Неточные совпадения
Сумрак показывал всех
людей уродливыми, и это очень совпадало с настроением Самгина, — он чувствовал себя усталым, разбитым, встревоженным и опускающимся в бессмыслицу Иеронима Босха.
— Вот явились
люди иного строя мысли, они открывают пред нами таинственное безграничие нашей внутренней жизни, они обогащают мир чувства, воображения. Возвышая
человека над
уродливой действительностью, они показывают ее более ничтожной, менее ужасной, чем она кажется, когда стоишь на одном уровне с нею.
За чаем Клим услыхал, что истинное и вечное скрыто в глубине души, а все внешнее, весь мир — запутанная цепь неудач, ошибок,
уродливых неумелостей, жалких попыток выразить идеальную красоту мира, заключенного в душах избранных
людей.
Нехаева была неприятна. Сидела она изломанно скорчившись, от нее исходил одуряющий запах крепких духов. Можно было подумать, что тени в глазницах ее искусственны, так же как румянец на щеках и чрезмерная яркость губ. Начесанные на уши волосы делали ее лицо узким и острым, но Самгин уже не находил эту девушку такой
уродливой, какой она показалась с первого взгляда. Ее глаза смотрели на
людей грустно, и она как будто чувствовала себя серьезнее всех в этой комнате.
«Плачет. Плачет», — повторял Клим про себя. Это было неожиданно, непонятно и удивляло его до немоты. Такой восторженный крикун, неутомимый спорщик и мастер смеяться, крепкий, красивый парень, похожий на удалого деревенского гармониста, всхлипывает, как женщина, у придорожной канавы, под
уродливым деревом, на глазах бесконечно идущих черных
людей с папиросками в зубах. Кто-то мохнатый, остановясь на секунду за маленькой нуждой, присмотрелся к Маракуеву и весело крикнул...
— Чем ярче, красивее птица — тем она глупее, но чем
уродливей собака — тем умней. Это относится и к
людям: Пушкин был похож на обезьяну, Толстой и Достоевский не красавцы, как и вообще все умники.
Являлся чиновник особых поручений при губернаторе Кианский, молодой
человек в носках одного цвета с галстуком, фиолетовый протопоп Славороссов; благообразный, толстенький тюремный инспектор Топорков,
человек с голым черепом, похожим на огромную,
уродливую жемчужину «барок», с невидимыми глазами на жирненьком лице и с таким же, почти невидимым, носом, расплывшимся между розовых щечек, пышных, как у здорового ребенка.
Вечером Клим плутал по переулкам около Сухаревой башни. Щедро светила луна, мороз окреп; быстро мелькали темные
люди, согнувшись, сунув руки в рукава и в карманы; по сугробам снега прыгали их
уродливые тени. Воздух хрустально дрожал от звона бесчисленных колоколов, благовестили ко всенощной.
За городом работали сотни три землекопов, срезая гору, расковыривая лопатами зеленоватые и красные мергеля, — расчищали съезд к реке и место для вокзала. Согнувшись горбато, ходили
люди в рубахах без поясов, с расстегнутыми воротами, обвязав кудлатые головы мочалом. Точно избитые собаки, визжали и скулили колеса тачек. Трудовой шум и жирный запах сырой глины стоял в потном воздухе. Группа рабочих тащила волоком по земле что-то железное,
уродливое, один из них ревел...
Предполагая на другой же день отправиться домой, с вокзала он проехал к Варваре, не потому, что хотел видеть ее, а для того, чтоб строго внушить Сомовой: она не имеет права сажать ему на шею таких субъектов, как Долганов,
человек, несомненно, из того угла, набитого невероятным и
уродливым, откуда вылезают Лютовы, Дьякона, Диомидовы и вообще
люди с вывихнутыми мозгами.
От этого, бросая в горячем споре бомбу в лагерь неуступчивой старины, в деспотизм своеволия, жадность плантаторов, отыскивая в
людях людей, исповедуя и проповедуя человечность, он добродушно и снисходительно воевал с бабушкой, видя, что под старыми, заученными правилами таился здравый смысл и житейская мудрость и лежали семена тех начал, что безусловно присвоивала себе новая жизнь, но что было только завалено
уродливыми формами и наростами в старой.
Я считаю большим несчастием положение народа, которого молодое поколение не имеет юности; мы уже заметили, что одной молодости на это недостаточно. Самый
уродливый период немецкого студентства во сто раз лучше мещанского совершеннолетия молодежи во Франции и Англии; для меня американские пожилые
люди лет в пятнадцать от роду — просто противны.
Посторонние
люди, с глупыми
уродливыми лицами, входили, выходили, машина свистала, я смотрел на все и думал: «Да это вздор!
Одиноко сидел в своей пещере перед лампадою схимник и не сводил очей с святой книги. Уже много лет, как он затворился в своей пещере. Уже сделал себе и дощатый гроб, в который ложился спать вместо постели. Закрыл святой старец свою книгу и стал молиться… Вдруг вбежал
человек чудного, страшного вида. Изумился святой схимник в первый раз и отступил, увидев такого
человека. Весь дрожал он, как осиновый лист; очи дико косились; страшный огонь пугливо сыпался из очей; дрожь наводило на душу
уродливое его лицо.
В подсознательных погребах каждого
человека, в его низшем «я» есть безобразное,
уродливое, потенциально преступное, но важно отношение к этому его высшего, глубокого «я».
Чем более стремление это стесняется, тем его проявления бывают
уродливее; но совсем не быть они не могут, пока
человек не совсем замер.
Вернулась Ванда. Она медленно, осторожно уселась на край Жениной постели, там, где падала тень от лампового колпака. Из той глубокой, хотя и
уродливой душевной деликатности, которая свойственна
людям, приговоренным к смерти, каторжникам и проституткам, никто не осмелился ее спросить, как она провела эти полтора часа. Вдруг она бросила на стол двадцать пять рублей и сказала...
Вот вся их нелепая жизнь у меня как на ладони, со всем ее цинизмом,
уродливой и грубой несправедливостью, но нет в ней той лжи и того притворства перед
людьми и перед собою, которые опутывают все человечество сверху донизу.
Ромашов отделился от офицеров, толпою возвращавшихся в город, и пошел дальней дорогой, через лагерь. Он чувствовал себя в эти минуты каким-то жалким отщепенцем, выброшенным из полковой семьи, каким-то неприятным, чуждым для всех
человеком, и даже не взрослым
человеком, а противным, порочным и
уродливым мальчишкой.
— Да, сударь, проникли, — повторил почтмейстер. — Сказывал мне один достойный вероятия
человек, что в Америке родился
уродливый ребенок. О господи помилуй, господи помилуй, господи помилуй! Многое, сударь, нам свидетельствует, очень многое, а паче всего уменьшение любви! — продолжал он.
Правда, Александров тут же ловил себя с раскаянием на дурных и грубых мыслях. Но он уже давно знал, какие злые, нелепые,
уродливые, бесстыдные, позорные мысли и образы теснятся порою в уме
человека против его воли.
О страстной любви к нему этой барышни говорил спокойно и утвердительно, и, несмотря уже на общую нелепость рассказа, так дико было слышать такую романическую историю о влюбленной девице от
человека под пятьдесят лет, с такой унылой, огорченной и
уродливой физиономией.
В Перми, когда их сводили на берег, я пробирался по сходням баржи; мимо меня шли десятки серых человечков, гулко топая ногами, звякая кольцами кандалов, согнувшись под тяжестью котомок; шли женщины и мужчины, старые и молодые, красивые и
уродливые, но совсем такие же, как все
люди, только иначе одетые и обезображенные бритьем.
Естественно даже и то, что положение таких
людей признают неразумным,
уродливым и признают его подозрительным».
— Я позвала вас, чтобы сказать о Комаровском. Он несчастен и потому зол. Ему хочется видеть всех смешными и
уродливыми. Он любит подмечать в
человеке смешное и пошлое. Он смотрит на это как на свою обязанность и своё право…
Горбатая и седая женщина с лицом бабы-яги и жесткими серыми волосами на костлявом подбородке стоит у подножия статуи Колумба и — плачет, отирая красные глаза концом выцветшей шали. Темная и
уродливая, она так странно одинока среди возбужденной толпы
людей…
Он был владельцем канатного завода, имел в городе у пристаней лавочку. В этой лавочке, до потолка заваленной канатом, веревкой, пенькой и паклей, у него была маленькая каморка со стеклянной скрипучей дверью. В каморке стоял большой, старый,
уродливый стол, перед ним — глубокое кресло, и в нем Маякин сидел целыми днями, попивая чай, читая «Московские ведомости». Среди купечества он пользовался уважением, славой «мозгового»
человека и очень любил ставить на вид древность своей породы, говоря сиплым голосом...
«Боже мой, как хорошо! — подумал он. —
Люди, камни, огонь, сумерки,
уродливое дерево — ничего больше, но как хорошо!»
Вдруг толпа раздалась, расхлынулась, как некогда море, тронутое жезлом Моисея… и
человек уродливой наружности, небольшого роста, запыленный, весь в поту, с изорванными одеждами, явился перед казаками…
Забегали
люди. Там и здесь, в люстрах и по стене, вспыхнули отдельные лампочки, — их мало было для света, но достаточно для того, чтобы появились тени. Всюду появились они: встали в углах, протянулись по потолку; трепетно цепляясь за каждое возвышение, прилегли к стенам; и трудно было понять, где находились раньше все эти бесчисленные
уродливые, молчаливые тени, безгласные души безгласных вещей.
Яков исподлобья оглянулся, — монаха любопытно щупали десятки глаз, наверное,
люди смотрят на
уродливого брата и дядю богатых
людей и ждут, не случится ли что-нибудь скандальное?
И когда на него падал её тяжёлый масляный взгляд, он шевелил плечами, сгибал шею и, отводя глаза в сторону, видел, что
уродливые, полупьяные
люди таращат глаза с тем туповатым удивлением, как обыватели Дрёмова смотрели на маляра, который, упав с крыши церкви, разбился насмерть.
Некрасивым кажется все «неуклюжее», т. е. до некоторой степени
уродливое по нашим понятиям, везде отыскивающим сходство с
человеком.
Человек не любит оставаться в неизвестности: видя или слыша что-нибудь необъяснимое для него очевидностью, он создает себе фантастические объяснения и передает другим с некоторою уверенностью; те, принимая их с теплою верою, добавляют собственными наблюдениями и заключениями — и вот создается множество фантазий, иногда очень остроумных, грациозных и поэтических, иногда нелепых и
уродливых, но всегда оригинальных.
Я наблюдал, как в этих щелях, куда инстинкт и скука жизни забивают
людей, создаются из нелепых слов трогательные песни о тревогах и муках любви, как возникают
уродливые легенды о жизни «образованных
людей», зарождается насмешливое и враждебное отношение к непонятному, и видел, что «дома утешения» являются университетами, откуда мои товарищи выносят знания весьма ядовитого характера.
А при всем том каждый день, каждый час яснее и яснее показывает, что человечество не хочет больше ни классиков, ни романтиков — хочет
людей, и
людей современных, а на других смотрит, как на гостей в маскараде, зная, что, когда пойдут ужинать, маски снимут и под
уродливыми чужими чертами откроются знакомые, родственные черты.
Люди добрые, рассудочные знают много, очень много истин, — но одна истина им недоступна; какой-то оптический обман представляет им истину в
уродливом виде и притом каждому на свой лад.
Коротков тотчас полез в карман, побледнел, полез в другой, еще пуще побледнел, хлопнул себя по карманам брюк и с заглушенным воплем бросился обратно по лестнице, глядя себе под ноги. Сталкиваясь с
людьми, отчаянный Коротков взлетел до самого верха, хотел увидеть красавицу с камнями, у нее что-то спросить, и увидал, что красавица превратилась в
уродливого, сопливого мальчишку.
А по краям дороги, под деревьями, как две пёстрые ленты, тянутся нищие — сидят и лежат больные, увечные, покрытые гнойными язвами, безрукие, безногие, слепые… Извиваются по земле истощённые тела, дрожат в воздухе
уродливые руки и ноги, простираясь к
людям, чтобы разбудить их жалость. Стонут, воют нищие, горят на солнце их раны; просят они и требуют именем божиим копейки себе; много лиц без глаз, на иных глаза горят, как угли; неустанно грызёт боль тела и кости, — они подобны страшным цветам.
Катерина Матвеевна. А мое воззрение другое, — я нахожу, что чем грубее та среда, в которой приводится работать, тем больше нужно энергии. Потому что в силу чего могут измениться эти
уродливые отношения, как не в силу тех идей и заложений, которые мы внесем в них. Я сознаю свое влияние над этими
людьми и посильно употребляю его. И вы призваны облагородить еще свежую личность Петра. Он с своей стороны тоже вносит идеи в эту мертвящую среду. Вот Анатолий Дмитрич так же судит.
Прошло лет двадцать. Много воды утекло с тех пор, много
людей умерло, много родилось, много выросло и состарелось, еще больше родилось и умерло мыслей; много прекрасного и много дурного старого погибло, много прекрасного молодого выросло, и еще больше недоросшего
уродливого молодого появилось на свет Божий.
Конечно, и в
людях, действующих произвольно и насильственно, надобно тоже предполагать присутствие некоторого желания, чтобы с ними не поступали так, как они с другими; но позволительно думать, что, вследствие совершенно
уродливого развития, даже это желание в них не довольно сильно и притом подвержено множеству ограничений.
Но история ее развития, так знакомая во многих подробностях каждому из нас, свидетельствует, с одной стороны, — как сильны и незаглушимы в
человеке естественные природные требования мысли и сердца, И, с другой стороны, — какое бесчисленное множество препятствий противопоставляется им в барской жизни и нашем [
уродливом] воспитании.
Тихое журчание и плеск воды на камнях казался им голосами подкрадывающихся
людей,
уродливые тени скал и деревьев, преграждавшие дорогу, беспокоили их пестротою своею, и движением казалась их ночная неподвижность.
Грязные тротуары, мелкий, неперестающий дождик, серое, какое-то ослизлое небо, и на фоне этой картины грубые дворники со своими метлами, обдерганные, запуганные извозчики, женщины в
уродливых барашковых калошах, с мокрыми подолами юбок, желчные, сердитые
люди с вечным флюсом, кашлем и человеконенавистничеством.
Удушливый дым ползал под старыми, строгими деревьями, и, когда зажгли красный бенгальский огонь, фигуры бегающих
людей превратились в какие-то
уродливые, судорожно мечущиеся тени.
И страшный крик раздается со всех сторон; бегут на него странные,
уродливые и свирепые
люди, каких он никогда не видывал.
— Иначе и не могло быть. Ведь обходя клетку, я успел взглянуть и на глупую трусливую тигрицу и на великодушного, благородного льва. Ведь для хорошего укротителя зверей надобны два главных качества: абсолютное, почти
уродливое отсутствие трусости и умение приказывать глазами. Правда, все животные любят, чтобы
человек говорил с ними, но это — дело второстепенное…
Наше воспитание,
уродливая наша жизнь,
уродливая оценка добра и зла калечат изначально прекрасную человеческую душу. Но все время ясно и призывно звучит в ней «непогрешимый, блаженный голос» и зовет
человека к великим радостям, таким близким и доступным.
И тот, кто раньше обличал случайную кучку богачей туристов, примостившихся на балконе
уродливого здания жизни, теперь всею силою своею бьет в самый фундамент здания, пишет «Воскресение», «не может молчать» и на весь мир кричит, что в уродство и грязь превращена священная жизнь, что нельзя
людям мириться с таким кощунством.