Неточные совпадения
Он испытывал в первую минуту чувство подобное тому, какое испытывает человек, когда, получив вдруг сильный
удар сзади, с досадой и желанием
мести оборачивается, чтобы найти виновного, и убеждается, что это он сам нечаянно ударил себя, что сердиться не на кого и надо перенести и утишить боль.
Он взмахнул рукою так быстро, что Туробоев, мигнув, отшатнулся в сторону, уклоняясь от
удара, отшатнулся и побледнел. Лютов, видимо, не
заметил его движения и не видел гневного лица, он продолжал, потрясая кистью руки, как утопающий Борис Варавка.
— Благородными металлами называют те из них, которые почти или совсем не окисляются. Ты
заметь это, Клим. Благородные, духовно стойкие люди тоже не окисляются, то есть не поддаются
ударам судьбы, несчастиям и вообще…
По улице Самгин шел согнув шею, оглядываясь, как человек, которого ударили по голове и он ждет еще
удара. Было жарко, горячий ветер плутал по городу, играя пылью, это напомнило Самгину дворника, который нарочно
сметал пыль под ноги партии арестантов. Прозвучало в памяти восклицание каторжника...
Если одна сторона не отвечает на страсть, она не будет напрасно увлекать другую, или когда наступит охлаждение, она не поползет в темноте, отравляя изменой жизнь другому, а
смело откроется и нанесет честно, как сама судьба, один явный и неизбежный
удар — разлуку…
Он не
заметил ни ее ужаса и тоски, ни ее слов, что она тоже готовилась «поговорить с ним». Он был поглощен своей мыслью. А ее жгла догадка, что он узнал все и сейчас даст ей
удар ножа, как Райский.
Замечу еще, что сама Анна Андреевна ни на минуту не сомневалась, что документ еще у меня и что я его из рук еще не выпустил. Главное, она понимала превратно мой характер и цинически рассчитывала на мою невинность, простосердечие, даже на чувствительность; а с другой стороны, полагала, что я, если б даже и решился передать письмо, например, Катерине Николаевне, то не иначе как при особых каких-нибудь обстоятельствах, и вот эти-то обстоятельства она и спешила предупредить нечаянностью, наскоком,
ударом.
Он мучился, он горевал в ту ночь в Мокром лишь о поверженном старике Григории и
молил про себя Бога, чтобы старик встал и очнулся, чтоб
удар его был несмертелен и миновала бы казнь за него.
Все мне вдруг снова представилось, точно вновь повторилось: стоит он предо мною, а я бью его с размаху прямо в лицо, а он держит руки по швам, голову прямо, глаза выпучил как во фронте, вздрагивает с каждым
ударом и даже руки поднять, чтобы заслониться, не
смеет — и это человек до того доведен, и это человек бьет человека!
Это великая заслуга в муже; эта великая награда покупается только высоким нравственным достоинством; и кто заслужил ее, тот вправе считать себя человеком безукоризненного благородства, тот
смело может надеяться, что совесть его чиста и всегда будет чиста, что мужество никогда ни в чем не изменит ему, что во всех испытаниях, всяких, каких бы то ни было, он останется спокоен и тверд, что судьба почти не властна над миром его души, что с той поры, как он заслужил эту великую честь, до последней минуты жизни, каким бы
ударам ни подвергался он, он будет счастлив сознанием своего человеческого достоинства.
Пока длилась отчаянная борьба, при звуках святой песни гугенотов и святой «Марсельезы», пока костры горели и кровь лилась, этого неравенства не
замечали; но наконец тяжелое здание феодальной монархии рухнулось, долго ломали стены, отбивали замки… еще
удар — еще пролом сделан, храбрые вперед, вороты отперты — и толпа хлынула, только не та, которую ждали.
Апостол-воин, готовый проповедовать крестовый поход и идти во главе его, готовый отдать за свой народ свою душу, своих детей, нанести и вынести страшные
удары, вырвать душу врага, рассеять его прах… и, позабывши потом победу, бросить окровавленный
меч свой вместе с ножнами в глубину морскую…
Начиналось оно всегда просто, и мы не
замечали, как, где, в каком месте Авдиев переходил к пафосу, потрясавшему нас как ряд электрических
ударов, или к комизму, веявшему на класс вихрем хохота.
Мальчишки бежали за ним, лукая камнями в сутулую спину. Он долго как бы не
замечал их и не чувствовал боли
ударов, но вот остановился, вскинул голову в мохнатой шапке, поправил шапку судорожным движением руки и оглядывается, словно только что проснулся.
Полежав немного, дядя приподнимается, весь оборванный, лохматый, берет булыжник и
мечет его в ворота; раздается гулкий
удар, точно по дну бочки. Из кабака лезут темные люди, орут, храпят, размахивают руками; из окон домов высовываются человечьи головы, — улица оживает, смеется, кричит. Всё это тоже как сказка, любопытная, но неприятная, пугающая.
— Остановите его, робя, а то он прямо на землю бухнет! — воскликнул голова,
заметив, что плотники, под влиянием впечатления, стояли с растерянными и ротозеющими лицами. Те едва остановили колокол и потом, привязав к нему длинную веревку, стали его осторожно спускать на землю. Колокол еще несколько раз прозвенел и наконец, издавши какой-то глухой
удар, коснулся земли. Многие старухи, старики и даже молодые бросились к нему и стали прикладываться к нему.
Сердце ее обливалось радостью каждый раз, когда она
замечала в человеке острое недовольство, — то недовольство, которое, протестуя против
ударов судьбы, напряженно ищет ответов на вопросы, уже сложившиеся в уме.
— Бить солдата бесчестно, — глухо возразил молчавший до сих пор Ромашов. — Нельзя бить человека, который не только не может тебе ответить, но даже не имеет права поднять руку к лицу, чтобы защититься от
удара. Не
смеет даже отклонить головы. Это стыдно!
— И я не
смею вас больше беспокоить, — проговорил он, берясь за фуражку, — но прошу позволить мне когда нибудь, когда буду в лучшем
ударе, прийти еще к вам и почитать.
Ты, гражданский воин, мужественно перенесший столько устремленных на тебя
ударов и стяжавший такую известность, что когда некто ругнул тебя в обществе, то один из твоих клиентов
заметил, что каким же образом он говорит это, когда тебя лично не знает?
У Александра опустились руки. Он молча, как человек, оглушенный неожиданным
ударом, глядел мутными глазами прямо в стену. Петр Иваныч взял у него письмо и прочитал в P.S. следующее: «Если вам непременно хочется
поместить эту повесть в наш журнал — пожалуй, для вас, в летние месяцы, когда мало читают, я
помещу, но о вознаграждении и думать нельзя».
— Надо ему кровь пустить — это
удар, —
заметил старичок, носивший имя Панталеоне.
Утром воины беспрекословно исполнили приказание вождя. И когда они, несмотря на адский ружейный огонь, подплыли почти к самому острову, то из воды послышался страшный треск, весь остров покосился набок и стал тонуть. Напрасно европейцы
молили о пощаде. Все они погибли под
ударами томагавков или нашли смерть в озере. К вечеру же вода выбросила труп Черной Пантеры. У него под водою не хватило дыхания, и он, перепилив корень, утонул. И с тех пор старые жрецы поют в назидание юношам, и так далее и так далее.
Катрин сомнительно покачала головою. Тулузов, конечно, это
заметил и, поняв, что она в этом случае не совсем доверяет его словам, решился направить
удар для достижения своей цели на самую чувствительную струну женского сердца.
Ты, мой меч-кладенец, вертись и крутись, ты вертись и крутись, как у мельницы жернова вертятся, ты круши и кроши всяку сталь, и уклад, и железо, и медь; пробивай, прорубай всяко мясо и кость; а вражьи
удары чтобы прядали от тебя, как камни от воды, и чтобы не было тебе от них ни царапины, ни зазубрины!
Недолго продолжалась между ними борьба. От сильного
удара рукоятью сабли Морозов упал навзничь. Вяземский подбежал к боярыне, но лишь только кровавые руки его коснулись ее одежды, она отчаянно вскрикнула и лишилась чувств. Князь схватил ее на руки и помчался вниз по лестнице,
метя ступени ее распущенною косой.
23-го апреля. Ахилла появился со шпорами, которые нарочно заказал себе для езды изготовить Пизонскому. Вот что худо, что он ни за что не может ограничиться на умеренности, а непременно во всем достарается до крайности. Чтоб остановить его, я моими собственными ногами шпоры эти от Ахиллиных сапог одним
ударом отломил, а его просил за эту пошлость и самое наездничество на сей год прекратить. Итак, он ныне у меня под епитимьей. Да что же делать, когда нельзя его не воздерживать. А то он и
мечами препояшется.
Так же били 2-го, 3-го, 4-го, 5-го, 6-го, 7-го, 8-го, 9-го, 10-го, 11-го, 12-го, — каждого по 70
ударов. Все они
молили о пощаде, стонали, кричали. Рыдания и стоны толпы женщин всё становились громче и раздирательнее, и всё мрачнее и мрачнее становились лица мужчин. Но кругом стояли войска и истязание не остановилось до тех пор, пока не совершено было дело в той самой мере, в которой оно представлялось почему-то необходимым капризу несчастного, полупьяного, заблудшего человека, называемого губернатором.
На третий день он лежал в постели и бредил. Организм его, потрясенный предшествовавшими событиями, очевидно не мог вынести последнего
удара. Но и в бреду он продолжал быть гражданином; он поднимал руки, он к кому-то обращался и
молил спасти «нашу общую, бедную…». В редкие минуты, когда воспалительное состояние утихало, он рассуждал об анархии.
Впрочем, рассуждая глубже, можно
заметить, что это так и должно быть; вне дома, то есть на конюшне и на гумне, Карп Кондратьич вел войну, был полководцем и наносил врагу наибольшее число
ударов; врагами его, разумеется, являлись непокорные крамольники — лень, несовершенная преданность его интересам, несовершенное посвящение себя четверке гнедых и другие преступления; в зале своей, напротив, Карп Кондратьич находил рыхлые объятия верной супруги и милое чело дочери для поцелуя; он снимал с себя тяжелый панцирь помещичьих забот и становился не то чтобы добрым человеком, а добрым Карпом Кондратьичем.
Басов. А этот Яшка — шельмец! Вы
заметили, как он ловко выскальзывал, когда она припирала его в угол? (Смеется.) Красиво говорит он, когда в
ударе! А хоть и красиво, однако после своей первой жены, с которой, кстати сказать, он и жил всего полгода… а потом бросил ее…
Ратмиров сумрачно посмотрел вслед своей жене, — он и тут не мог не
заметить обаятельной стройности ее стана, ее движений, — и, сильным
ударом разбив папироску о мраморную плиту камина, швырнул ее далеко прочь.
— Может быть, мы обрушимся на него еще ночью, — говорил ее сын, — если ночь будет достаточно темна! Неудобно убивать, когда солнце смотрит в глаза и блеск оружия ослепляет их — всегда при этом много неверных
ударов, — говорил он, рассматривая свой
меч.
Илья вздрогнул, у него потемнело в глазах, как от
удара по голове, и, крепко сжимая кулаки, он шагнул к Автономову. Но Кирик быстро отвернулся от него, не
заметив его движения, и прошёл к закуске. Илья тяжело вздохнул…
Но беседовать с крёстным удавалось редко, в кузнице всегда был кто-нибудь посторонний и часто вертелся круглый, точно кубарь, Яшка, заглушая
удары молотка и треск углей в горне звонким криком, — при Яшке Евсей не
смел заглядывать к дяде.
В одно мгновение мужики его окружили с шумом и проклятьями; слова смерть, виселица, отделяли<сь> по временам от общего говора, как в бурю отделяются
удары грома от шума листьев и визга пронзительных ветров; все глаза налились кровью, все кулаки сжались… все сердца забились одним желанием
мести; сколько обид припомнил каждый! сколько способов придумал каждый заплатить за них сторицею…
— Неблагодарная, змея! — воскликнул Юрий, — говори, разве смертью плотят у вас за жизнь? разве на все мои ласки ты не знала другого ответа, как
удар кинжала?.. боже, создатель! такая наружность и такая душа! о если все твои ангелы похожи на нее, то какая разница между адом и раем?.. нет! Зара, нет! это не может быть… отвечай
смело: я обманулся, это сон! я болен, я безумец… говори: чего ты хочешь?
Но Суламифь уже спрыгнула с ложа, одним движением метнулась навстречу темной фигуре человека с блестящим
мечом в руке. И тотчас же, пораженная насквозь коротким, быстрым
ударом, она со слабым, точно удивленным криком упала на пол.
С дубинкой или палкой в руке охотник, всегда один, преследует зверя иногда по нескольку верст; задыхаясь от усталости, обливаясь потом, он нередко бросает шапку, рукавицы, тулуп и в одной рубахе, несмотря на сильный мороз, не отстает от волка и не дает ему вздохнуть; он старается загнать зверя в лес, потому что там он задевает капканом за пеньки и деревья и иногда так завязнете них, что не может пошевельнуться с места; тогда охотник уже
смело бросается на свою добычу и несколькими
ударами по голове убивает волка.
Стараясь решительно помочь беде, я угощал бабушку сильным
ударом по шее, за которым следовало восклицание: «Ох, спасибо, выскочила!», а с другой стороны возвышенный окрик матери: «Ты как
смеешь так бить бабушку?»
Они сидят с разграфленными бумажками,
замечают удары, считают, выводят шансы, рассчитывают, наконец ставят и — проигрывают точно так же, как и мы, простые смертные, играющие без расчету.
Я сам был игрок; я почувствовал это в ту самую минуту. У меня руки-ноги дрожали, в голову ударило. Конечно, это был редкий случай, что на каких-нибудь десяти
ударах три раза выскочил zero: но особенно удивительного тут не было ничего. Я сам был свидетелем, как третьего дня вышло три zero сряду и при этом один из игроков, ревностно отмечавший на бумажке
удары, громко
заметил, что не далее, как вчера, этот же самый zero упал в целые сутки один раз.
Несмотря на все ее старание уничтожить или по крайней мере скрыть это страшное чувство, Мановский
заметил, и это был последний
удар, который навсегда уничтожил их семейное спокойствие.
Стрелки стояли во фронте. Венцель, что-то хрипло крича, бил по лицу одного солдата. С помертвелым лицом, держа ружье у ноги и не
смея уклоняться от
ударов, солдат дрожал всем телом. Венцель изгибался своим худым и небольшим станом от собственных
ударов, нанося их обеими руками, то с правой, то с левой стороны. Кругом все молчали; только и было слышно плесканье да хриплое бормотанье разъяренного командира. У меня потемнело в глазах, я сделал движение. Житков понял его и изо всех сил дернул за полотнище.
Марфа Андревна недолго стояла в своем наблюдательном созерцании: разбойники ее
заметили и сейчас же одним
ударом приклада сшибли ее с ног, бросили на пол и тоже завязали ей рот. При ее глазах взламывали ее сундуки, забирали ее добро, вязали все это в узлы и выкидывали за окно прямо на землю или передавали на веревках темным страшным людям, которые, как вороны, сидели на ветвях черной липы и утаскивали все, что им подавали.
— Каков удар-то? — повторил Масуров,
заметив его около себя.
Герой, прияв начальство, переменил все воинские распоряжения; отвергнул все малодушные осторожности, похожие на робость, и введенные в наших армиях чужеземными военачальниками. «Не рогатки, а огнь и
меч защита ваша», — сказал он Российским легионам, и вдохновение геройства оживило их. Пошли — и с того времени каждый
удар Россиян был поражением для Оттоманов.
Ты искусный, осторожный, умный человек!
заметил, что дружба меня изнежила, что надежда избаловала — и одним
ударом отнял всё!
Однако Ат-Даван не
заметил ни этой растерянности, ни этого душевного движения. Он видел только
удар, видел, что писарь лежал на полу. Двери из ямской захлопнулись, на дворе опять началась беготня. Из нашей комнаты слышался притворный храп Михаила Ивановича…
Да, да, в шеломе,
А не в венце, с
мечом заместо скиптра,
Он ждал татар. Но хан, им устрашенный,
Бежал назад! И то сказать: пятьсот
Нас вышло тысяч в поле. Без
удараКазы-Гирей рассыпан — и ни капли
Не пролилося русской крови!