День обыкновенно в это время был самый ясный и солнечный; ни один лист в саду на дереве не шевелился, тишина была мертвая, даже кузнечик в это время переставал кричать; ни души в саду; но, признаюсь, если бы ночь самая бешеная и бурная, со всем адом стихий, настигла меня одного среди непроходимого леса, я бы не так испугался ее, как этой
ужасной тишины среди безоблачного дня.
Неточные совпадения
Но думалось с великим усилием, мысли мешали слушать эту напряженную
тишину, в которой хитро сгущен и спрятан весь рев и вой
ужасного дня, все его слова, крики, стоны, —
тишину, в которой скрыта злая готовность повторить все ужасы, чтоб напугать человека до безумия.
Наступил промежуток чудовищной темноты и
тишины — без мыслей, без воли, без всяких внешних впечатлений, почти без сознания, кроме одного страшного убеждения, что сейчас, вот сию минуту, произойдет что-то нелепое, непоправимое,
ужасное.
Но слушай: в родине моей
Между пустынных рыбарей
Наука дивная таится.
Под кровом вечной
тишины,
Среди лесов, в глуши далекой
Живут седые колдуны;
К предметам мудрости высокой
Все мысли их устремлены;
Всё слышит голос их
ужасный,
Что было и что будет вновь,
И грозной воле их подвластны
И гроб и самая любовь.
Что делаешь, Руслан несчастный,
Один в пустынной
тишине?
Людмилу, свадьбы день
ужасный,
Всё, мнится, видел ты во сне.
На брови медный шлем надвинув,
Из мощных рук узду покинув,
Ты шагом едешь меж полей,
И медленно в душе твоей
Надежда гибнет, гаснет вера.
Несколько минут продолжалось глубокое молчание, похожее на ту мертвую
тишину, которая предшествует
ужасному громовому удару.
Этот
ужасный след быстро промчавшейся грозы был особенно поразителен при ясном небе,
тишине освеженного воздуха и ярком солнечном освещении.
Дьякон блаженно умолк, и в наступившей
тишине короткое и прерывистое дыхание Лаврентия Петровича напоминало гневное сопение паровика, удерживаемого на запасном пути. И еще не рассеялась перед глазами дьякона вызванная им картина близкого счастья, когда в ухо его вошли непонятные и
ужасные слова. Ужас был в одном их звуке; ужас был в грубом и злобном голосе, одно за одним ронявшем бессмысленные, жесткие слова.
На острове низком, за крепкой оградой,
Омытой волнами Невы,
Во граде Петровом, давно уже ставшем
Столицею после Москвы,
Под сенью соборного храма, в могиле,
Среди
тишины гробовой.
Лежит государь, император России,
Сраженный злодейской рукой.
Сожжен, искалечен
ужасным снарядом,
Лежит его царственный прах
С улыбкою горькой немого укора
На полуотверстых устах…
Опять стон, жалобный, протяжный. Последний, может быть, предсмертный,
ужасный стон. И тотчас же наступает
тишина, нарушаемая лишь складываньем мокрых шуршащих простынь… Маленькое, сразу успокоившееся тельце, распростерто в безжизненной позе на постели… Раскрывшиеся без дыхания губки и крепко сомкнутые глаза…
Товарищ прокурора поглядел на себя и ахнул. На его плечах, вместо халата, болталась шинель пожарного, Как она попала на его плечи? Пока он решал этот вопрос, жена его рисовала в своем воображении новую картину,
ужасную, невозможную: мрак,
тишина, шёпот и проч., и проч….
Царствовала
тишина ужасная.
Так он себя еще не чувствовал в Москве. Осенью все его раздражало и бесило. Теперь все покоило взгляд, и
тишина зимы убаюкивала нервы. Сколько живописных пунктов было по его пути, когда он спускался от Покровки к городу, а потом Кремлем и вдоль Москвы-реки! Ничто ему не мешало ценить своеобразную красивость панорамы. Нечто подобное переживал он только в Италии, в таких старых городах, как Флоренция."
Ужасная"Москва заново привлекала его, и он не пугался такого чувства.
И песнь
ужасных замолчала;
И над внимавшими лежала,
Богинь присутствием полна,
Как над могилой,
тишина.
И тихой, мерною стопою
Они обратно потекли,
Склонив главы, рука с рукою,
И скрылись медленно вдали.