Неточные совпадения
— Ты стой пред ним
без шапочки,
Помалчивай да кланяйся,
Уйдешь — и дело кончено.
Старик больной, расслабленный,
Не помнит ничего!
Кити видела, что с мужем что-то сделалось. Она хотела улучить минутку поговорить с ним наедине, но он поспешил
уйти от нее, сказав, что ему нужно в контору. Давно уже ему хозяйственные дела не казались так важны, как нынче. «Им там всё праздник — думал он, — а тут дела не праздничные, которые не ждут и
без которых жить нельзя».
―
Без этого нельзя следить, ― сказал Песцов, обращаясь к Левину, так как собеседник его
ушел, и поговорить ему больше не с кем было.
Если он при этом известии решительно, страстно,
без минуты колебания скажет ей: брось всё и беги со мной!» — она бросит сына и
уйдет с ним.
— Приходи же скорее, — сказала она ему,
уходя из кабинета, — а то
без тебя прочту письма. И давай в четыре руки играть.
— Зовут водку пить. Они, верно, луга̀ делили. Я бы выпил, — не
без хитрости сказал Левин, надеясь, что Весловский соблазнится водкой и
уйдет к ним.
Мавра
ушла, а Плюшкин, севши в кресла и взявши в руку перо, долго еще ворочал на все стороны четвертку, придумывая: нельзя ли отделить от нее еще осьмушку, но наконец убедился, что никак нельзя; всунул перо в чернильницу с какою-то заплесневшею жидкостью и множеством мух на дне и стал писать, выставляя буквы, похожие на музыкальные ноты, придерживая поминутно прыть руки, которая расскакивалась по всей бумаге, лепя скупо строка на строку и не
без сожаления подумывая о том, что все еще останется много чистого пробела.
Со жгучим судорожным нетерпением ждал он, чтоб они поскорее
ушли, чтобы тотчас же
без них и приняться за дело.
— Не духовник же и я; приду и
уйду; и
без них много дела.
— Это мы хорошо сделали, что теперь
ушли, — заторопилась, перебивая, Пульхерия Александровна, — он куда-то по делу спешил; пусть пройдется, воздухом хоть подышит… ужас у него душно… а где тут воздухом-то дышать? Здесь и на улицах, как в комнатах
без форточек. Господи, что за город!.. Постой, посторонись, задавят, несут что-то! Ведь это фортепиано пронесли, право… как толкаются… Этой девицы я тоже очень боюсь…
Все сердце изорвалось! Не могу я больше терпеть! Матушка! Тихон! Грешна я перед Богом и перед вами! Не я ли клялась тебе, что не взгляну ни на кого
без тебя! Помнишь, помнишь! А знаешь ли, что я, беспутная,
без тебя делала? В первую же ночь я
ушла из дому…
«Да, — соображал Самгин. — Возможно, что где-то действует Кутузов. Если не арестован в Москве в числе «семерки» ЦК. Еврейка эта, видимо, злое существо. Большевичка. Что такое Шемякин? Таисья, конечно,
уйдет к нему. Если он позовет ее. Нет, будет полезнее, если я займусь литературой. Газета не
уйдет. Когда я приобрету имя в литературе, — можно будет подумать и о газете.
Без Дронова. Да, да,
без него…»
— С удовольствием, но —
без прислуги, а? Там — подали чай, бутерброды, холодные котлеты, но я… поспешил
уйти. Вечерок — не из удачных.
Самгин не знал, но почему-то пошевелил бровями так, как будто о дяде Мише излишне говорить; Гусаров оказался блудным сыном богатого подрядчика малярных и кровельных работ, от отца
ушел еще будучи в шестом классе гимназии, учился в казанском институте ветеринарии, был изгнан со второго курса, служил приказчиком в богатом поместье Тамбовской губернии, матросом на волжских пароходах, а теперь —
без работы, но ему уже обещано место табельщика на заводе.
Варвара ставила термометр Любаше, Кумов встал и
ушел, ступая на пальцы ног, покачиваясь, балансируя руками. Сидя с чашкой чая в руке на ручке кресла, а другой рукой опираясь о плечо Любаши, Татьяна начала рассказывать невозмутимо и подробно,
без обычных попыток острить.
— Не все, — ответил Иноков почему-то виноватым тоном. — Мне Пуаре рассказал, он очень много знает необыкновенных историй и любит рассказывать. Не решил я — чем кончить? Закопал он ребенка в снег и
ушел куда-то, пропал
без вести или — возмущенный бесплодностью любви — сделал что-нибудь злое? Как думаете?
В пекарне началось оживление, кудрявый Алеша и остролицый, худенький подросток Фома налаживали в приямке два самовара, выгребали угли из печи, в углу гремели эмалированные кружки, лысый старик резал каравай хлеба равновесными ломтями, вытирали стол, двигали скамейки, по асфальту пола звучно шлепали босые подошвы, с печки слезли два человека в розовых рубахах,
без поясов, одинаково растрепанные, одновременно и как будто одними и теми же движениями надели сапоги, полушубки и —
ушли в дверь на двор.
Но угар случался частенько. Тогда все валяются вповалку по постелям; слышится оханье, стоны; один обложит голову огурцами и повяжется полотенцем, другой положит клюквы в уши и нюхает хрен, третий в одной рубашке
уйдет на мороз, четвертый просто валяется
без чувств на полу.
«И куда это они
ушли, эти мужики? — думал он и углубился более в художественное рассмотрение этого обстоятельства. — Поди, чай, ночью
ушли, по сырости,
без хлеба. Где же они уснут? Неужели в лесу? Ведь не сидится же! В избе хоть и скверно пахнет, да тепло, по крайней мере…»
Он чувствовал, что и его здоровый организм не устоит, если продлятся еще месяцы этого напряжения ума, воли, нерв. Он понял, — что было чуждо ему доселе, — как тратятся силы в этих скрытых от глаз борьбах души со страстью, как ложатся на сердце неизлечимые раны
без крови, но порождают стоны, как
уходит и жизнь.
В Петербурге он прежде всего бросился к Кирилову. Он чуть не ощупывал его, он ли это, тут ли, не уехал ли
без него, и повторил ему свои новые артистические упования на скульптуру. Кирилов сморщился, так что нос
ушел совсем в бороду, — и отвернулся с неудовольствием.
— В Ивана Ивановича — это хуже всего. Он тут ни сном, ни духом не виноват… Помнишь, в день рождения Марфеньки, — он приезжал, сидел тут молча, ни с кем ни слова не сказал, как мертвый, и ожил, когда показалась Вера? Гости видели все это. И
без того давно не тайна, что он любит Веру; он не мастер таиться. А тут заметили, что он
ушел с ней в сад, потом она скрылась к себе, а он уехал… Знаешь ли, зачем он приезжал?
— Водки! — передразнил Опенкин, — с месяц ее не видал, забыл, чем пахнет. Ей-богу, матушка! — обратился он к бабушке, — вчера у Горошкина насильно заставляли: бросил все,
без шапки
ушел!
Райский, кружась в свете петербургской «золотой молодежи», бывши молодым офицером, потом молодым бюрократом, заплатил обильную дань поклонения этой красоте и,
уходя, унес глубокую грусть надолго и много опытов,
без которых мог обойтись.
У него, взамен наслаждений, которыми он пользоваться не мог, явилось старческое тщеславие иметь вид шалуна, и он стал вознаграждать себя за верность в супружестве сумасбродными связями, на которые быстро
ушли все наличные деньги, брильянты жены, наконец и большая часть приданого дочери. На недвижимое имение, и
без того заложенное им еще до женитьбы, наросли значительные долги.
Он бы
без церемонии отделался от Полины Карповны, если б при сеансах не присутствовала Вера. В этом тотчас же сознался себе Райский, как только они
ушли.
Татьяна Марковна была с ней ласкова, а Марья Егоровна Викентьева бросила на нее, среди разговора, два, три загадочных взгляда, как будто допрашиваясь: что с ней? отчего эта боль
без болезни? что это она не пришла вчера к обеду, а появилась на минуту и потом
ушла, а за ней пошел Тушин, и они ходили целый час в сумерки!.. И так далее.
«Нечестно венчаться, когда не веришь!» — гордо сказал он ей, отвергая обряд и «бессрочную любовь» и надеясь достичь победы
без этой жертвы, а теперь предлагает тот же обряд! Не предвидел! Не оценил вовремя Веру, отвергнул, гордо
ушел… и оценил через несколько дней!
— Пожалуйста,
без ваших хитростей и
без пальцев, и главное —
без всяких аллегорий, а прямо к делу, не то я сейчас
уйду! — крикнул я опять в гневе.
В виде гарантии я давал ему слово, что если он не захочет моих условий, то есть трех тысяч, вольной (ему и жене, разумеется) и вояжа на все четыре стороны (
без жены, разумеется), — то пусть скажет прямо, и я тотчас же дам ему вольную, отпущу ему жену, награжу их обоих, кажется теми же тремя тысячами, и уж не они от меня
уйдут на все четыре стороны, а я сам от них уеду на три года в Италию, один-одинехонек.
— Стебельков!
без пальцев, иначе
уйду.
Уходить я собирался
без отвращения,
без проклятий, но я хотел собственной силы, и уже настоящей, не зависимой ни от кого из них и в целом мире; а я-то уже чуть было не примирился со всем на свете!
Но так как она не
уходила и все стояла, то я, схватив шубу и шапку, вышел сам, оставив ее среди комнаты. В комнате же моей не было никаких писем и бумаг, да я и прежде никогда почти не запирал комнату,
уходя. Но я не успел еще дойти до выходной двери, как с лестницы сбежал за мною,
без шляпы и в вицмундире, хозяин мой, Петр Ипполитович.
— Ни за что-с, это повторяю вам; я положу его перед нею при вас и
уйду, не дождавшись единого слова; но надобно, чтоб она знала и видела своими глазами, что это я, я сам, передаю ей, добровольно,
без принуждения и
без награды.
— Вы
уйдете отсюда
без малейшего оскорбления.
На другой день утром мы
ушли, не видав ни одного европейца, которых всего трое в Анжере. Мы плыли дальше по проливу между влажными, цветущими берегами Явы и Суматры. Местами, на гладком зеркале пролива, лежали, как корзинки с зеленью, маленькие островки, означенные только на морских картах под именем Двух братьев, Трех сестер. Кое-где были отдельно брошенные каменья,
без имени, и те обросли густою зеленью.
В самом деле, мы в Сингапуре, в Китае других сигар, кроме чирут, не видали. Альфорадор обещал постараться приготовить сигары ранее двух недель и дал нам записку для предъявления при входе, когда захотим его видеть. Мы
ушли, поблагодарив его, потом г-д Абелло и Кармена, и поехали домой, очень довольные осмотром фабрики, любезными испанцами, но
без сигар.
Вдруг из дверей явились, один за другим, двенадцать слуг, по числу гостей; каждый нес обеими руками чашку с чаем, но
без блюдечка. Подойдя к гостю, слуга ловко падал на колени, кланялся, ставил чашку на пол, за неимением столов и никакой мебели в комнатах, вставал, кланялся и
уходил. Ужасно неловко было тянуться со стула к полу в нашем платье. Я протягивал то одну, то другую руку и насилу достал. Чай отличный, как желтый китайский. Он густ, крепок и ароматен, только
без сахару.
Так японцам не удалось и это крайнее средство, то есть объявление о смерти сиогуна, чтоб заставить адмирала изменить намерение: непременно дождаться ответа. Должно быть, в самом деле японскому глазу больно видеть чужие суда у себя в гостях! А они,
без сомнения, надеялись, что лишь только они сделают такое важное возражение, адмирал
уйдет, они ответ пришлют года через два, конечно отрицательный, и так дело затянется на неопределенный и продолжительный срок.
В трактир приходили и
уходили разные лица, все в белых куртках, индийцы в грязных рубашках, китайцы
без того и
без другого.
Вот тебе раз! вот тебе Едо! У нас как гора с плеч! Идти в Едо
без провизии, стало быть на самое короткое время, и
уйти!
Мальчишка в одной рубашонке пробегал мимо нее и приговаривал всё одно и то же: «ишь, не поймала!» Старушка эта, обвинявшаяся вместе с сыном в поджоге, переносила свое заключение с величайшим добродушием, сокрушаясь только о сыне, сидевшем с ней одновременно в остроге, но более всего о своем старике, который, она боялась, совсем
без нее завшивеет, так как невестка
ушла, и его обмывать некому.
— Слушай, я сказал, что не
уйду от тебя
без ответа! — в страшном раздражении крикнул Иван.
И наконец лишь узнали, что этот святой страстотерпец нарушил послушание и
ушел от своего старца, а потому
без разрешения старца не мог быть и прощен, даже несмотря на свои великие подвиги.
— Что смотришь и молчишь? Я с одним только вопросом, и клянусь, не
уйду от тебя
без ответа: была у тебя барыня, Катерина Ивановна?
Потом он с великим недоумением припоминал несколько раз в своей жизни, как мог он вдруг, после того как расстался с Иваном, так совсем забыть о брате Дмитрии, которого утром, всего только несколько часов назад, положил непременно разыскать и не
уходить без того, хотя бы пришлось даже не воротиться на эту ночь в монастырь.
«Измученный, осмеянный, голодный, продавший часы на это путешествие (имея, однако, на себе полторы тысячи рублей — и будто, о, будто!), мучаясь ревностью по оставленному в городе предмету любви, подозревая, что она
без него
уйдет к Федору Павловичу, он возвращается наконец в город.
Вчерашние девять рублей почти все
ушли на проезд, а совсем
без денег, известно, никуда шагу ступить нельзя.
И, как нарочно, обе горничные ее девушки
ушли потихоньку
без спросу, по соседству, на именинную пирушку, случившуюся в той же улице.
Наконец пробило одиннадцать, и он твердо и окончательно решил, что если чрез десять минут «проклятая» Агафья не воротится, то он
уйдет со двора, ее не дождавшись, разумеется взяв с «пузырей» слово, что они
без него не струсят, не нашалят и не будут от страха плакать.