Неточные совпадения
У него не было и того дилетантизма, который любит порыскать в области чудесного или подонкихотствовать в
поле догадок и открытий за тысячу лет вперед. Он упрямо останавливался у порога
тайны, не обнаруживая ни веры ребенка, ни сомнения фата, а ожидал появления закона, а с ним и ключа к ней.
«Да не это ли —
тайная цель всякого и всякой: найти в своем друге неизменную физиономию покоя, вечное и ровное течение чувства? Ведь это норма любви, и чуть что отступает от нее, изменяется, охлаждается — мы страдаем: стало быть, мой идеал — общий идеал? — думал он. — Не есть ли это венец выработанности, выяснения взаимных отношений обоих
полов?»
Она с простотою и добродушием Гомера, с тою же животрепещущею верностью подробностей и рельефностью картин влагала в детскую память и воображение Илиаду русской жизни, созданную нашими гомеридами тех туманных времен, когда человек еще не ладил с опасностями и
тайнами природы и жизни, когда он трепетал и перед оборотнем, и перед лешим, и у Алеши Поповича искал защиты от окружавших его бед, когда и в воздухе, и в воде, и в лесу, и в
поле царствовали чудеса.
В то самое время, как Гарибальди называл Маццини своим «другом и учителем», называл его тем ранним, бдящим сеятелем, который одиноко стоял на
поле, когда все спало около него, и, указывая просыпавшимся путь, указал его тому рвавшемуся на бой за родину молодому воину, из которого вышел вождь народа итальянского; в то время, как, окруженный друзьями, он смотрел на плакавшего бедняка-изгнанника, повторявшего свое «ныне отпущаеши», и сам чуть не плакал — в то время, когда он поверял нам свой
тайный ужас перед будущим, какие-то заговорщики решили отделаться, во что б ни стало, от неловкого гостя и, несмотря на то, что в заговоре участвовали люди, состарившиеся в дипломациях и интригах, поседевшие и падшие на ноги в каверзах и лицемерии, они сыграли свою игру вовсе не хуже честного лавочника, продающего на свое честное слово смородинную ваксу за Old Port.
Конон был холост, но вопрос о том, как он относился к женскому
полу, составлял его личную
тайну, которою никто не интересовался, как и вообще всем, что касалось его внутренних побуждений.
История эта состояла в следующем: мужик пахал
поле и выпахал железный казанок (котел) с червонцами. Он тихонько принес деньги домой и зарыл в саду, не говоря никому ни слова. Но потом не утерпел и доверил
тайну своей бабе, взяв с нее клятву, что она никому не расскажет. Баба, конечно, забожилась всеми внутренностями, но вынести тяжесть неразделенной
тайны была не в силах. Поэтому она отправилась к попу и, когда тот разрешил ее от клятвы, выболтала все на духу.
С
полом связан и всякий разрыв в мире и всякое воссоединение —
тайна полноты.
В сущности, бабы были правы, потому что у Прокопия с Яшей действительно велись любовные
тайные переговоры о вольном золоте. У безответного зыковского зятя все сильнее въедалась в голову мысль о том, как бы уйти с фабрики на вольную работу. Он вынашивал свою мечту с упорством всех мягких натур и затаился даже от жены. Вся сцена закончилась тем, что мужики бежали с
поля битвы самым постыдным образом и как-то сами собой очутились в кабаке Ермошки.
Лодка выехала в тихую,
тайную водяную прогалинку. Кругом тесно обступил ее круглой зеленой стеной высокий и неподвижный камыш. Лодка была точно отрезана, укрыта от всего мира. Над ней с криком носились чайки, иногда так близко, почти касаясь крыльями Ромашова, что он чувствовал дуновение от их сильного
полета. Должно быть, здесь, где-нибудь в чаще тростника, у них были гнезда. Назанский лег на корму навзничь и долго глядел вверх на небо, где золотые неподвижные облака уже окрашивались в розовый цвет.
Одних из нас она произвела в
тайные советники; другим в перспективе показывает звание коммерции советника, а в ожидании такового предоставляет пользоваться правами 1-й гильдии купца; перед третьими раскрывает
тайны латинской грамматики; наконец, дам наделяет скромностью и свойственными женскому
полу украшениями.
— Послушайте! — вдруг заговорила она, робко оглядываясь во все стороны, — не уезжайте, ради бога, не уезжайте! я вам скажу
тайну… Здесь нас увидит папенька из окошек: пойдемте к нам в сад, в беседку… она выходит в
поле, я вас проведу.
Двадцать лет назад, накануне войны с пол-Европой, Россия стояла идеалом в глазах всех статских и
тайных советников.
Этот крепкий, жилистый старик все знает — всю жизнь города, все
тайны купцов, чиновников,
полов, мещан. Он зорок, точно хищная птица, в нем смешалось что-то волчье и лисье; мне всегда хочется рассердить его, но он смотрит на меня издали и словно сквозь туман. Он кажется мне округленным бездонною пустотой; если подойти к нему ближе — куда-то провалишься. И я чувствую в нем нечто родственное кочегару Шумову.
Я слышу там зевоту и брань, могильную плиту будней, попреки и свару,
тайные низменные расчеты, хлопоты о детишках, бьющих, валясь на
пол, ногами в тщетном протесте против такой участи, которую предчувствуют они, наблюдая кислую мнительность когда-то обожавших друг друга родителей.
Знайте же: вы вступили в храм, в храм, посвященный высшему приличию, любвеобильной добродетели, словом: неземному. Какая-то
тайная, действительная
тайная тишина вас объемлет. Бархатные портьерки у дверей, бархатные занавески у окон, пухлый, рыхлый ковер на
полу, все как бы предназначено и приспособлено к укрощению, к смягчению всяких грубых звуков и сильных ощущений.
Хуже всего, что Орлов необдуманно посвятил в
тайну своего обмана также и
Полю, приказав ей принести сорочки на Сергиевскую. После этого она со злорадством и с непостижимою для меня ненавистью смотрела на Зинаиду Федоровну и не переставала у себя в комнате и в передней фыркать от удовольствия.
— Ну, так досыта наглядитесь, чего стоят эти роскошные ужины, дорогие вина и
тайные дивиденды караванной челяди. Живым мясом рвут все из-под той же бурлацкой спины… Вы только подумайте, чего стоит снять с мели одну барку в
полую воду, когда по реке идет еще лед? Люди идут на верную смерть, а их даже не рассчитают порядком… В результате получается масса калек, увечных, больных.
Холодна, равнодушна лежала Ольга на сыром
полу и даже не пошевелилась, не приподняла взоров, когда взошел Федосей; фонарь с умирающей своей свечою стоял на лавке, и дрожащий луч, прорываясь сквозь грязные зеленые стекла, увеличивал бледность ее лица; бледные губы казались зеленоватыми; полураспущенная коса бросала зеленоватую тень на круглое, гладкое плечо, которое, освободясь из плена, призывало поцелуй; душегрейка, смятая под нею, не прикрывала более высокой, роскошной груди; два мягкие шара, белые и хладные как снег, почти совсем обнаженные, не волновались как прежде: взор мужчины беспрепятственно покоился на них, и ни малейшая краска не пробегала ни по шее, ни по ланитам: женщина, только потеряв надежду, может потерять стыд, это непонятное, врожденное чувство, это невольное сознание женщины в неприкосновенности, в святости своих
тайных прелестей.
В моем желанье
тайный гнев я чую,
Мой замысел безжалостен и зол,
На власть ее теперь я негодую,
Как негодует раненый орел,
Когда
полет влачить он должен низко,
И не решу, что мне волнует кровь:
Любовь ли здесь так к ненависти близко
Иль ненависть похожа на любовь?
Евреинов познакомил меня с одним таинственным человеком. Знакомство это было осложнено предосторожностями, которые внушили мне предчувствие чего-то очень серьезного. Евреинов повел меня за город, на Арское
поле, предупреждая по дороге, что знакомство это требует от меня величайшей осторожности, его надо сохранить в
тайне. Потом, указав мне вдали небольшую серую фигурку, медленно шагавшую по пустынному
полю, Евреинов оглянулся, тихо говоря...
Пароход шел с отменным обществом, в котором, между прочим, блистали своим присутствием: бывший новороссийский генерал-губернатор Воронцов со всем своим семейством,
тайный советник Бек и много других особ того и другого
пола, занимавших видное положение в тогдашнем высшем обществе и пользовавшихся в нем большим влиянием.
Нил. А ты… уж я не знаю — как тебя назвать? Я знаю, — и это вообще ни для кого не
тайна, — ты влюблен, тебя — любят. Ну, вот хотя бы по этому поводу — неужели тебе не хочется петь, плясать? Неужели и это не дает тебе радости? (
Поля гордо смотрит на всех из-за самовара. Татьяна беспокойно ворочается, стараясь видеть лицо Нила. Тетерев, улыбаясь, выколачивает пепел из трубки.)
Так, она скажет Россиянам: «Во дни Екатерины Румянцев открыл вам
тайну всегда побеждать неверных, малым числом бесчисленность; усевать
поля трупами их и сохранять целость рядов ваших!» — Если таланты изъясняются сравнением, то Задунайского можно назвать Тюреном России.
И дома, и в
поле, и в сарае я думал о ней, я старался понять
тайну молодой, красивой, умной женщины, которая выходит за неинтересного человека, почти за старика (мужу было больше сорока лет), имеет от него детей, — понять
тайну этого неинтересного человека, добряка, простяка, который рассуждает с таким скучным здравомыслием, на балах и вечеринках держится около солидных людей, вялый, ненужный, с покорным, безучастным выражением, точно его привели сюда продавать, который верит, однако, в свое право быть счастливым, иметь от нее детей; и я все старался понять, почему она встретилась именно ему, а не мне, и для чего это нужно было, чтобы в нашей жизни произошла такая ужасная ошибка.
А немало ночей, до последних кочетов, с милым другом бывало сижено, немало в те ноченьки
тайных любовных речей бывало с ним перемолвлено, по
полям, по лугам с добрым молодцем было похожено, по рощам, по лесочкам было погулено… Раздавались, расступались кустики ракитовые, укрывали от людских очей стыд девичий, счастье молодецкое… Лес не видит,
поле не слышит; людям не по что знать…
В сенях встретила приезжего прислуга, приведенная в
тайну сокровенную. С радостью и весельем встречает она барина, преисполненного благодати. С громкими возгласами: «Христос воскресе» — и мужчины и женщины ловят его руки, целуют
полы его одежды, каждому хочется хоть прикоснуться к великому пророку, неутомимому радельщику, дивному стихослагателю и святому-блаженному. Молча, потупя взоры, идет он дальше и дальше, никому не говоря ни слова.
Сокровенная жизнь
пола и половой любви есть
тайна двух личностей.
Далеко на церковной колокольне глухо ударил колокол. Дрожащий звук, полный смутной
тайны, тихо пронесся над темными
полями. Потом раздался второй удар, третий, — пробило двенадцать.
Как будто в гладком
полу освещенной залы открылся люк, и ступеньки шли вниз, — тум-тум-тум! — и я спускался все глубже и в смятении вглядывался в просторную темноту, полную живой
тайны.
Вражда
полов, зависть, конкуренция и подражание противны
тайне соединения.
В андрогинизме разгадка той
тайны, что в Абсолютном Человеке — Христе не было видимой нам жизни
пола, так как в лике Его не было распадения, рождающего нашу земную жизнь
пола.
Пол как бы выявляется, из
тайного становится явным.
Встретился на днях с приятелем, который знает чуть не пол-Петербурга и посвящен почти во все закулисные
тайны, как крупных, так и мелких столичных «дельцов».
В этой точке
пола скрыта
тайна бытия [Гениальные прозрения есть у В. В. Розанова.
Тайна разврата —
тайна разъединения, распада, раздора, вражда в
поле.
Вейнингер по-своему, в темноте, ощупью, беспомощно приближается к
тайне андрогинизма, как спасению от ужаса
пола, но он не в силах был приобщиться к этой
тайне.
Через эту точку
пола совершается прикосновение к исконной
тайне бытия.
Это может быть лишь выявлением нового, творящего
пола, откровением творческой
тайны о человеке как существе половом.
Пол связан с
тайной самого бытия человека, и потому он оставался наиболее прикрытым.
Его призывали судить семейные дела, его делали душеприказчиком, ему поверяли
тайны, его выбирали в судьи и другие должности, но от общественной службы он всегда упорно отказывался, осень и весну проводя в
полях на своем кауром мерине, зиму сидя дома, летом лежа в своем заросшем саду.
Се же и есть в том
тайна господня творения, разделяюща мужский
пол и женский, а человеку нечего над тем удивляться и умствовать, ибо недаром мудрейший глаголет в Екклезиасте...