Неточные совпадения
Императрица строгим
указом повелела его исключить из службы.
Ясно, что круг ее действий должен был очень сузиться: она могла, например, восставать против ужасов пытки, когда сама
императрица неоднократно высказывала отвращение от этой ненавистной судебной меры (см., например, два
указа 15 января 1763 года); но когда потом обстоятельства привели к восстановлению тайной экспедиции и когда явился страшный Шешковский, тогда, разумеется, кричать против пытки стало не очень повадно.
Граф Алексей Григорьевич распорядился также, чтобы во время остановок эскадры в иностранных портах особенно строго наблюдали за пленницей. Он боялся, чтобы она не ушла или кто-либо из арестованных с нею не передал кому-нибудь письма. По приезде в Кронштадт, Грейг никому не должен был сдавать пленницу без именного
указа за собственноручным подписом
императрицы.
Он, видя, что ему остается только исполнить волю
императрицы, поехал к себе, написал проект
указа и отправился с ним к Разумовскому, которого застал сидящим в креслах у горящего камина и читающим Священное Писание.
На другой день Екатерина велела графу Воронцову написать
указ о даровании Разумовскому, как супругу покойной
императрицы, титула императорского высочества и проект
указа показать Разумовскому, но попросить его, чтоб он предварительно показал бумаги, удостоверяющие в действительности события.
Императрица знала хорошо и то, что прежде очень много людей разного звания и состояния ссылалось невинно, и потому вскоре после своей коронации, 27 сентября 1742 года, обнародовала следующий
указ: «Ее Императорскому Величеству сделалось известно, что в бывшие правления некоторые лица посланы в ссылки в разные отдаленные места государства, и об них, когда, откуда и с каким определением посланы, ни в Сенате, ни в Тайной канцелярии известия нет, где обретаются неведомо; потому Ее Императорское Величество изволила послать
указы во все государство, чтобы где есть такие неведомо содержащиеся люди, оных из всех мест велеть прислать туда, где будет находиться Ее Императорское Величество, и с ведомостями когда, откуда и с каким
указом присланы».
Елизавета Петровна любила, как мы уже знаем, жизнь тихую, мирную, вдали от двора и столицы. По вступлении своем на престол она
указом от 19 февраля 1742 года освободила приписанных к селу Царскому крестьян на два года от всяких работ и повинностей.
Императрица Елизавета Петровна посетила Царское Село после коронации, по прибытии из Москвы 3 февраля 1743 года. В этот день там состоялось большое празднество, а вечером была зажжена роскошная иллюминация.
В то же утро княгиня получила чрезвычайно любезную записку
императрицы и копию с
указа, уже посланного в сенат, о назначении ее директором академии наук.
В этом же году начата пристройка правого и левого флигеля ко дворцу. Собственно,
указ о постройке большого дворца был дан графу Растрелли
императрицей в 1744 году, в январе месяце. При ней на всем дворцовом здании было устроено девять высоких балюстрад с тумбами, на которых поставлены были вазы, статуи, деревянные, позолоченные.
О прическе и нарядах дам издавались особые высочайшие
указы, ослушницам которых грозило чувствительное наказание, а главное, гнев
императрицы, которую обожали.
В 1747 году 4 декабря Елизавета Петровна
указом повелела выстроить церковь в новостроящемся дворце, что у Аничкова моста, во имя Воскресения Христова, в больших палатах, во флигеле, что на Невской перспективе. Работы по устройству церкви продолжались до конца 1750 года, под надзором графа Растрелли. Место для
императрицы было поручено сделать столярному мастеру Шмидту, по рисунку Баджелли, резные же работы были отданы мастеру Дункорту.
Незадолго до смерти,
императрица Елизавета Петровна освободила много ссыльных и подсудимых и издала при этом
указ, в котором сознавалось, что внутреннее управление государства расстроено.
По заключении этого мира
императрица издала следующий высочайший именной
указ...
Стало быть, королевы и
императрицы нам не
указ.
Нельзя не отметить, что на полях подлинного
указа рукой
императрицы против слова «она» везде написано «он». Видимо, государыня хотела этим показать, что считает Салтыкову недостойной называться женщиной.
Нравственное влияние Дидро и Вольтера на Екатерину немало содействовало прекращению преследований: она едва подписала
указы о возвращении раскольникам утраченных предками их гражданских прав и естественного права свободной совести, как писала уже следующие строки к фернейскому пустыннику, оратору европейских дворов и князю философов XVIII века: «терпимость всех вер у нас законом уставлена, следовательно, гонение запрещается; правда, есть у нас такие исступленники, кои, по неимению гонения, сами себя сожигают, но если бы подобные им, находящиеся в других государствах, делали то же, то бы сие не только что большого зла не сделало, но еще бы более доставило свету спокойствия, и Колас не был бы колесован» [«Историческая и философическая переписка
императрицы Екатерины II с Вольтером».