Неточные совпадения
Бросив лопату, он сел к низкому хворостяному забору и посадил девочку на колени. Страшно
усталая, она пыталась еще прибавить кое-какие подробности, но жара, волнение и слабость клонили ее в сон. Глаза ее слипались, голова опустилась на твердое отцовское
плечо, мгновение — и она унеслась бы в страну сновидений, как вдруг, обеспокоенная внезапным сомнением, Ассоль села прямо, с закрытыми глазами и, упираясь кулачками в жилет Лонгрена, громко сказала...
Самгин пожелал ему доброй ночи, ушел в свою комнату, разделся и лег,
устало думая о чрезмерно словоохотливых и скучных людях, о людях одиноких, героически исполняющих свой долг в тесном окружении врагов, о себе самом, о себе думалось жалобно, с обидой на людей, которые бесцеремонно и даже как бы мстительно перебрасывают тяжести своих впечатлений на
плечи друг друга.
«Эти славословия не могут нравиться ей», — подумал Клим, наблюдая за Диомидовым, согнувшимся над стаканом. Дядя Хрисанф
устало, жестом кота, стер пот с лица, с лысины, вытер влажную ладонь о свое
плечо и спросил Клима...
Туробоев вежливо улыбался, но его улыбка тоже была обидна, а еще более обидно было равнодушие Лидии; положив руку на
плечо Игоря, она смотрела на Клима, точно не желая узнать его. Затем она,
устало вздохнув, спросила...
Ее взгляд,
усталый и ожидающий, возбуждал у Самгина желание обернуться, узнать, что она видит за
плечом его.
— Я иначе счастья и не разумею… — задумчиво сказала она и, остановясь, опустила лоб на его
плечо, как будто
усталая.
Сороки перелетают с ракиты на ракиту; бабы, с длинными граблями в руках, бредут в поле; прохожий человек в поношенном нанковом кафтане, с котомкой за
плечами, плетется
усталым шагом; грузная помещичья карета, запряженная шестериком рослых и разбитых лошадей, плывет вам навстречу.
Между скитом Фаины и скитом Енафы шла давнишняя «пря», и теперь мать Енафа задалась целью влоск уничтожить Фаину с ее головщицей. Капитолина была рябая девка с длинным носом и левое
плечо у ней было выше, а Аглаида красавица — хоть воду у ней с лица пей. Последнего, конечно, Енафа не говорила своей послушнице, да и торопиться было некуда: пусть исправу сперва примет да
уставы все пройдет, а расчет с Фаиной потом. Не таковское дело, чтобы торопиться.
Людмила взяла мать под руку и молча прижалась к ее
плечу. Доктор, низко наклонив голову, протирал платком пенсне. В тишине за окном
устало вздыхал вечерний шум города, холод веял в лица, шевелил волосы на головах. Людмила вздрагивала, по щеке ее текла слеза. В коридоре больницы метались измятые, напуганные звуки, торопливое шарканье ног, стоны, унылый шепот. Люди, неподвижно стоя у окна, смотрели во тьму и молчали.
Она пошла домой. Было ей жалко чего-то, на сердце лежало нечто горькое, досадное. Когда она входила с поля в улицу, дорогу ей перерезал извозчик. Подняв голову, она увидала в пролетке молодого человека с светлыми усами и бледным,
усталым лицом. Он тоже посмотрел на нее. Сидел он косо, и, должно быть, от этого правое
плечо у него было выше левого.
Он всегда говорил таким ломаным, вычурным тоном, подражая, как он сам думал, гвардейской золотой молодежи. Он был о себе высокого мнения, считая себя знатоком лошадей и женщин, прекрасным танцором и притом изящным, великосветским, но, несмотря на свои двадцать четыре года, уже пожившим и разочарованным человеком. Поэтому он всегда держал
плечи картинно поднятыми кверху, скверно французил, ходил расслабленной походкой и, когда говорил, делал
усталые, небрежные жесты.
Носил он меня, сердечный, носил, а я его порол да порол, так что чем он усерднее носится, тем и я для него еще ревностнее плетью стараюсь, и, наконец, оба мы от этой работы стали
уставать: у меня
плечо ломит и рука не поднимается, да и он, смотрю, уже перестал коситься и язык изо рта вон посунул.
Не глядя, видел, нет, скорее, чувствовал, Александров, как часто и упруго дышит грудь его дамы в том месте, над вырезом декольте, где легла на розовом теле нежная тень ложбинки. Заметил он тоже, что, танцуя, она медленно поворачивает шею то налево, то направо, слегка склоняя голову к
плечу. Это ей придавало несколько утомленный вид, но было очень изящно. Не
устала ли она?
Форма одежды визитная, она же — бальная: темно-зеленоватый, длинный, ниже колен, сюртук, брюки навыпуск, с туго натянутыми штрипками, на
плечах — золотые эполеты… какая красота. Но при такой форме необходимо, по
уставу, надевать сверху летнее серое пальто, а жара стоит неописуемая, все тело и лицо — в поту. Суконная, еще не размякшая, не разносившаяся материя давит на жестких углах, трет ворсом шею и жмет при каждом движении. Но зато какой внушительный, победоносный воинский вид!
Зачем все это и для чего?» — спрашивал он себя, пожимая
плечами и тоже выходя чрез коридор и кабинет в залу, где увидал окончательно возмутившую его сцену: хозяин униженно упрашивал графа остаться на бале хоть несколько еще времени, но тот упорно отказывался и отвечал, что это невозможно, потому что у него дела, и рядом же с ним стояла мадам Клавская, тоже, как видно, уезжавшая и объяснявшая свой отъезд тем, что она очень
устала и что ей не совсем здоровится.
— Прекрасно сделали, что зашли; я и то уж думал за вами посылать, — приветствовал нас Иван Тимофеич, — вот комиссию на
плечи взвалили, презусом назначили…
Устав теперича писать нужно, да писатели-то мы, признаться, горевые!
И снова жаловался, ёжась, недоуменно приподнимая
плечи и
устало щуря острые глаза.
Ему представляется в горах уединенная хижина и у порога она, дожидающаяся его в то время, как он,
усталый, покрытый пылью, кровью, славой, возвращается к ней, и ему чудятся ее поцелуи, ее
плечи, ее сладкий голос, ее покорность.
Вечерами приходил ее жених — маленький, бойкий человечек, белобрысый, с пушистыми усами на загорелом круглом лице; он, не
уставая, смеялся целый вечер и, вероятно, мог бы смеяться целый день. Они уже были обручены, и для них строился новый дом в одной из лучших улиц города — самой чистой и тихой. Горбун никогда не был на этой стройке и не любил слушать, когда говорили о ней. Жених хлопал его по
плечам маленькой, пухлой рукой, с кольцами на ней, и говорил, оскаливая множество мелких зубов...
Русый и кудрявый парень с расстегнутым воротом рубахи то и дело пробегал мимо него то с доской на
плече, то с топором в руке; он подпрыгивал, как разыгравшийся козел, рассыпал вокруг себя веселый, звонкий смех, шутки, крепкую ругань и работал без
устали, помогая то одному, то другому, быстро и ловко бегая по палубе, заваленной щепами и деревом. Фома упорно следил за ним и чувствовал зависть к этому парню.
Саша, положив голову на
плечо ему, тихо говорила прямо в ухо ему слова, от которых он краснел и смущался, они возбуждали в нем желание обнять эту женщину и целовать ее без счета и
устали.
А через несколько часов Евсей сидел на тумбе против дома Перцева. Он долго ходил взад и вперёд по улице мимо этого дома, сосчитал в нём окна, измерил шагами его длину, изучил расплывшееся от старости серое лицо дома во всех подробностях и, наконец,
устав, присел на тумбу. Но отдыхать ему пришлось недолго, — из двери вышел писатель в накинутом на
плечи пальто, без галош, в шапке, сдвинутой набок, и пошёл через улицу прямо на него.
Рассердился окончательно Миша. Выворотил он вместе с корнем целую березу и принялся колотить ею комаров. Так и ломит со всего
плеча… Бил, бил, даже
устал, а ни одного убитого комара нет, — все вьются над ним и пищат. Тогда ухватил Миша тяжелый камень и запустил им в комаров — опять толку нет.
— О мой Фридрих, как я
устала! — произнесла она торопливо, кидая на
плечи мужа обе свои руки и поспешно целуя его в обе щеки, как бы желая этими законными поцелуями стереть с своих губ поцелуй Истомина.
«Врешь», —
устало подумал Назаров, встал и пошёл в дом, а впереди его шла с корзиной огурцов на
плече Анна, круглая и мягкая, — он смотрел, как изгибается её стан, вздрагивают, напрягаясь, бёдра, и думал...
И поза, в которой он сидел, сгорбившись, с головой, ушедшей в
плечи, охватив обеими руками острые колени, показалась мне
усталой и беспомощной.
Два человека шли вместе по дороге и несли на
плечах каждый свою ношу. Один человек нес, не снимая всю дорогу, а другой всё останавливался, снимал ношу и садился отдыхать. Но ему надо было всякий раз опять поднимать ношу и опять взваливать на
плечи. И тот, который снимал ношу, больше
устал, чем тот, который нес, не снимая.
Знает он, что месяца четыре придется ему без
устали работать, принять за топором труды немалые: лесок сечь — не жалеть своих
плеч…
Пошли мы в обход, по частому ельнику. Я уж уморился, да и труднее стало ехать. То на куст можжевеловый наедешь, зацепишь, то промеж ног елочка подвернется, то лыжа свернется без привычки, то на пень, то на колоду наедешь под снегом. Стал я уж
уставать. Снял я шубу, и пот с меня так и льет. А Демьян как на лодке плывет. Точно сами под ним лыжи ходят. Ни зацепит нигде, ни свернется. И мою шубу еще себе за
плечи перекинул и всё меня понукает.
Степан поднял на меня бледное,
усталое лицо, медленно выпрямился и повел
плечами.
Мы долго еще болтали, пока сон не смежил
усталые веки моего пажа, и он уснул, прислонясь к
плечу своей королевы.
Не отдыхая, не куря, подгоняя друг друга, мы косили так до самого ужина. Закинув косы на
плечи, потянулись к сторожке, — потные,
усталые и веселые.
Опять сидел у дороги
усталый солдат с большою, блестящею трубою через
плечо.
На краю дороги сидел
усталый солдат, музыкант, с огромною, блестящею трубою через
плечо.
Это вообще. А в частности: обратно шли к станции медленно, уставшие. Я так
устала идти на лыжах, что предпочла их взять на
плечо, а сама идти по дороге. Легкий скрип за моею спиною, торможение. Мы рядом. Лазарь. Я давно к нему приглядываюсь, — кто он и что он?
— О да! Это так! Она у нас себе на уме! Под шумок за всем следит. Вы знаете, добрая моя, je me tue à démontrer [Я уже
устала доказывать (фр.).], что Александр Ильич, хоть он и ума палата, и учен, и энергичен, без такой жены, как вы, не был бы тем, что он есть! N'est-ce pas, petit? [Не правда ли, малыш? (фр.).] — спросила гостья сына и, не дожидаясь его ответа, опять прикоснулась рукой к
плечу хозяйки.
Когда Мариорица, разбросав черный шелк своих кудрей по обнаженным
плечам, летала с тамбурином в руках и вдруг бросала на своего опекуна молниеносные, сожигающие взоры или,
усталая, останавливала на нем черные глаза свои, увлажненные негою, избытком сердечным, как бы просящие, жаждущие ответа; когда полураскрытые уста ее манили поцелуй — тогда и у старика поворачивалась вся внутренность.
То ему представлялась она в первое время после женитьбы, с открытыми
плечами и
усталым, страстным взглядом, и тотчас же рядом с нею представлялось красивое, наглое и твердо-насмешливое лицо Долохова, каким оно было на обеде, и то же лицо Долохова, бледное, дрожащее и страдающее, каким оно было, когда он повернулся и упал на снег.
Исанка вдруг почувствовала, что страшно
устала. Она замолчала и тесно прижалась к стене
плечом и головой.
Она
устала и запыхалась, и видимо подумала отказаться, но тотчас опять весело подняла руку на
плечо кавалера и улыбнулась князю Андрею.
Колосов
устало махнул рукой, и Померанцев, передернув
плечами, торопливо вышел.