Неточные совпадения
— Надо вам сказать, что Казбич вообразил, будто Азамат с согласия отца
украл у него
лошадь, по крайней мере я так полагаю.
— Послушай, Казбич, — говорил, ласкаясь к нему, Азамат, — ты добрый человек, ты храбрый джигит, а мой отец боится русских и не пускает меня в горы; отдай мне свою
лошадь, и я сделаю все, что ты хочешь,
украду для тебя у отца лучшую его винтовку или шашку, что только пожелаешь, — а шашка его настоящая гурда [Гурда — сорт стали, название лучших кавказских клинков.] приложи лезвием к руке, сама в тело вопьется; а кольчуга — такая, как твоя, нипочем.
Посаженные на оброк мужики не взносили денег в срок,
крали лес; почти каждую ночь сторожа ловили, а иногда с бою забирали крестьянских
лошадей на лугах «фермы».
— Н… да…
лошадь добрая. Ты откуда ее достал?
Украл, должно быть?
То клячонка его, — он ездил на своей
лошади в Тифлис и в Редут-Кале, — падала неподалеку Земли донских казаков, то у него
крали половину груза, то его двухколесная таратайка падала, причем французские духи лились, никем не оцененные, у подножия Эльбруса на сломанное колесо; то он терял что-нибудь, и когда нечего было терять, терял свой пасс.
Курень состоял из нескольких землянок вроде той, в какой Кирилл ночевал сегодня на Бастрыке. Между землянками стояли загородки и навесы для
лошадей. Разная куренная снасть, сбруя и топоры лежали на открытом воздухе, потому что здесь и
украсть было некому. Охотничьи сани смиренного Заболотского инока остановились перед одной из таких землянок.
— А ведь он лошадь-то у Мокея
украл? он, ребята?
— Как, — говорю, — я же тех
лошадей крал и за то больше тебя пострадать мог, а за что же моя доля такая маленькая?
— Потому что я уже хотел один раз подавать просьбу, как меня княжеский управитель Глич крапивой выпорол, что я ходил об заклад для исправника
лошадь красть, но весь народ мне отсоветовал: «Не подавай, говорят, Данилка, станут о тебе повальный обыск писать, мы все скажем, что тебя давно бы надо в Сибирь сослать». Да-с, и я сам себя даже достаточно чувствую, что мне за честь свою вступаться не пристало.
— Вот и девятая верста, — ворчит Пепко, когда мы остановились на Удельной. — Милости просим, пожалуйте… «Вы на чем изволили повихнуться? Ах да, вы испанский король Фердинанд, [Вы на чем изволили повихнуться? Ах да, вы испанский король Фердинанд. — У Гоголя в «Записках сумасшедшего» Поприщин воображал себя испанским королем Фердинандом.] у которого
украли маймисты сивую
лошадь. Пожалуйте»… Гм… Все там будем, братику, и это только вопрос времени.
Баб бесноватых заметно гораздо меньше прежнего; крупного воровства также, говорят, стало менее, но
лошадей ужасно
крадут.
— Старатели… пхе!.. Хочется вам с этими пьяницами дело иметь! — не раз говорил мне Бучинский — он никак не мог понять, что меня могло тянуть к старателям. — Самый проклятый народ… Я говорю вам. В высшем градусе безнравственный народ… Да!.. И живут как свиньи… Им только дай горилки, а тут бери с него все: он вам и золото продаст, и чужую
лошадь украдет, и даже собственную жену приведет… Я вам говорю!..
— «Принеси фунт золота,
лошадь в лесу…» — объяснил Федя. — Золотник по-ихнему три, фунт — два, пуд — один; золото — смола, полштоф — притачка,
лошадь — заноза… Теперь ежели взять по-настоящему, какой это народ? Разве это крестьянин, который землю пашет, али там мещанин, мастеровой… У них у всех одна вера: сколько
украл, столько и пожил. Будто тоже золото принесли, а поглядеть, так один золотник несут в контору, а два на сторону. Волки так волки и есть, куда их ни повороти!..
Как самый отвратительный вид двоедушия, ханжество и пустосвятство также вызвали порицания и насмешки в «Собеседнике». Нельзя не сказать, что насмешки эти очень удачны и остроумны. В них схвачены черты очень резкие и в самом деле поразительные. Например, в «Повествовании глухого и немого» честный воевода Язвин характеризуется еще следующею чертою: «Однажды
украл он из нашего табуна 12 лучших
лошадей и на другой день со всею своею окаянною семьею на тех же краденых конях отправился в Ростов богу молиться».
«Убежал… испугался, дурак… Ну, как теперь быть? Самому продолжать путь нельзя, потому что дороги не знаю, да и могут подумать, что я у него
лошадь украл… Как быть?» — Клим! Клим!
— Посмотрел на него, посмотрел и говорит: «Ну, говорит, все равно ты этим пальцем
лошадей красть не будешь, разве что другому вору поможешь.
—
Лошадь, оказывается,
украли.
— Да вот, это самое, хоть насчет
лошадей. Молодцы
красть!
Конюх
крал у
лошади овес и продавал, а
лошадь каждый день чистил.
Лошадь и говорит: «Если вправду хочешь, чтоб я была хороша, — овес мой не продавай».
По Заволжью
лошадей тогда только начали
красть, как учредили особую должность комиссаров по пресечению конокрадства [Этих чиновников (теперь должность комиссаров упразднена) обыкновенно звали «конокрадами».
— Так, братцы, ни за что сюда попал. У ямщика
лошадь отвязал от саней. Поймали, говорят:
украл. А я говорю: я только доехать скорей хотел, — я
лошадь пустил. Да и ямщик мне приятель. Порядок, я говорю? — Нет, говорят,
украл. А того не знают, что и где
украл. Были дела, давно бы следовало сюда попасть, да не могли уличить, а теперь не по закону сюда загнали. Да врешь, — бывал в Сибири, да недолго гащивал…
Алымов был очень скуп и из-за скупости будто бы и не женился, а только все сватался и на жениховском положении ездил из одного помещичьего дома в другой, заставляя принимавших его хозяев кормить его, с кучером, казачком Валеткой, тройкою
лошадей и легавою собакою, которая называлась «Интендант». Она была замечательна тем, что везде умела отыскивать съестные припасы и везде их очень ловко
крала.
И скоту Кислова порой доставалось: то барана, то теленка
украдут, о курах да утках нечего и говорить,
лошадей даже с конюшни сводили, и все оставалось без взысканья и наказанья.
— Экая неугомонная! Куда вставать-то? Очевидно,
лошадь украли и увели. Станет вас конокрад ждать!
Команда султановского госпиталя голодала. Наш главный врач
крал вовсю, но он и смотритель заботились как о команде, так и о
лошадях. Султанов
крал так же, так же фабриковал фальшивые документы, но не заботился решительно ни о ком. Пища у солдат была отвратительная, жили они в холоде. Обозные
лошади казались скелетами, обтянутыми кожей. Офицер-смотритель бил солдат беспощадно. Они пожаловались Султанову. Султанов затопал ногами и накричал на солдат.
По цыганской своей породе, любя волю более всего, бежал из службы, таскался несколько лет по всем захолустьям России, по Бессарабии и Молдавии, коновалил, покупал,
крал и продавал
лошадей, обманывал кого и где мог и попал было под гвоздь хотинского кадия.
— Да
украл у вас же
лошадь.