбирают назад. Каждую неделю народ
рассчитывают.
За ужином главный врач, вздыхая, ораторствовал: — Да! Если мы на том свете будем гореть, то мне придется попасть на очень горячую сковородку. Вот приходил сегодня наш
хозяин. Должно быть, он хотел взять три мешка рису, которые зарыл в погребе; а их уж раньше откопала наша команда. Он, может быть, только на них и
рассчитывал, чтобы не помереть с голоду, а поели рис наши солдаты.
— Вы
рассчитываете разжалобить присяжных, как разжалобили почтенного
хозяина? — заметил агент.
Надо заметить, что Яков, хотя и продолжал жить у графа Свянторжецкого, был теперь свободный человек и, конечно, на продолжительность его услуг в качестве расторопного и сметливого камердинера
хозяин не мог
рассчитывать, хотя Яков, видимо, не собирался уходить с покойного и выгодного места. Мысли графа снова перенеслись на помощь «чародея». Он стал припоминать слышанные им в детстве и в ранней юности рассказы о волшебствах, наговорах, приворотных корнях и зельях.