Неточные совпадения
Она была удивительно сложена; ее коса золотого цвета и тяжелая, как золото,
падала ниже
колен, но красавицей ее никто бы не назвал; во всем ее лице только и было хорошего, что глаза, и даже не самые глаза — они были невелики и серы, — но взгляд их, быстрый и глубокий, беспечный
до удали и задумчивый
до уныния, — загадочный взгляд.
Ложка
упала, Самгин наклонился поднять ее и увидал под столом ноги Марины, голые
до колен. Безбедов подошел к роялю, открыл футляр гитары и объявил...
Стремительные глаза Лютова бегали вокруг Самгина, не в силах остановиться на нем, вокруг дьякона, который разгибался медленно, как будто боясь, что длинное тело его не уставится в комнате. Лютов обожженно вертелся у стола, теряя туфли с босых ног; садясь на стул, он склонялся головою
до колен, качаясь, надевал туфлю, и нельзя было понять, почему он не
падает вперед, головою о пол. Взбивая пальцами сивые волосы дьякона, он взвизгивал...
— Вот так-то, хороша-хороша, да
до поры
до времени, а
попади ей вожжа под хвост, она то сделает, что и вздумать нельзя… Верно я говорю. Вы меня, барин, извините. Я выпил, ну, что же теперь делать… — сказал фабричный и стал укладываться
спать, положив голову на
колени улыбающейся жены.
— «Ангелов творче и Господи сил, — продолжал он, — Иисусе пречудный, ангелов удивление, Иисусе пресильный, прародителей избавление, Иисусе пресладкий, патриархов величание, Иисусе преславный, царей укрепление, Иисусе преблагий, пророков исполнение, Иисусе предивный, мучеников крепость, Иисусе претихий, монахов радосте, Иисусе премилостивый, пресвитеров сладость, Иисусе премилосердый, постников воздержание, Иисусе пресладостный, преподобных радование, Иисусе пречистый, девственных целомудрие, Иисусе предвечный, грешников спасение, Иисусе, Сыне Божий, помилуй мя», добрался он наконец
до остановки, всё с большим и большим свистом повторяя слово Иисусе, придержал рукою рясу на шелковой подкладке и, опустившись на одно
колено, поклонился в землю, а хор запел последние слова: «Иисусе, Сыне Божий, помилуй мя», а арестанты
падали и подымались, встряхивая волосами, остававшимися на половине головы, и гремя кандалами, натиравшими им худые ноги.
Пока Половодов шел
до спальни, Антонида Ивановна успела уничтожить все следы присутствия постороннего человека в комнате и сделала вид, что
спит. Привалов очутился в самом скверном положении, какое только можно себе представить. Он
попал на какое-то кресло и сидел на нем, затаив дыхание; кровь прилила в голову, и
колени дрожали от волнения. Он слышал, как Половодов нетвердой походкой вошел в спальню, поставил свечу на ночной столик и, не желая тревожить спавшей жены, осторожно начал раздеваться.
На площадь приходили прямо с вокзалов артели приезжих рабочих и становились под огромным навесом, для них нарочно выстроенным. Сюда по утрам являлись подрядчики и уводили нанятые артели на работу. После полудня навес поступал в распоряжение хитрованцев и барышников: последние скупали все, что
попало. Бедняки, продававшие с себя платье и обувь, тут же снимали их, переодевались вместо сапог в лапти или опорки, а из костюмов — в «сменку
до седьмого
колена», сквозь которую тело видно…
Когда я лег
спать в мою кроватку, когда задернули занавески моего полога, когда все затихло вокруг, воображение представило мне поразительную картину; мертвую императрицу, огромного роста, лежащую под черным балдахином, в черной церкви (я наслушался толков об этом), и подле нее, на
коленях, нового императора, тоже какого-то великана, который плакал, а за ним громко рыдал весь народ, собравшийся такою толпою, что край ее мог достать от Уфы
до Зубовки, то есть за десять верст.
Я проворно вскочил с постели, стал на коленки и начал молиться с неизвестным мне
до тех пор особого роду одушевленьем; но мать уже не становилась на
колени и скоро сказала: «Будет, ложись
спать».
Посредник обиделся (перед ним действительно как будто фига вдруг выросла) и уехал, а Конон Лукич остался дома и продолжал «колотиться» по-старому. Зайдет в лес — бабу поймает, лукошко с грибами отнимет; заглянет в поле — скотину выгонит и штраф возьмет. С утра
до вечера все в маете да в маете. Только в праздник к обедне сходит, и как ударят к «Достойно», непременно
падет на
колени, вынет платок и от избытка чувств сморкнется.
Колени у человека, — говорит, — первый инструмент: как на них
падешь, душа сейчас так и порхнет вверх, а ты тут, в сем возвышении, и бей поклонов земных елико мощно,
до изнеможения, и изнуряй себя постом, чтобы заморить, и дьявол как увидит твое протягновение на подвиг, ни за что этого не стерпит и сейчас отбежит, потому что он опасается, как бы такого человека своими кознями еще прямее ко Христу не привести, и помыслит: «Лучше его оставить и не искушать, авось-де он скорее забудется».
Этого я уже не снес и, закусив зубами бороду свою,
пал пред ней на
колени и, поклонясь ей
до земли, зарыдал тем рыданием, которому нет на свете описания.
Ночью он поднимет голову, прислушается —
сплю я или нет и, встав на
колени, молится; так всю ночь,
до утра, а утром встал, поглядел на меня, помахал руками и — ушёл.
Получив жалованье, лохматые кубовщики тотчас же отправляются на рынок, закупают белье, одежонку, обувь — и прямо, одевшись на рынке, отправляются в Будилов трактир и по другим кабакам, пропивают сначала деньги, а потом спускают платье и в «сменке
до седьмого
колена»
попадают под шары и приводятся на другой день полицейскими на завод, где контора уплачивает тайную мзду квартальному за удостоверение беспаспортных.
Послушай! что за шум?
Народ завыл, там
падают, что волны,
За рядом ряд… еще… еще… Ну, брат,
Дошло
до нас; скорее! на
колени!
Весь мокрый, встал он на ноги и вышел на улицу. Темно было. Фонари были загашены, улицы совершенно опустели. Не отдавая себе хорошенько отчета, Колесов пустился идти скорым шагом. Прошел одну улицу, другую… Прохожие и дворники смотрели с удивлением и сторонились от него, мокрого, грязного… Он шел быстро, а куда — сам не знал… Колесил без разбору по Москве… Наконец, дошел
до какой-то церкви, где служили заутреню… Он машинально вошел туда, и встав в самый темный угол церкви,
упал на
колени и зарыдал.
Все-таки у меня была тогда мысль: как это красиво будет, что вот я буду лежать на постели, умирая в чахотке, а ты все будешь убиваться, страдать, что довела меня
до чахотки; сама придешь ко мне с повинною,
упадешь предо мной на
колени…
…не внимая
Шепоту ближней толпы, развязала ремни у сандалий,
Пышных волос золотое руно
до земли распустила;
Перевязь персей и пояс лилейной рукой разрешила;
Сбросила ризы с себя и, лицом повернувшись к народу,
Медленно, словно заря, погрузилась в лазурную воду.
Ахнули тысячи зрителей, смолкли свирель и пектида;
В страхе
упав на
колени, все жрицы воскликнули громко:
«Чудо свершается, граждане! Вот она, матерь Киприда!».
Её слова долетали
до него откуда-то издалека, неясные, ничего не запрещавшие ему. И он наклонялся к воде, простирая вперед руки, едва держась на ногах, дрожавших от усилия сдержать его неестественно изогнутое тело, горевшее в пытке страсти. Весь, каждым фибром своего существа, он стремился к ней, и вот он
упал на
колени, почти коснувшись ими воды.
Случалось,
до того уставал на
коленях стоять, что даже
падал и на ковре ничком лежал, а все молился.
Он
упал на
колени и сказал: «Виноват, Ага, трижды виноват твой слуга Ашик-Кериб, но ты сам знаешь, что если человек решился лгать с утра, то должен лгать
до конца дня; мне по-настоящему надо в Тифлиз».
Мальчик этот был моложе обеих девочек — ему всего было лет десять, но он понимал, что барашек не птица и что ему на полице быть не пристало; однако мальчик поднял вверх голову, а девочка в ту же секунду нахлобучила ему шапку
до подбородка, воткнула ему в горло ножик и толкнула его
коленом в спину так сильно, что он
упал ниц, и ножик еще глубже вонзился в его горло.
Не
до того было Панкратью, чтоб вступиться за брата: двое на него наскочило, один губы разбил — посыпались изо рта белые зубы, потекла ручьем алая кровь, другой ему в бедро угодил, где лядвея в бедро входит,
упал Панкратий на
колено, сильно рукой оземь оперся, закричал громким голосом: «Братцы, не выдайте!» Встать хотелось, но померк свет белый в ясных очах, темным мороком покрыло их.
— Принимай! — сказал Максим, когда были съедены щи. Марья взяла со стола пустую чашку, но не донесла ее благополучно
до печи, хотя и была печь близко. Она зашаталась и
упала на скамью. Чашка выпала из ее рук и сползла с
колен на пол. Послышались всхлипывания.
— И как это странно и страшно, что она
спит и все смотрит глазами, — проговорила Катерина Астафьевна, и с этим словом бережно и тихо покрыла пледом бледное
до синевы лицо девушки, откинувшей головку с полуоткрытыми глазами на служащее ей изголовьем
колено мачехи.
Да, другой бы
упал на
колени и, долго не думая, предложил бы ей сожительство, довел бы
до развода с мужем, прибрал бы к своим рукам ее фабрику и наличные деньги.
Егор Никифоров, между тем, быстро дошел
до своей землянки в лесу,
упал около нее на
колени и стал горячо молиться. Слова молитвы, слова благодарности Богу вырывались из его груди, перемешанные с рыданиями.
Он не мог дойти
до Чурчилы, Ивана и Димитрия, молча ожидавших его. Чувство сладкое, невыразимое, никогда им неизведанное, наполнило его сердце, ноги его подкосились, он
упал на
колени, протянул руки по направлению к лагерю и зарыдал.
Дарья Николаевна с натертыми
до красна рукою глазами, стремительно сорвалась с кресла,
упала на
колени перед совершенно очарованной ее почтительностью и нравственными качествами генеральшей, схватила ее руки и стала порывисто целовать их…
И
пало и замерло с нею все… Все преклонили
колена, и в то же время все было
до того тихо, что когда «мать» сама поднялась и перекрестила мертвого сына, — мы все слышали ее шепот...
За несколько станций
до Петербурга навстречу матери выехал Алексей Григорьевич. Наталью Демьяновну напудрили, подрумянили, нарядили в модное платье и повезли во дворец, предупредив ее, что она должна
пасть на
колени перед государыней. Едва простая старушка вступила в залы дворцовые, как очутилась перед большим зеркалом, во всю величину стены. Отроду ничего подобного не видевшая, Наталья Демьяновна приняла себя за императрицу и
пала на
колени.
Он не мог дойти
до Чурчилы, Ивана и Дмитрия, молча ожидавших его. Чувство сладкое, невыразимое, никогда им неизведанное наполнило его сердце, ноги его подкосились, он
упал на
колени, протянул руки по направлению к лагерю и зарыдал.
Долго еще не мог успокоиться Норден и, когда дети уже ушли
спать, все еще держал меня в столовой и по мелочам перебирал все воспоминания вечера: как кружилась мисс Молль и как вертелся Володя, как это было смешно, когда они все встали на
колени упрашивать меня. И, доверчиво касаясь моего
колена своею выхоленной барской рукою, близко склонив ко мне свое лицо, которого я
до сих пор не успел ни рассмотреть, ни запомнить, он говорил задушевно...
— Керасивна об одном только интересовалась: «чи вже Савка пип?» И, узнав, что он поп, она
пала на
колени и так на
коленях и проползла восемь — десять верст
до своих Парипс, куда этими днями уже прибыл и новый «пип Савка».