Неточные совпадения
Что делаешь, Руслан несчастный,
Один в пустынной
тишине?
Людмилу, свадьбы день
ужасный,
Всё, мнится, видел ты во сне.
На брови медный шлем надвинув,
Из мощных рук узду покинув,
Ты шагом едешь меж полей,
И медленно в душе твоей
Надежда гибнет, гаснет вера.
Но слушай: в родине моей
Между пустынных рыбарей
Наука дивная таится.
Под кровом вечной
тишины,
Среди лесов, в глуши далекой
Живут седые колдуны;
К предметам мудрости высокой
Все мысли их устремлены;
Всё слышит голос их
ужасный,
Что было и что будет вновь,
И грозной воле их подвластны
И гроб и самая любовь.
День обыкновенно в это время был самый ясный и солнечный; ни один лист в саду на дереве не шевелился, тишина была мертвая, даже кузнечик в это время переставал кричать; ни души в саду; но, признаюсь, если бы ночь самая бешеная и бурная, со всем адом стихий, настигла меня одного среди непроходимого леса, я бы не так испугался ее, как этой
ужасной тишины среди безоблачного дня.
Неточные совпадения
Но думалось с великим усилием, мысли мешали слушать эту напряженную
тишину, в которой хитро сгущен и спрятан весь рев и вой
ужасного дня, все его слова, крики, стоны, —
тишину, в которой скрыта злая готовность повторить все ужасы, чтоб напугать человека до безумия.
Наступил промежуток чудовищной темноты и
тишины — без мыслей, без воли, без всяких внешних впечатлений, почти без сознания, кроме одного страшного убеждения, что сейчас, вот сию минуту, произойдет что-то нелепое, непоправимое,
ужасное.
Несколько минут продолжалось глубокое молчание, похожее на ту мертвую
тишину, которая предшествует
ужасному громовому удару.
Этот
ужасный след быстро промчавшейся грозы был особенно поразителен при ясном небе,
тишине освеженного воздуха и ярком солнечном освещении.
Дьякон блаженно умолк, и в наступившей
тишине короткое и прерывистое дыхание Лаврентия Петровича напоминало гневное сопение паровика, удерживаемого на запасном пути. И еще не рассеялась перед глазами дьякона вызванная им картина близкого счастья, когда в ухо его вошли непонятные и
ужасные слова. Ужас был в одном их звуке; ужас был в грубом и злобном голосе, одно за одним ронявшем бессмысленные, жесткие слова.