Неточные совпадения
Видите ли на
вершине этой отвесной скалы, направо, узенькую площадку? оттуда до низу будет сажен тридцать, если не больше; внизу острые камни.
Казак мой был очень удивлен, когда, проснувшись,
увидел меня совсем одетого; я ему, однако ж, не сказал причины. Полюбовавшись несколько времени из окна на голубое небо, усеянное разорванными облачками, на дальний берег Крыма, который тянется лиловой полосой и кончается утесом, на
вершине коего белеется маячная башня, я отправился в крепость Фанагорию, чтоб узнать от коменданта о часе моего отъезда в Геленджик.
Когда дорога понеслась узким оврагом в чащу огромного заглохнувшего леса и он
увидел вверху, внизу, над собой и под собой трехсотлетние дубы, трем человекам в обхват, вперемежку с пихтой, вязом и осокором, перераставшим
вершину тополя, и когда на вопрос: «Чей лес?» — ему сказали: «Тентетникова»; когда, выбравшись из леса, понеслась дорога лугами, мимо осиновых рощ, молодых и старых ив и лоз, в виду тянувшихся вдали возвышений, и перелетела мостами в разных местах одну и ту же реку, оставляя ее то вправо, то влево от себя, и когда на вопрос: «Чьи луга и поемные места?» — отвечали ему: «Тентетникова»; когда поднялась потом дорога на гору и пошла по ровной возвышенности с одной стороны мимо неснятых хлебов: пшеницы, ржи и ячменя, с другой же стороны мимо всех прежде проеханных им мест, которые все вдруг показались в картинном отдалении, и когда, постепенно темнея, входила и вошла потом дорога под тень широких развилистых дерев, разместившихся врассыпку по зеленому ковру до самой деревни, и замелькали кирченые избы мужиков и крытые красными крышами господские строения; когда пылко забившееся сердце и без вопроса знало, куды приехало, — ощущенья, непрестанно накоплявшиеся, исторгнулись наконец почти такими словами: «Ну, не дурак ли я был доселе?
Видел Самгин, как по снегу, там и тут, появлялись красные капли, — одна из них упала близко около него, на
вершину тумбы, припудренную снегом, и это было так нехорошо, что он еще плотней прижался к стене.
Я ожидал
увидеть на
вершине Сихотэ-Алиня гольцы.
Он поднял ружье и стал целиться, но в это время тигр перестал реветь и шагом пошел на увал в кусты. Надо было воздержаться от выстрела, но Дерсу не сделал этого. В тот момент, когда тигр был уже на
вершине увала, Дерсу спустил курок. Тигр бросился в заросли. После этого Дерсу продолжал свой путь. Дня через четыре ему случилось возвращаться той же дорогой. Проходя около увала, он
увидел на дереве трех ворон, из которых одна чистила нос о ветку.
Выбрав один из них, мы стали взбираться на хребет. По наблюдениям Дерсу, дождь должен быть затяжным. Тучи низко ползли над землей и наполовину окутывали горы. Следовательно, на
вершине хребта мы
увидели бы только то, что было в непосредственной от нас близости. К тому же взятые с собой запасы продовольствия подходили к концу. Это принудило нас на другой день спуститься в долину.
Вид в долину Сицы со стороны моря очень красив. Высокие горы с острыми и причудливыми
вершинами кажутся величественными. Я несколько раз
видел их впоследствии, и всегда они производили на меня впечатление какой-то особенной дикой красоты.
Картина, которую я
увидел с
вершины горы, так поразила меня, что я вскрикнул от удивления.
Взбираясь на
вершины, мы каждый раз надеялись по ту сторону их
увидеть что-нибудь такое, что предвещало бы близость воды, но каждый раз надежда эта сменялась разочарованием.
Общее направление реки Вай-Фудзина юго-восточное. В одном месте она делает излом к югу, но затем выпрямляется вновь и уже сохраняет это направление до самого моря. На западе ясно виднелся Сихотэ-Алинь. Я ожидал
увидеть громаду гор и причудливые острые
вершины, но передо мной был ровный хребет с плоским гребнем и постепенным переходом от куполообразных
вершин к широким седловинам. Время и вода сделали свое дело.
В полдень мы были на
вершине Сихотэ-Алиня. Здесь я
увидел знакомую картину: гарь — к востоку и замшистый хвойный лес — к западу. Восточный склон Сихотэ-Алиня крутой, а западный — пологий. Дерсу нашел следы лося и сообщил мне, что сохатый в этих местах встречается только до Ното. Ниже этой границы он не спускается.
Я ожидал
увидеть высокие горы и остроконечные причудливые
вершины.
На самой
вершине я
вижу образ распятого Христа, обливающегося кровью.
Я
видел в ней
вершину творчества Достоевского.
В шесть часов были в самом узком месте пролива, между мысами Погоби и Лазарева, и очень близко
видели оба берега, в восемь проходили мимо Шапки Невельского — так называется гора с бугром на
вершине, похожим на шапку.
Я никогда не мог равнодушно
видеть не только вырубленной рощи, но даже падения одного большого подрубленного дерева; в этом падении есть что-то невыразимо грустное: сначала звонкие удары топора производят только легкое сотрясение в древесном стволе; оно становится сильнее с каждым ударом и переходит в общее содрогание каждой ветки и каждого листа; по мере того как топор прохватывает до сердцевины, звуки становятся глуше, больнее… еще удар, последний: дерево осядет, надломится, затрещит, зашумит
вершиною, на несколько мгновений как будто задумается, куда упасть, и, наконец, начнет склоняться на одну сторону, сначала медленно, тихо, и потом, с возрастающей быстротою и шумом, подобным шуму сильного ветра, рухнет на землю!..
Взобравшись на
вершину одного из них, я
увидел за перевалом длинный пологий склон, покрытый травянистой растительностью и кустарниковой ольхой по ложбинкам, служившим для стока дождевой воды.
Видел он во сне старое дуплистое дерево, а на
вершине сидели два ворона и клевали сердцевину.
Идя в чаще елок, на
вершины которых Иван внимательнейшим образом глядел, чтобы
увидеть на них рябчика или тетерева, Вихров невольно помышлял о том, что вот там идет слава его произведения, там происходит война, смерть, кровь, сколько оскорбленных самолюбий, сколько горьких слез матерей, супруг, а он себе, хоть и грустный, но спокойный, гуляет в лесу.
Я молча смотрел на нее. Ребра — железные прутья, тесно… Когда она говорит — лицо у ней как быстрое, сверкающее колесо: не разглядеть отдельных спиц. Но сейчас колесо — неподвижно. И я
увидел странное сочетание: высоко вздернутые у висков темные брови — насмешливый острый треугольник, обращенный
вершиною вверх — две глубокие морщинки, от носа к углам рта. И эти два треугольника как-то противоречили один другому, клали на все лицо этот неприятный, раздражающий X — как крест: перечеркнутое крестом лицо.
И с этим, что
вижу, послышались мне и гогот, и ржанье, и дикий смех, а потом вдруг вихорь… взмело песок тучею, и нет ничего, только где-то тонко колокол тихо звонит, и весь как алою зарею облитый большой белый монастырь по
вершине показывается, а по стенам крылатые ангелы с золотыми копьями ходят, а вокруг море, и как который ангел по щиту копьем ударит, так сейчас вокруг всего монастыря море всколышется и заплещет, а из бездны страшные голоса вопиют: «Свят!»
А
Вершина, точно, ухаживала за Муриным.
Видя, что на Передонова мало надежды, она подыскивала Марте и других женихов. Теперь она приманивала Мурина. Полуодичавший в гоньбе за трудно дававшимися барышами помещик охотно шел на приманку: Марта ему нравилась.
— Вчера у окна подсматривал, — рассказывала
Вершина. — Забрался в сад, когда мы ужинали. Кадка под окном стояла, мы подставили под дождь, — целая натекла. Покрыта была доской, воды не видно, он влез на кадку да и смотрит в окно. А у нас лампа горит, — он нас
видит, а мы его не
видим. Вдруг слышим шум. Испугались сначала, выбегаем. А это он провалился в воду. Однако вылез до нас, убежал весь мокрый, — по дорожке так мокрый след. Да мы и по спине узнали.
Марта покраснела.
Вершина торопливо рассказала, как они встали и
увидели, что на их забор смеются, и как Марья отмывала забор. Передонов сказал...
— Ну, этих денег нечего жалеть, — сказала
Вершина, — во сне мало ли что
увидишь.
Передонов вышел от
Вершиной и задумал закурить. Он внезапно
увидел городового, — тот стоял себе на углу и лущил подсолнечниковые семечки. Передонов почувствовал тоску «Опять соглядатай, — подумал он, — так и смотрят, к чему бы придраться».
И,
видя по минутному замешательству мальчиков, что они виноваты, Миньчуков сказал
Вершиной...
Сердце захолонуло. Я все забыл: где я? что я? Я
вижу себя стоящим в необъятном просторе: мрак бездны глубоко внизу, розовое золото двух снеговых
вершин над моим, гигантских размеров, вторым «я». Стою, не в силах пошевелиться. Второй «я» зачаровал меня, поглотил весь мир. Он начинает бледнеть и как будто таять.
С тем удивительным просветлением духа, которое в редкие минуты осеняет человека и поднимает его на высочайшие
вершины созерцания, Вернер вдруг
увидел и жизнь и смерть и поразился великолепием невиданного зрелища.
Когда мы вышли на открытое место, на
вершину холма, откуда турки могли ясно
видеть, как наши роты, выходя из кустов, строились и расходились в цепь, одиноко загремел пушечный выстрел.
Нет у меня слов, чтобы передать восторг этой ночи, когда один во тьме я обнял всю землю любовью моею, встал на
вершину пережитого мной и
увидел мир подобным огненному потоку живых сил, бурно текущих к слиянию во единую силу, — цель её — недоступна мне.
—
Видеть Кавказ, — внушает Серафим, — значит
видеть истинное лицо земли, на коем — не противореча — сливаются в одну улыбку и снежная чистота души ребёнка и гордая усмешка мудрости дьявольской. Кавказ — проба сил человека: слабый дух подавляется там и трепещет в страхе пред силами земли, сильный же, насыщаясь ещё большей крепостью, становится высок и остр, подобно горе, возносящей алмазную
вершину свою во глубину небесных пустынь, а
вершина эта — престол молний.
На
вершину высокой горы взнесла она меня, и я
видел, как глубоко внизу копошились людишки с их мелкими животными страстями, с их вечным страхом перед жизнью и смертью, с их церквами, обеднями и молебнами.
Но, прошу тебя, вглядись еще раз в ее черты: ты
видишь, как бела ее одежда; и какая бледность в чертах; о, она бела, как снега на
вершинах!
Ливмя лил дождь, шумно клонились
вершины высокоствольных деревьев, оглушительный треск и раскаты громо́вых ударов не умолкали на небе, золотые, зубчатые молнии то и дело вспыхивали в низко нависших над землею тучах, а он недвижимо лежал на месте, с которого только что Дуня сошла, не слыша ни рева бури, ни грома, ни шума деревьев, не чувствуя ливня, не
видя ярко блещущих молний…
Некоторое время, я сидел неподвижно и смотрел на планшет. Когда я поднял голову, то вдруг
увидел — на соседней
вершине животное аспидно-бурого цвета со странной удлиненной головой и большими ветвистыми рогами. Это был северный олень. Он, видимо, учуял меня и пустился наутек. Через минуту животное скрылось в лощине, заросшей кедровым стланцем.
Вот почему по нижнему течению Копи мы
видим пологие сопки с плоскими
вершинами, слагающиеся из базальтов.
В самой долине леса состоят из пород широколиственных — мельком я
видел маньчжурский ясень, тополь Максимовича, белую березу и какие-то высокоствольные тальники. Лиственицы взбирались на более возвышенные места, постоянно смешиваясь с елью и пихтой, которые по
вершинам горных хребтов царили безраздельно и в своём сообществе терпели только каменную березу.
Прежде всего я
увидел, что гора Хонко была конечной
вершиной длинной гряды, которая шла к юго-западу и, по-видимому, служила водоразделом между рекой Хор и бассейном части нижнего Амура (от Хабаровска до Анюя).
Они вышли из дому и через калитку вошли в сад. И на просторе было темно, а здесь, под липами аллеи, не видно было ничего за шаг. Они шли, словно в подземелье Не
видели друг друга, не
видели земли под ногами, ступали, как в бездну. Пахло сухими листьями, полуголые
вершины деревьев глухо шумели. Иногда сквозь ветви слабо вспыхивала зарница, и все кругом словно вздрагивало ей в ответ. Сергей молчал.
Мне казалось теперь, что я давно знаю и люблю эту рыженькую воспитанницу, так бессердечно трунившую надо мною всего несколько минут тому назад. Ведь она была в Мцхете, она
видела мою родину, мое бирюзовое небо, мои изумрудные долины и высокие горы, подернутые розоватым туманом, далекие горы с седыми
вершинами!..
В ваших книгах я взбирался на
вершины Эльборуса и Монблана и
видел оттуда, как по утрам восходило солнце и как по вечерам заливало оно небо, океан и горные
вершины багряным золотом; я
видел оттуда, как надо мной, рассекая тучи, сверкали молнии; я
видел зеленые леса, поля, реки, озера, города, слышал пение сирен и игру пастушеских свирелей, осязал крылья прекрасных дьяволов, прилетавших ко мне беседовать о боге…
Я не
вижу ни
вершины конуса, ни основания его, но по той части его, в которой проходит моя видимая, памятная мне жизнь, я несомненно узнаю его свойства.
На
вершине Кувшиновой сильнее бьется сердце русского: с нее
видишь сияние креста и темные башни печорского монастыря, место истока Славянских Ключей, родины Ольги, Изборск, и синюю площадь озера псковского.