Неточные совпадения
Левин быстро повернулся и
ушел от него в глубь
аллеи и продолжал один ходить взад и вперед. Скоро он услыхал грохот тарантаса и увидал из-за деревьев, как Васенька, сидя на сене (на беду не было сиденья в тарантасе) в своей шотландской шапочке, подпрыгивая
по толчкам, проехал
по аллее.
— Нашел на ком спрашивать! На нее нечего пенять, она смешна, и ей не поверили. А тот старый сплетник узнал, что Вера
уходила, в рожденье Марфеньки, с Тушиным в
аллею, долго говорила там, а накануне пропадала до ночи и после слегла, — и переделал рассказ Полины Карповны по-своему. «Не с Райским, говорит, она гуляла ночью и накануне, а с Тушиным!..» От него и пошло
по городу! Да еще там пьяная баба про меня наплела… Тычков все разведал…
В одном месте сплошной забор сменился палисадником, за которым виднелся широкий двор с куртиной, посредине которой стоял алюминиевый шар. В глубине виднелся барский дом с колонками, а влево — неотгороженный густой сад.
Аллеи уходили в зеленый сумрак, и на этом фоне мелькали фигуры двух девочек в коротких платьях. Одна прыгала через веревочку, другая гоняла колесо. На скамье под деревом, с книгой на коленях,
по — видимому, дремала гувернантка.
И почтмейстер, не представившись даже дамам, надел свою изношенную соломенную шляпу и
ушел в сад, где, погруженный в какое-то глубокое размышление, начал гулять
по самым темным
аллеям.
Он заговорил с матерью. Наденька
ушла в сад. Мать вышла из комнаты, и Адуев бросился также в сад. Наденька, завидев его, встала со скамьи и пошла не навстречу ему, а
по круговой
аллее, тихонько к дому, как будто от него. Он ускорил шаги, и она тоже.
После ужина и иногда ночной прогулки с кем-нибудь
по саду — один я боялся ходить
по темным
аллеям — я
уходил один спать на полу на галерею, что, несмотря на миллионы ночных комаров, пожиравших меня, доставляло мне большое удовольствие.
Однако, если слухи и были, то неопределенные и смутные. Урманов держал себя настоящим женихом, и теперь генерал ходил
по парку втроем. А когда он
уходил домой, то «жених с невестой» выходили еще, и их фигуры до поздних сумерек мелькали
по аллеям и глухим тропинкам парка.
Маша. Так вот целый день говорят, говорят… (Идет.) Живешь в таком климате, того гляди, снег пойдет, и тут еще эти разговоры… (Останавливаясь.) Я не пойду в дом, я не могу туда ходить… Когда придет Вершинин, скажете мне… (Идет
по аллее.) А уже летят перелетные птицы… (Глядит вверх.) Лебеди или гуси… Милые мои, счастливые мои… (
Уходит.)
Хотя я жила не так, как в начале зимы, а занималась и Соней, и музыкой, и чтением, я часто
уходила в сад и долго, долго бродила одна
по аллеям или сидела на скамейке, бог знает о чем думая, чего желая и надеясь.
Он поторопился выпить свой чай и
ушёл, заявив, что ему нужно разобрать привезённые книги. Но в комнате у него, несмотря на открытые двери, стоял запах керосина. Он поморщился и, взяв книгу,
ушёл в парк. Там, в тесно сплочённой семье старых деревьев, утомлённых бурями и грозами, царила меланхолическая тишина, обессиливающая ум, и он шёл, не открывая книги, вдоль
по главной
аллее, ни о чём не думая, ничего не желая.
Выйдя на большую
аллею, Ольга Михайловна придала себе такое выражение, как будто
уходила сейчас
по хозяйственным надобностям.
Обреченный судьбой на постоянную праздность, я не делал решительно ничего.
По целым часам я смотрел в свои окна на небо, на птиц, на
аллеи, читал все, что привозили мне с почты, спал. Иногда я
уходил из дому и до позднего вечера бродил где-нибудь.
И я
ушел из усадьбы тою же дорогой, какой пришел сюда в первый раз, только в обратном порядке: сначала со двора в сад, мимо дома, потом
по липовой
аллее… Тут догнал меня мальчишка и подал записку. «Я рассказала все сестре, и она требует, чтобы я рассталась с вами, — прочел я. — Я была бы не в силах огорчить ее своим неповиновением. Бог даст вам счастья, простите меня. Если бы вы знали, как я и мама горько плачем!»
Жизнь для гостей текла привольная. Вставали поздно, купались. Потом пили чай и расходились
по саду заниматься. На скамейках
аллей, в беседках, на земле под кустами, везде сидели и читали, — в одиночку или вместе. После завтрака играли в крокет или в городки, слушали Катину игру на рояли. Вечером
уходили гулять и возвращались поздно ночью. Токарев чувствовал себя очень хорошо в молодой компании и наслаждался жизнью.
Мы с товарищем Фомичевым
ушли подальше в большую
аллею, чтоб нас нельзя было увидеть из окон дома. Я вынул из кармана коробочку папирос, — сегодня купил: «Дюбек крепкий. Лимонные». Взяли
по папироске, закурили, Фомичев привычно затягивался и пускал дым через нос. У меня кружилась голова, слегка тошнило, я то и дело сплевывал. Фомичев посмеивался...
Палтусов остановился у перил моста через Александровский сад и засмотрелся на него. Это позволило ему
уйти от тревог сегодняшнего дня. Внизу темнели голые
аллеи сада, мигали фонари. Сбоку на горе
уходил в небо бельведер Румянцевского музея с его стройными павильонами, точно повисший в воздухе над обрывом. Чуть слышно доносилась езда
по оголяющейся мостовой…
Она плакала и думала о том, что хорошо бы ей на всю жизнь
уйти в монастырь: в тихие летние вечера она гуляла бы одиноко
по аллеям, обиженная, оскорбленная, непонятая людьми, и только бы один бог да звездное небо видели слезы страдалицы.
Видимо, княжна вела этот разговор исключительно для того, чтобы дать время князю разглядеть Татьяну, а Татьяне князя. Когда, наконец, княжна сказала «а», давая этим понять, что Таня может
уходить, последняя быстро вышла из
аллеи, но, тотчас обогнув ее
по траве, чуть слышно прокралась к тому месту, где стояла скамейка, на которой сидели князь и княжна. Она не слыхала, в какой форме спросила княжна у князя мнение о ней, но ответ последнего донесся до нее отчетливо и ясно.
Я не
ушел, конечно. Она вышла на террасу, а я остался в гостиной и минут пять перелистывал ноты. Потом и я вышел. Мы стояли рядом в тени от занавесок, а под нами были ступени, залитые лунным светом. Через цветочные клумбы и
по желтому песку
аллей тянулись черные тени деревьев.
— Ну прощай! — сказал князь Андрей, нагибаясь к Алпатычу. — Уезжай сам, увози чтò можешь, и народу вели
уходить в Рязанскую или в Подмосковную. — Алпатыч прижался к его ноге и зарыдал. Князь Андрей осторожно отодвинул его, и, тронув лошадь галопом, поехал вниз
по аллее.