Неточные совпадения
Мысль о скорой разлуке со
мною так поразила матушку, что она уронила ложку в кастрюльку и слезы
потекли по ее лицу. Напротив того, трудно описать мое восхищение. Мысль о службе сливалась
во мне с мыслями о свободе, об удовольствиях петербургской жизни.
Я воображал себя офицером гвардии, что, по мнению моему, было верхом благополучия человеческого.
Осенний, мелкий дождь с ветром так и рубил в поднятое окно, подле которого
я сидел, и водяные потоки, нагоняя и перегоняя друг друга, невольно наблюдаемые
мною, беспрестанно
текли во всю длину стекла.
— Как же-с, как же-с! И посейчас есть-с. Только прежде
я ее Монрепо прозывал, а нынче Монсуфрансом зову. Нельзя, сударь. Потому
во всех комнатах
течь! В прошлую весну все дожди на своих боках принял, а вот он, иерей-то, называет это благорастворением воздухов!
Дело пошло. Деньги
потекли в кассу, хотя «Новости дня» имели подписчиков меньше всех газет и шли только в розницу, но вместе с «пюблисите» появились объявления, и расцвел А.
Я. Липскеров. Купил себе роскошный особняк у Красных Ворот. Зеркальные стекла
во все окно, сад при доме, дорогие запряжки, роскошные обеды и завтраки, — все время пьют и едят. Ложа в театре, ложа на скачках, ложа на бегах.
Взяла
меня за руку и повела
во тьме, как слепого. Ночь была черная, сырая, непрерывно дул ветер, точно река быстро
текла, холодный песок хватал за ноги. Бабушка осторожно подходила к темным окнам мещанских домишек, перекрестясь трижды, оставляла на подоконниках по пятаку и по три кренделя, снова крестилась, глядя в небо без звезд, и шептала...
Таким образом, реальность моих сновидений не может подлежать сомнению. Если
я сам лично и никого не обокрал, а тем менее лишил жизни, то,
во всяком случае, имею полное основание сказать:
я там был, мед-пиво пил, по усам
текло… а черт его знает, может быть, и в рот попало!
Так торжественно прошла
во мне эта сцена и так разволновала
меня, что
я хотел уже встать, чтобы отправиться в свою комнату, потянуть шнурок стенного лифта и сесть мрачно вдвоем с бутылкой вина. Вдруг появился человек в ливрее с галунами и что-то громко сказал. Движение в зале изменилось. Гости
потекли в следующую залу, сверкающую голубым дымом, и, став опять любопытен,
я тоже пошел среди легкого шума нарядной, оживленной толпы, изредка и не очень скандально сталкиваясь с соседями по шествию.
— Вот оно к чему! — обиженно вскричал Артамонов. — Ну,
я, девицы, не
во гнев вам, свою-то сторону всё-таки похвалю: у нас обычаи помягче, народ поприветливее. У нас даже поговорка сложена: «Свапа да Усожа — в Сейм
текут; слава тебе, боже, — не в Оку!»
— Что же делать, Настенька, что ж
мне делать!
я виноват,
я употребил
во зло… Но нет же, нет, не виноват
я, Настенька;
я это слышу, чувствую, потому что мое сердце
мне говорит, что
я прав, потому что
я вас ничем не могу обидеть, ничем оскорбить!
Я был друг ваш; ну, вот
я и теперь друг;
я ничему не изменял. Вот у
меня теперь слезы
текут, Настенька. Пусть их
текут, пусть
текут — они никому не мешают. Они высохнут, Настенька…
— Подите прочь, презренный старик, — вырвалось у
меня из груди, — подите прочь, господин Колтовской, столбовой дворянин! И
во мне течет ваша кровь, кровь Колтовских, и
я проклинаю тот день и час, когда она
потекла по моим жилам!
Ведь и
во мне текла еврейская кровь, и не походила ли моя судьба на ее судьбу, не ухаживала ли
я, как она, за больным милым человеком?
Мутно
текут потоки горя по всем дорогам земли, и с великим ужасом вижу
я, что нет места богу в этом хаосе разобщения всех со всеми; негде проявиться силе его, не на что опереться стопам, — изъеденная червями горя и страха, злобы и отчаяния, жадности и бесстыдства — рассыпается жизнь
во прах, разрушаются люди, отъединённые друг от друга и обессиленные одиночеством.
В письме своем ко
мне (конечно, она давно ожидала
меня, потому что письмо было все истерто и довольно засалено) она описывала, что в ней
течет кровь высокоблагородная; что один злодей лишил ее всего; что она имеет теперь человека, который, несмотря ни на что, хочет взять ее, но она не имеет ничего, просит
меня, как особу, известную моими благотворениями
во всех концах вселенной (каково? вселенная знает обо
мне!), пособить ей, снабдив приданым…
Профессор говорил: «Что делать с тупоумным учеником, который на экзамене отвечает слово в слово по скверному учебнику?» А ему отвечали: «Что же делать ученику, ежели профессора и вообще знающие люди презирают составление учебников и предоставляют это дело какому-нибудь г. Зуеву?» Профессор говорил: «Если ученик не знает географии, то, читая, например, историю, не могу же
я замечать ему, что Лион находится
во Франции, а Тибр
течет в Италии…» А ему отвечали: «Отчего же бы и нет?
Время идти в цирк. Оба Джеретти быстро собираются. Синьора Джеретти делает
мне большую честь: позволяет донести ее картонку до цирка. Заодно
я беру билет на давно знакомое представление. Что поделаешь? И
во мне, как в Хохликове, Иване,
течет пензенская кровь.
Марфа вздохнула свободно. Видя ужасный мятеж народа (который, подобно бурным волнам, стремился по стогнам и беспрестанно восклицал: «Новгород — государь наш! Смерть врагам его!»), внимая грозному набату, который гремел
во всех пяти концах города (в знак объявления войны), сия величавая жена подъемлет руки к небу, и слезы
текут из глаз ее. «О тень моего супруга! — тихо вещает она с умилением. —
Я исполнила клятву свою! Жребий брошен: да будет, что угодно судьбе!..» Она сходит с Вадимова места.
«Бабенька, — говорит Ольга Николавна, — простите ли вы
меня?» — «Ничего, говорит, друг мой, ни против тебя, ни против детей твоих
я не имею,
во всех вас
течет моя кровь, только об злодее этом слышать не могу».
Щадя целомудрие Павла Ивановича и зная его отвращение к графу,
я многое скрыл, многого коснулся только слегка, но, тем не менее, несмотря даже на игривость моего тона, на карикатурный пошиб моей речи, доктор
во всё время моего рассказа глядел
мне в лицо серьезно, то и дело покачивая головой и нетерпеливо подергивая
течами.
Во мне течет кипучая кровь моих предков — лезгинов из аула Бестуди и, странно сказать,
мне, приемной дочери князя Джаваха,
мне, нареченной и удочеренной им княжне, более заманчивым кажется житье в сакле, в диком ауле, над самой пастью зияющей бездны, там, где родилась и выросла моя черноокая мать, нежели счастливая, беззаботная жизнь в богатом городском доме моего названного отца!
На реке Нельме у нас опять вышла дневка. На этот раз виною были лодки. Старенькие и слабые от частого вытаскивания их на камни, они разошлись по швам и дали
во многих местах
течь. С утра туземцы занялись их починкой, а
я вместе с Чжан-Бао пошел в экскурсию вверх по реке.
— Почему не следует? Встречайтесь! Вам скучно и
мне скучно…В ссорах и в войнах время быстрей
течет, чем в мирное время. Ха-ха! Судьба хорошо сделала, что пустила между нами черную кошку и поселила в нас неуважение к добродетелям друг друга. Вы не уважаете
меня, потому что видите
во мне шарлатана,
я не уважаю вас, потому что вижу в вас только кусок хорошего женского мяса! Ха-ха!
Смазав лицо вазелином,
я добросовестно накладываю на него грим.
Во время работы
я вспоминаю, что в моих жилах
течет кровь старинных князей Казанских — татарская беспокойная кровь.
Я люблю моих предков. И кавказские народы Востока им сродни. Вот почему с такой любовью
я при помощи цветных карандашей, сурьмы и красок перевоплощаю себя сейчас в одну из дочерей Востока. Белая чадра, накинутая на голову, помогает
мне.
Я окаменел от радости, гляжу на него
во все глаза и ни глазам, ни ушам своим не верю. Слезы градом
потекли из моих глаз, и упал
я, как пласт, в ноги своему благодетелю.