Неточные совпадения
— Они бегают оттого, что европейцы редко заходят сюда, и наши не привыкли
видеть их. Притом американцы, бывши здесь, брали иногда с полей горох,
бобы: если б один или несколько человек сделали это, так оно бы ничего, а когда все…
— Все возьмут, да еще
увидите, что и"благоразумная экономия"будет. А впрочем, знаете ли, что мне приходит на мысль: Удодов поглядит-поглядит, да и заграбит все сам. А Набрюшникова на
бобах оставит!
— А мне еще дивнее тебя
видеть, как ты бросил свой монастырь и прибежал схорониться к воеводе. Ты вот псом меня взвеличал, а в писании сказано, што «пес живой паче льва мертва…».
Вижу твой страх, игумен, а храбрость свою ты позабыл. На кого монастырь-то бросил? А промежду прочим будет нам
бобы разводить: оба хороши. Только никому не сказывай, который хуже будет… Теперь и делить нам с тобой нечего. Видно, так… Беда-то, видно, лбами нас вместе стукнула.
— Не ври, Васютка, не ври! Меня, друг любезный, на
бобах не проведешь. Кой-что сами знаем, а больше того смекаем… Не об Москве задумался, не там твои мысли летают, не московской остуды, другого боишься… Все по глазам твоим
вижу, все, — с лукавой улыбкой говорил ему Семен Петрович.
С товарищем переглянулись мы.
Хотя не очень прытки были сами,
Но
видим ясно: этой кутерьмы
И бабушка не разведет
бобами.
Практические подлинно умы!
Нашли исход: рядиться мужиками!
Голубушка! Я звать ее не мог:
Я не себя — ее я поберег.
— Разводи бобы-то! Точно я двухлетний ребенок, ничего не
вижу, ничего не понимаю, — с усмешкой сказала Аграфена Петровна. — Лучше вот что скажи — неужто у тебя еще не вышли из памяти Луповицы, неужели в самом деле обрекла ты себя на девичество?
В директорской ложе я
вижу бледного, как смерть, несмотря на грим,
Боба и самого директора, холеного, красивого высокого барина-аристократа.
«Я
вижу Толедо, я
вижу Мадрид», — пробует декламировать
Боб, простирая руки к взморью, которое кажется отсюда какой-то зачарованной, таинственной белой пустыней под белыми льдами.
— Они с Борисом Коршуновым, с Костей и Федей к Орловым махнули. А мы, как
видите, миледи, верны вам, — с новым, изысканным поклоном рапортует
Боб.
— Да ведь никто не
видит, — оправдывается
Боб. Но он ошибается. С одной из скамеек неожиданно поднимается человек и идет прямо на нас.
— Но мы — депутация старшекурсников! — возмущается
Боб. — И цветы, вот
видишь, принесли, любезный. Не тебе же их дарить. Лорды, джентльмены и миледи, идем! — и он проходит мимо сторожа с самым энергичным видом, как будто перед ним не сторож, а пустое пространство. У уборной дивы нас останавливает горничная-итальянка, смуглая, черноглазая, со сверкающими в улыбке зубами.
Сейчас, сейчас я
увижу своих: мою Ольгу, печальную, серьезную Саню, веселую Марусю, нарядную Ксению, длинного
Боба, Борю Коршунова, Федю, Володю, Костю. Жаль, что Васи Рудольфа нет с нами и Лили тоже.
А мальчик как только пригнал вечером в село стадо козлят, так сейчас же рассказал своей матери, что
видел на скале старика, а Пастухова мать пошла на колодец и стала о том говорить другим женщинам, и так сделалось известно людям о новом столпнике, и люди из села побежали к Ермию и принесли ему чечевицы и
бобов больше, чем он мог съесть. Так и пошло далее.
— А что же конфеты? — оживает первый
Боб Денисов. — Лорды и джентльмены, прошу не стесняться, хотя шоколад, признаться, чужой. Но я ничего не слышу и не
вижу, на все заранее закрываю уши и глаза…
На сцене идет «Антигона». Стоя совсем готовая у кулисы, с сильно бьющимся сердцем прислушиваюсь к монологам Сани, к ее божественному голосу и, если не
вижу, то чувствую ее полное одухотворенной силы и трагического страдания лицо. И Елочку, воздушную, нежную и белую, как настоящий лотос, в ее белоснежных одеждах «чувствую» тоже. А бас Креона, злодея-царя, погубившего родных Антигоны, бас
Боба, волною перекатывается по сцене.
О, это лицо! Я никогда не
видела его таким. Сотни разнородных ощущений сменились одно за другим в этих, обычно как бы застывших чертах, в этих, постоянно полных юмора и веселых огоньков глазах. Как он лелеял в душе свою грезу об Образцовой сцене, бедненький
Боб! И неужели же уступить, уступить в пользу другого то, чего он так добивался, так горячо и так пламенно желал.
— Не глупее тебя. Знаем вашего брата, насквозь
видим… Разводи
бобы, а мы послушаем.
— Не финтите, меня, старика, провести трудно. Все и всех насквозь
вижу. Защемила черноокая молодое сердчишко. Ну, да ничего, поферлакурьте от скуки, поболтайте. Она и сама, чай, рада. Охотница разводить
бобы о высоких материях.