Неточные совпадения
Она порылась в своей опытности: там о второй любви никакого сведения не отыскалось. Вспомнила про авторитеты теток, старых дев, разных умниц, наконец писателей, «мыслителей о любви», — со всех сторон
слышит неумолимый
приговор: «Женщина истинно любит только однажды». И Обломов так изрек свой
приговор. Вспомнила о Сонечке, как бы она отозвалась о второй любви, но от приезжих из России
слышала, что приятельница ее перешла на третью…
Он пугался этих
приговоров, плакал втихомолку и думал иногда с отчаянием, отчего он лентяй и лежебока? «Что я такое? что из меня будет?» — думал он и
слышал суровое: «Учись, вон как учатся Саврасов, Ковригин, Малюев, Чудин, — первые ученики!»
В первое время все были как будто ошеломлены. Что же, ежели такие порядки заведутся, так и житья на промыслах не будет. Конечно, промысловые люди не угодники, а все-таки и по человечеству рассудить надобно. Чаще и чаще рабочие вспоминали Карачунского и почесывали в затылках. Крепкий был человек, а умел где нужно и не видеть и не
слышать. В кабаках обсуждался подробно каждый шаг Оникова, каждое его слово, и наконец произнесен был
приговор, выражавшийся одним словом...
Так куда! затопал ногами и
слышать никаких резонов не хочет! И точно, представили. Расписал он это самым наижалостнейшим образом: и про женитьбу-то упомянул, и про стыд девический, и про лета молодые, неопытные — все тут было; только в настоящую точку, в ту самую, в которую спервоначала бить следовало, попасть забыл: не упомянул, что
приговор на предмет двенадцатилетней, а не осьмнадцатилетней девки написан. Ну, и вышло точно так, как секретарь сказывал.
После прочтения
приговора к нему подошел священник, который сначала что-то такое тихо говорил осужденному, наконец громко, так что все
слышали, произнес: «Прощаю и разрешаю тя; да простит тебе и бог твое великое прегрешение, зане велико было покаяние твое».
Лично я не плескал руками ни оправдательным, ни обвинительным
приговорам присяжных, но все-таки говорил:"
Слышали? тетенька-то как отличилась?"А главное: я"подпевал"(не"бредил", в истинном значении этого слова, а именно"подпевал") — этого уж я никак скрыть не могу!
Что ж! эти
приговоры нимало не удивляют меня. Тем, которые позабыли о существовании благородных мыслей, кажется диковинным и дерзким напоминанием об них.
Слышите! о благородных мыслях печалиться!
Слышите! говорят, что жизнь тяжела! восклицают певцы патоки с имбирем, и так как у них нет в запасе ни доказательств, ни опровержений, то естественно, что критика их завершается восклицанием: можно ли идти дальше этих геркулесовых столпов кощунства и дерзости!
Я видел уже себя отданным под суд, я
слышал уже неизбежный
приговор судей моих… в ушах моих раздавались ужасные слова: «По сентенции военного суда, подпоручик Двинской, за самовольную отлучку от команды во время сражения с неприятелем…» Милосердый боже!..
Испугались шпионы мои
И кинулись прочь: человека заслыша,
Так стаей с мякины летят воробьи.
Затих я, прищурился — снова явились,
Глазенки мелькают в щели.
Что́ было со мною — всему подивились
И мой
приговор изрекли: —
Такому-то гусю ужь что́ за охота!
Лежал бы себе на печи!
И видно не барин: как ехал с болота.
Так рядом с Гаврилой… «
Услышит,
молчи...
— Я
слышал твой
приговор… Я долго жил на свете и знаю тамошние дела: тяжело будет бедному человеку возить исправника! Но… да будет!.. Только, может быть, он еще что-нибудь скажет. Говори, барахсáн (бедняга)!
Инстинктом чувствовал я в то же время, что такой
приговор и ложен, и бесчеловечен, и груб; но я был разбит, уничтожен; процесс сознания как бы остановился и запутался во мне; я не мог ни противостать этому
приговору, ни даже обсудить его хорошенько: я был отуманен;
слышал только, что мое сердце бесчеловечно, бесстыдно уязвлено, и заливался бессильными слезами.
Надежд навсегда миновала пора!
Твой
слышал, княжна,
приговор я!
Узнают же вес моего топора
От края до края поморья...
Ведь у него теперь никаких прав нет!.. Будут его «пороть». Это слово
слышит он по ночам — точно кто произносит над его ухом. Мужик! Бесправный! Ссыльный по
приговору односельчан! Вся судьба в корень загублена. А в груди трепещет жажда жизни, чувствуешь обиду и позор. Уходит навсегда дорога к удаче, к науке, ко всему, на что он считал уже себя способным и призванным.
Раздаются крики: «Лови, лови его!» В них
слышит он свой
приговор.
— И вы такой же, — с горьким упреком начала она, несколько успокоившись, — как и ваши собратья! И вы не нашли ничего сказать мне, кроме этого безжалостного
приговора… Вы не понимаете, что для меня, как для матери, нужно нечто другое… Вы разве не видите, что я требую от вас чуда,
слышите требую, так как только в этом чуде мое счастье, моя жизнь…
Каждое слово Образца падало на сердце Анастасии, как смола горючая. Ей казалось, она призвана на Страшный суд Христов
услышать проклятие отца и свой вечный
приговор. Она не выдержала и горько зарыдала, свет помутился в глазах, ноги стали подкашиваться. Образец
услышал ее рыдания и прервал свое напутствие.
Лизе, ей одной, без свидетелей, должен он передать откровенно свою душевную тревогу и
услышать от нее свой
приговор, которым все, еще смутное для него, все неразгаданное должно объясниться.