Неточные совпадения
Часа через полтора
могила была готова. Рабочие подошли к Дерсу и сняли с него рогожку. Прорвавшийся сквозь густую хвою солнечный луч
упал на землю и озарил лицо покойного. Оно почти не изменилось. Раскрытые глаза смотрели в небо; выражение их было такое, как будто Дерсу что-то забыл и теперь силился вспомнить. Рабочие перенесли его в
могилу и стали засыпать землею.
Так шли годы. Она не жаловалась, она не роптала, она только лет двенадцати хотела умереть. «Мне все казалось, — писала она, — что я
попала ошибкой в эту жизнь и что скоро ворочусь домой — но где же был мой дом?.. уезжая из Петербурга, я видела большой сугроб снега
на могиле моего отца; моя мать, оставляя меня в Москве, скрылась
на широкой, бесконечной дороге… я горячо плакала и молила бога взять меня скорей домой».
Отец задумывался. «Словно вихрем все унесло! — мелькало у него в голове. —
Спят дорогие покойники
на погосте под сению храма, ими воздвигнутого, даже памятников настоящих над
могилами их не поставлено. Пройдет еще годков десять — и те крохотненькие пирамидки из кирпича, которые с самого начала были наскоро сложены, разрушатся сами собой. Только Спас Милостивый и будет охранять обнаженные могильные насыпи».
— Я выпустила его, — сказала она, испугавшись и дико осматривая стены. — Что я стану теперь отвечать мужу? Я пропала. Мне живой теперь остается зарыться в
могилу! — и, зарыдав, почти
упала она
на пень,
на котором сидел колодник. — Но я спасла душу, — сказала она тихо. — Я сделала богоугодное дело. Но муж мой… Я в первый раз обманула его. О, как страшно, как трудно будет мне перед ним говорить неправду. Кто-то идет! Это он! муж! — вскрикнула она отчаянно и без чувств
упала на землю.
И вот мало-помалу я стал воображать себе, что пришел будто я к тебе
на могилу,
упал на нее без памяти, обнял ее и замер в тоске.
И поверьте, брак есть
могила этого рода любви: мужа и жену связывает более прочное чувство — дружба, которая, честью моею заверяю, гораздо скорее может возникнуть между людьми, женившимися совершенно холодно, чем между страстными любовниками, потому что они по крайней мере не
падают через месяц после свадьбы с неба
на землю…
Тишь, беспробудность, настоящее место упокоения! Но вот что-то ухнуло, словно вздох… Нет, это ничего особенного, это снег оседает. И Ахилла стал смотреть, как почерневший снег точно весь гнется и волнуется. Это обман зрения; это по лунному небу плывут, теснясь, мелкие тучки, и от них
на землю
падает беглая тень. Дьякон прошел прямо к
могиле Савелия и сел
на нее, прислонясь за одного из херувимов. Тишь, ничем ненарушимая, только тени всё беззвучно бегут и бегут, и нет им конца.
Когда стали погружать в серую окуровскую супесь тяжёлый гроб и чернобородый пожарный, открыв глубочайшую красную
пасть, заревел, точно выстрелил: «Ве-еч…» — Ммтвей свалился
на землю, рыдая и биясь головою о чью-то жёсткую, плешивую
могилу, скупо одетую дёрном. Его обняли цепкие руки Пушкаря, прижали щекой к медным пуговицам. Горячо всхлипывая, солдат вдувал ему в ухо отрывистые слова...
Дни два ему нездоровилось,
на третий казалось лучше; едва переставляя ноги, он отправился в учебную залу; там он
упал в обморок, его перенесли домой, пустили ему кровь, он пришел в себя, был в полной памяти, простился с детьми, которые молча стояли, испуганные и растерянные, около его кровати, звал их гулять и прыгать
на его
могилу, потом спросил портрет Вольдемара, долго с любовью смотрел
на него и сказал племяннику: «Какой бы человек мог из него выйти… да, видно, старик дядя лучше знал…
Алексис не был одарен способностью особенно быстро понимать дела и обсуживать их. К тому же он был удивлен не менее, как в медовый месяц после свадьбы, когда Глафира Львовна заклинала его
могилой матери, прахом отца позволить ей взять дитя преступной любви. Сверх всего этого, Негров хотел смертельно
спать; время для доклада о перехваченной переписке было дурно выбрано: человек сонный может только сердиться
на того, кто ему мешает
спать, — нервы действуют слабо, все находится под влиянием устали.
Егорушка думал о бабушке, которая
спит теперь
на кладбище под вишневыми деревьями; он вспомнил, как она лежала в гробу с медными пятаками
на глазах, как потом ее прикрыли крышкой и опустили в
могилу; припомнился ему и глухой стук комков земли о крышку…
Он оттолкнулся от дерева, — фуражка с головы его
упала. Наклоняясь, чтоб поднять её, он не мог отвести глаз с памятника меняле и приёмщику краденого. Ему было душно, нехорошо, лицо налилось кровью, глаза болели от напряжения. С большим усилием он оторвал их от камня, подошёл к самой ограде, схватился руками за прутья и, вздрогнув от ненависти, плюнул
на могилу… Уходя прочь от неё, он так крепко ударял в землю ногами, точно хотел сделать больно ей!..
Но не пришлось мне ни
попасть в театр, ни поехать
на зимовник Бокова и, первым делом, не подняться
на могилу Лермонтова.
Кончилось тем, что «приупадавший» дом Долинских
упал и разорился совершенно. Игнатий Долинский покушал спелых дынь-дубровок, лег соснуть, встал часа через два с жестокою болью в желудке, а к полуночи умер. С него распочалась в городе шедшая с северо-запада холера. Ульяна Петровна схоронила мужа, не уронив ни одной слезы
на его
могиле, и детям наказывала не плакать.
Он не видал этих птиц, когда они подлетали, тянувшись по небу шнурочков; один Бер видел, как этот шнурок все подвигался в треугольник, состоящий из отдельных точек, расположенных как камни, обозначающие
могилу араба, похороненного среди песчаной Сахары, и когда с неба неожиданно
упало это резкое, заунывное турчанье, оно для Истомина было без сравнения страшнее слова матери, которое нарушало покой ночи осужденного
на смерть.
Перед
могилой Раиса вдруг зарыдала и
упала лицом
на землю; однако скоро оправилась.
Он
пал; вот он — убийца моих надежд, вот он, губитель моего первого блаженства; ненавижу тебя, и в
могиле, и берегись, если мы когда-нибудь встретимся
на том свете!
Тайные друзья Иоанновы кричали пред домом Ярославовым: «Лучше служить князю московскому, нежели Борецкой; он возвратит изобилие Новуграду: она хочет обратить его в
могилу!..» Марфа, гордая, величавая, вдруг
упадает на колена, поднимает руки и смиренно молит народ выслушать ее…
— Со стариком — ничего, у него молодая жена Мариула, которая от него ушла с цыганом, и эта, тоже, Земфира — ушла. Сначала все пела: «Старый муж, грозный муж! Не боюсь я тебя!» — это она про него, про отца своего, пела, а потом ушла и села с цыганом
на могилу, а Алеко
спал и страшно хрипел, а потом встал и тоже пошел
на могилу, и потом зарезал цыгана ножом, а Земфира
упала и тоже умерла.
Он не пришел, кудрявый наш певец,
С огнём в очах, с гитарой сладкогласной:
Под миртами Италии прекрасной
Он тихо
спит, и дружеский резец
Не начертал над русскою
могилойСлов несколько
на языке родном,
Чтоб некогда нашёл привет унылый
Сын севера, бродя в краю чужом.
Деды не стало…
На горийском кладбище прибавилась еще одна
могила… Под кипарисовым крестом, у корней громадной чинары,
спала моя деда! В доме наступила тишина, зловещая и жуткая. Отец заперся в своей комнате и не выходил оттуда. Дед ускакал в горы… Я бродила по тенистым аллеям нашего сада, вдыхала аромат пурпуровых бархатистых розанов и думала о моей матери, улетевшей в небо… Михако пробовал меня развлечь… Он принес откуда-то орленка со сломанным крылом и поминутно обращал
на него мое внимание...
Так я и
на другой день не видал Григорьева. Но потом возобновил наше знакомство, и он предложил мне какую-то статью, которую только еще задумал; но взял аванс, который так и ушел с ним в
могилу. Вскоре он
попал за, долги в долговое отделение и, когда его оттуда выкупили, вскоре скоропостижно умер.
Как врач Эльсниц был скорее скептик, не очень верил в медицину и никогда не настаивал
на каком-нибудь ему любезном способе лечения. Я его и прозвал:"наш скептический Эльсниц". И несмотря
на это, практика его разрасталась, и он мог бы еще долго здравствовать, если б не предательская болезнь сердца; она свела его в преждевременную
могилу.
На родину он так и не
попал.
Вдруг взгляд его
упал на стоявший в открытой
могиле гроб.
У этого города завязалось упорное, кровопролитное сражение. Поляки дрались с отчаянной храбростью, но
на стороне русских было правое дело, и с ними был Суворов. Одно появление его перед войском удесятеряло силу солдат, и они одержали новую славную победу. Множество храбрых
пало близ Брест-Литовска. Товарищи по-христиански простились с убитыми и снесли их в общую
могилу. Это было 6 сентября 1794 года.
Теперь
на закате дней своих они с завистью взирают, как возвеличиваются путем печати имена их бесчисленных родственников и знакомых, некогда административных деятелей, теперь сошедших уже в
могилу, — тех самых,
на которых они некогда доносили; с завистью взирают, как время от времени появляются в журналах записки, письма и мемуары этих родственников, с болью в сердце чувствуют, что им, баклушникам, никогда не достичь этой чести и что их записки и письма после их смерти не
попадут ни
на какую потребу, кроме оклейки стен и
на тюрюки мелочной лавочки, а потому и ищут возможности опубликовать эти записки еще при своей жизни.
Слуги принялись за работу. Плита,
на внутренней стороне которой была высечена надпись — выражение нежнейших чувств любовника — была быстро поднята и
упала рядом с отверстой
могилой, в которой месяц тому назад бился в безумном отчаянии граф Алексей Андреевич.
— Нет, нет, у меня предчувствие, что скоро умру, не поцеловав своей дочери, не благословив ее ребенка. Как прекрасен Божий мир, и как мрачно
на душе моей! У меня несметное богатство, а я найду один покой в
могиле… В чьи руки
попадет, Иннокентий, после нашей смерти это богатство, добытое, большей частью, твоим трудом?
Где, в ком и в чем найдет он поруку, что не
попадет он туда же, где сидел спущенный в
могилу Платон Алексеич, что не выкупит его за сто рублей такая же «избавительница», что не кинется он хватать ее за колена, что не умрет он также безвременно и жалко, что не справят по нем такие точно поминки водкой и пивом, что не будут
на поминках распоряжаться такие же товарищи «по номеру» и не станут уклончиво отмалчиваться более приличные собраты, слушая нахальное вранье первой попавшейся Прасковьи Дмитриевны?
Приехав в имение отца, не заезжая в дом, он приказал остановиться у церковной ограды и
упал, обливаясь слезами,
на могилу матери.
Один, преклонив голову к колесу,
спит; другой перевязывает товарищу руку; далее, ближе к корме, два воина, со слезами
на глазах, берутся за голову и ноги, по-видимому, умершего товарища и собираются бросить его в речную
могилу, уносящую столь же быстро, как время, все, что ей ни поверят.
Прошло около трех лет со дня неожиданных смертей князя Владимира Яковлевича и Капочки. Они
спали вечным, тихим сном
на кладбище Симонова монастыря, сохранив в своих холодных
могилах тайну их смерти. Они были спокойны и бесстрастны и, конечно, не в пример счастливее тех, которые еще влачили тяжелую земную юдоль.
Гуммельсгофские крестьяне водили меня
на место, где будто бы похоронен какой-то римский рыцарь.], который столько лет
спит на высотах гуммельсгофских под баюканье лесов; всего
на все разрыл я собственными руками в полночные часы одиннадцать
могил; одиннадцать покойников воззвал я от сна вечного».
Ермак Тимофеевич нашел среди убитых своего друга и главного сподвижника,
упал на него и долго горько плакал. Тут же он дал страшную клятву жестоко отомстить за смерть Ивана Кольца, сложить ему надгробный памятник из тысячей татарских голов. Затем приказал рыть две
могилы: одну большую братскую для тридцати девяти казаков, а другую отдельную — для Ивана Кольца.
Рыдая,
пала странница
на могилу и долго, очень долго лежала
на ней без чувств.
«Близко ль, милый?» — «Вот примчались».
Слышат: сосны зашатались;
Слышат:
спал с ворот запор;
Борзый конь стрелой
на двор.
Что же, что в очах Людмилы?
Камней ряд, кресты,
могилы,
И среди них божий храм.
Конь несется по гробам;
Стены звонкий вторят топот;
И в траве чуть слышный шепот,
Как усопших тихий глас…
Вот денница занялась.
Что ж Людмила?.. Каменеет,
Меркнут очи, кровь хладеет,
Пала мертвая
на прах.
Стон и вопли в облаках;
Визг и скрежет под землею;
Вдруг усопшие толпою
Потянулись из
могил;
Тихий, страшный хор завыл:
«Смертных ропот безрассуден;
Царь всевышний правосуден;
Твой услышал стон творец;
Час твой бил, настал конец».
Где Кульнев наш, рушитель сил,
Свирепый пламень брани?
Он
пал — главу
на щит склонил
И стиснул меч во длани
Где жизнь судьба ему дала,
Там брань его сразила;
Где колыбель его была,
Там днесь его
могила.
И тих его последний час:
С молитвою священной
О милой матери угас
Герой наш незабвенный.