Неточные совпадения
Последний, если хотел, стирал пыль, а если не хотел, так Анисья влетит, как вихрь, и отчасти фартуком, отчасти голой рукой, почти носом, разом все сдует, смахнет, сдернет,
уберет и исчезнет; не то так сама хозяйка, когда Обломов выйдет в сад, заглянет к нему в комнату, найдет беспорядок, покачает головой и, ворча что-то про
себя, взобьет подушки горой, тут же посмотрит наволочки, опять шепнет
себе, что надо переменить, и сдернет их, оботрет окна, заглянет
за спинку дивана и уйдет.
Чай был вкусный, сдобные булки — удивительно вкусные, сливки — еще того вкуснее. Я
убирал за обе щеки, а тетенька, смотря на меня, тихо радовалась. Затем пришла очередь и для клубники; тетенька разделила набранное на две части: мне и Сашеньке, а
себе взяла только одну ягодку.
Вечером матушка сидит, запершись в своей комнате. С села доносится до нее густой гул, и она боится выйти, зная, что не в силах будет поручиться
за себя. Отпущенные на праздник девушки постепенно возвращаются домой… веселые. Но их сейчас же
убирают по чуланам и укладывают спать. Матушка чутьем угадывает эту процедуру, и ой-ой как колотится у нее в груди всевластное помещичье сердце!
— Думай
себе что хочешь, — сказал Данило, — думаю и я
себе. Слава богу, ни в одном еще бесчестном деле не был; всегда стоял
за веру православную и отчизну, — не так, как иные бродяги таскаются бог знает где, когда православные бьются насмерть, а после нагрянут
убирать не ими засеянное жито. На униатов [Униаты — принявшие унию, то есть объединение православной церкви с католической под властью римского папы.] даже не похожи: не заглянут в Божию церковь. Таких бы нужно допросить порядком, где они таскаются.
Ведь большинство попадало в «яму» из-за самодурства богатеев-кредиторов, озлобившихся на должника
за то, что он не уплатил, а на
себя за то, что в дураках остался и потерял деньги. Или для того, чтобы
убрать с дороги мешающего конкурента.
Просто, реально и тепло автор рассказывал, как Фомка из Сандомира пробивал
себе трудную дорогу в жизни, как он нанялся в услужение к учителю в монастырской школе, как потом получил позволение учиться с другими учениками, продолжая чистить сапоги и
убирать комнату учителя, как сначала над ним смеялись гордые паничи и как он шаг
за шагом обгонял их и первым кончил школу.
Мы свято исполняли этот договор, и в критический момент, когда пан Уляницкий, взяв
себя за кончик носа и выпятив языком щеку, осторожно обходил бритвой усы или подбривал бородку около горла, мы старались даже затаить дыхание, пока он не вытирал в последний раз бритву и не
убирал прибора.
Присмотревшись к жизни Лунёва, он взял на
себя обязанности Гаврика — ставил самовары,
убирал магазин и комнату, ходил в трактир
за обедом и всегда мурлыкал
себе под нос акафисты.
— Со мною, да, со мною! — лепетала Софья Карловна. — Да, да, ты со мною. А где же это моя немушка, — искала она глазами по комнате и, отпустив Иду, взяла младшую дочь к
себе на колени. — Немуша моя! рыбка немая! что ты все молчишь, а? Когда ж ты у нас заговоришь-то? Роман Прокофьич! Когда она у нас заговорит? — обратилась опять старуха к Истомину, заправляя
за уши выбежавшую косичку волос Мани. — Иденька, вели, мой друг,
убирать чай!
Так, например,
убравши коровий хлев, молодые женщины садились у
себя за фортепьяно, что немало забавляло герцога Саксен-Веймарского, когда он посетил Нью-Гармони.
А на другой день, когда корвет уже был далеко от С.-Франциско, Ашанин первый раз вступил на офицерскую вахту с 8 до 12 ночи и, гордый новой и ответственной обязанностью, зорко и внимательно посматривал и на горизонт, и на паруса и все представлял
себе опасности: то ему казалось, что брам-стеньги гнутся и надо
убрать брамсели, то ему мерещились в темноте ночи впереди огоньки встречного судна, то казалось, что на горизонте чернеет шквалистое облачко, — и он нервно и слишком громко командовал: «на марс-фалах стоять!» или «вперед смотреть!», посылал
за капитаном и смущался, что напрасно его беспокоил.
— Я ей простил… Да и как не простить, коли вы
за нее так сокрушаетесь? Вы! Не меня она собралась со свету
убрать, а вас! Ее ни прощение, ни жалость не переделает… Настоящая-то ее натура дала
себя знать. Будь я воспитан в строгом благочестии, я бы скорее схиму на
себя надел, даже и в мои годы, но вериг брачного сожительства с нею не наложил бы на
себя!
Она могла уже по целым дням и вечерам лежать на диване, ничего не делая, не читая, а только думая, причем лицо ее принимало холодное, сухое выражение, какое бывает у людей односторонних, сильно верующих; она стала отказываться от удобств, доставляемых прислугой: сама
за собой убирала, выносила, сама чистила полусапожки и платье.