Неточные совпадения
И то уже есть в этой комедии фальшивый
тон в лице Жадова; но и его почувствовал сам автор, еще прежде всех
критиков.
— Теперь
критики только и дело, что расхваливают его нарасхват, — продолжал между тем Годнев гораздо уже более ободренным
тоном. — И мне тем приятнее, — прибавил он, склоняя по обыкновению голову набок, — что вы, человек образованный и знакомый со многими иностранными литературами, так отзываетесь, а здешние некоторые господа не хотят и внимания обратить на это сочинение и еще смеются!
Эта беспощадная
критика имела тот смысл, что таким душевным
тоном среднего человека нельзя писать, потому что все исходит из таинственных глубин нашего чувства.
А если он представляет дело верно, то каким бы
тоном он ни говорил, к каким бы выводам он ни приходил, от его
критики, как от всякого свободного и фактами подтверждаемого рассуждения, всегда будет более пользы, нежели вреда — для самого автора, если он хорош, и во всяком случае для литературы — даже если автор окажется и дурен.
А шутки в сторону, — продолжала она как бы более серьезным
тоном, — скажите мне, был ли из русских князей хоть один настоящим образом великий человек, великий полководец, великий поэт, ученый, великий
критик, публицист?..
Тон! мы, недавние бесцеремонные товарищи, вырывавшие недавно из рук друг у друга кусок пирога или булки и не стыдившиеся выпрашивать один у другого самых ничтожных мелочей, — уж теперь разбирали
тон! Да и как еще разбирали? хоть бы какому записному дипломату или светскому
критику.
Вряд ли все расходы конторы, считая декорации и костюмы, обошлись более чем в двадцать пять рублей. Но мы тогда не были так чувствительны, как теперь авторы,
критика, публика. Все сводилось к игре, к
тону и к кое-какой бытовой постановке, где это было безусловно нужно.
И как он держал себя у кафедры, играя постоянно часовой цепочкой, и каким
тоном стал говорить с публикой, и даже то, что он говорил, — все это мне пришлось сильно не по вкусу. Была какая-то бесцеремонность и запанибратство во всем, что он тут говорил о Добролюбове — не с личностью покойного
критика, а именно с публикой. Было нечто, напоминавшее те обращения к читателю, которыми испещрен был два-три года спустя его роман «Что делать?»
Тогда же стала развиваться и газетная
критика, с которой мы при наших дебютах совсем не считались. У Корша (до приглашения Буренина) писал очень дельные, хотя и скучноватые, статьи Анненков и писатели старших поколений.
Тон был еще спокойный и порядочный. Забавники и остроумы вроде Суворина еще не успели приучить публику к новому жанру с личными выходками, пародиями и памфлетами всякого рода.
И этот"Петя"еще до превращения своего в эмигранта, когда сделался
критиком, разбирал в снисходительном
тоне одну из моих повестей, которая, кажется, появилась в том самом"Деле", где он состоял одно время рецензентом.