Неточные совпадения
— Не буду, не буду, — сказала мать, увидав слезы на глазах дочери, — но одно, моя
душа: ты мне обещала, что у тебя не будет от меня
тайны. Не будет?
Инспектор врачебной управы вдруг побледнел; ему представилось бог знает что: не разумеются ли под словом «мертвые
души» больные, умершие в значительном количестве в лазаретах и в других местах от повальной горячки, против которой не было взято надлежащих мер, и что Чичиков не есть ли подосланный чиновник из канцелярии генерал-губернатора для произведения
тайного следствия.
Письмо начиналось очень решительно, именно так: «Нет, я должна к тебе писать!» Потом говорено было о том, что есть
тайное сочувствие между
душами; эта истина скреплена была несколькими точками, занявшими почти полстроки; потом следовало несколько мыслей, весьма замечательных по своей справедливости, так что считаем почти необходимым их выписать: «Что жизнь наша?
В других домах рассказывалось это несколько иначе: что у Чичикова нет вовсе никакой жены, но что он, как человек тонкий и действующий наверняка, предпринял, с тем чтобы получить руку дочери, начать дело с матери и имел с нею сердечную
тайную связь, и что потом сделал декларацию насчет руки дочери; но мать, испугавшись, чтобы не совершилось преступление, противное религии, и чувствуя в
душе угрызение совести, отказала наотрез, и что вот потому Чичиков решился на похищение.
Обнаруживала ли ими болеющая
душа скорбную
тайну своей болезни, что не успел образоваться и окрепнуть начинавший в нем строиться высокий внутренний человек; что, не испытанный измлада в борьбе с неудачами, не достигнул он до высокого состоянья возвышаться и крепнуть от преград и препятствий; что, растопившись, подобно разогретому металлу, богатый запас великих ощущений не принял последней закалки, и теперь, без упругости, бессильна его воля; что слишком для него рано умер необыкновенный наставник и нет теперь никого во всем свете, кто бы был в силах воздвигнуть и поднять шатаемые вечными колебаньями силы и лишенную упругости немощную волю, — кто бы крикнул живым, пробуждающим голосом, — крикнул
душе пробуждающее слово: вперед! — которого жаждет повсюду, на всех ступенях стоящий, всех сословий, званий и промыслов, русский человек?
Замечу кстати: все поэты —
Любви мечтательной друзья.
Бывало, милые предметы
Мне снились, и
душа моя
Их образ
тайный сохранила;
Их после муза оживила:
Так я, беспечен, воспевал
И деву гор, мой идеал,
И пленниц берегов Салгира.
Теперь от вас, мои друзья,
Вопрос нередко слышу я:
«О ком твоя вздыхает лира?
Кому, в толпе ревнивых дев,
Ты посвятил ее напев?
И что ж? Глаза его читали,
Но мысли были далеко;
Мечты, желания, печали
Теснились в
душу глубоко.
Он меж печатными строками
Читал духовными глазами
Другие строки. В них-то он
Был совершенно углублен.
То были
тайные преданья
Сердечной, темной старины,
Ни с чем не связанные сны,
Угрозы, толки, предсказанья,
Иль длинной сказки вздор живой,
Иль письма девы молодой.
Предвижу всё: вас оскорбит
Печальной
тайны объясненье.
Какое горькое презренье
Ваш гордый взгляд изобразит!
Чего хочу? с какою целью
Открою
душу вам свою?
Какому злобному веселью,
Быть может, повод подаю!
Она бродит в
душе вещей; от яркого волнения спешит к
тайным намекам; кружится по земле и небу, жизненно беседует с воображенными лицами, гасит и украшает воспоминания.
Ему шел уже двенадцатый год, когда все намеки его
души, все разрозненные черты духа и оттенки
тайных порывов соединились в одном сильном моменте и, тем получив стройное выражение, стали неукротимым желанием. До этого он как бы находил лишь отдельные части своего сада — просвет, тень, цветок, дремучий и пышный ствол — во множестве садов иных, и вдруг увидел их ясно, все — в прекрасном, поражающем соответствии.
— Полно, папаша, полно, сделай одолжение! — Аркадий ласково улыбнулся. «В чем извиняется!» — подумал он про себя, и чувство снисходительной нежности к доброму и мягкому отцу, смешанное с ощущением какого-то
тайного превосходства, наполнило его
душу. — Перестань, пожалуйста, — повторил он еще раз, невольно наслаждаясь сознанием собственной развитости и свободы.
Когда он молчал, глаза придавали холеному лицу его выражение разочарованности, а глядя на женщин, широко раскрывались и как бы просили о помощи человеку, чья
душа устала, истерзана
тайными страданиями.
— Насколько ты, с твоей сдержанностью, аристократичнее других! Так приятно видеть, что ты не швыряешь своих мыслей, знаний бессмысленно и ненужно, как это делают все, рисуясь друг перед другом! У тебя есть уважение к
тайнам твоей
души, это — редко. Не выношу людей, которые кричат, как заплутавшиеся в лесу слепые. «Я, я, я», — кричат они.
— Не бойся, — сказал он, — ты, кажется, не располагаешь состареться никогда! Нет, это не то… в старости силы падают и перестают бороться с жизнью. Нет, твоя грусть, томление — если это только то, что я думаю, — скорее признак силы… Поиски живого, раздраженного ума порываются иногда за житейские грани, не находят, конечно, ответов, и является грусть… временное недовольство жизнью… Это грусть
души, вопрошающей жизнь о ее
тайне… Может быть, и с тобой то же… Если это так — это не глупости.
Но глубоко и тяжело завален клад дрянью, наносным сором. Кто-то будто украл и закопал в собственной его
душе принесенные ему в дар миром и жизнью сокровища. Что-то помешало ему ринуться на поприще жизни и лететь по нему на всех парусах ума и воли. Какой-то
тайный враг наложил на него тяжелую руку в начале пути и далеко отбросил от прямого человеческого назначения…
— Нет, я здоров и счастлив, — поспешил он сказать, чтоб только дело не доходило до добыванья
тайн у него из
души. — Я вот только тревожусь, как ты одна…
Если позволено проникать в чужую
душу, то в
душе Ивана Ивановича не было никакого мрака, никаких
тайн, ничего загадочного впереди, и сами макбетовские ведьмы затруднились бы обольстить его каким-нибудь более блестящим жребием или отнять у него тот, к которому он шествовал так сознательно и достойно.
— Какие тут еще сомнения, вопросы,
тайны! — сказал он и опять захохотал, качаясь от смеха взад и вперед. — Статуя! чистота! красота
души! Вера — статуя! А он!.. И пальто, которое я послал «изгнаннику», валяется у беседки! и пари свое он взыскал с меня, двести двадцать рублей да прежних восемьдесят… да, да! это триста рублей!.. Секлетея Бурдалахова!
Нет в ней строгости линий, белизны лба, блеска красок и печати чистосердечия в чертах, и вместе холодного сияния, как у Софьи. Нет и детского, херувимского дыхания свежести, как у Марфеньки: но есть какая-то
тайна, мелькает не высказывающаяся сразу прелесть, в луче взгляда, в внезапном повороте головы, в сдержанной грации движений, что-то неудержимо прокрадывающееся в
душу во всей фигуре.
С
тайным, захватывающим дыхание ужасом счастья видел он, что работа чистого гения не рушится от пожара страстей, а только останавливается, и когда минует пожар, она идет вперед, медленно и туго, но все идет — и что в
душе человека, независимо от художественного, таится другое творчество, присутствует другая живая жажда, кроме животной, другая сила, кроме силы мышц.
Да и всегда было
тайною, и я тысячу раз дивился на эту способность человека (и, кажется, русского человека по преимуществу) лелеять в
душе своей высочайший идеал рядом с величайшею подлостью, и все совершенно искренно.
—
Тайна что? Все есть
тайна, друг, во всем
тайна Божия. В каждом дереве, в каждой былинке эта самая
тайна заключена. Птичка ли малая поет, али звезды всем сонмом на небе блещут в ночи — все одна эта
тайна, одинаковая. А всех большая
тайна — в том, что
душу человека на том свете ожидает. Вот так-то, друг!
И вот теперь этот человек, желая спасти земляка, зная, что он этими словами рискует жизнью, всё-таки передал Нехлюдову арестантскую
тайну, за что, — если бы только узнали, что он сделал это, — непременно бы
задушили его.
Есть
тайна особенной судьбы в том, что Россия с ее аскетической
душой должна быть великой и могущественной.
Здесь скрыта
тайна русской истории и русской
души.
И здесь, как и везде, в вопросе о свободе и рабстве
души России, о ее странничестве и ее неподвижности, мы сталкиваемся с
тайной соотношения мужественного и женственного.
Это замечательное описание дает ощущение прикосновения если не к «
тайне мира и истории», как претендует Розанов, то к какой-то
тайне русской истории и русской
души.
Подойти к разгадке
тайны, сокрытой в
душе России, можно, сразу же признав антиномичность России, жуткую ее противоречивость.
Про старца Зосиму говорили многие, что он, допуская к себе столь многие годы всех приходивших к нему исповедовать сердце свое и жаждавших от него совета и врачебного слова, до того много принял в
душу свою откровений, сокрушений, сознаний, что под конец приобрел прозорливость уже столь тонкую, что с первого взгляда на лицо незнакомого, приходившего к нему, мог угадывать: с чем тот пришел, чего тому нужно и даже какого рода мучение терзает его совесть, и удивлял, смущал и почти пугал иногда пришедшего таким знанием
тайны его, прежде чем тот молвил слово.
Душу Божьего творенья
Радость вечная поит,
Тайной силою броженья
Кубок жизни пламенит;
Травку выманила к свету,
В солнцы хаос развила
И в пространствах, звездочету
Неподвластных, разлила.
Все время, как он говорил это, глядел я ему прямо в лицо и вдруг ощутил к нему сильнейшую доверенность, а кроме того, и необычайное и с моей стороны любопытство, ибо почувствовал, что есть у него в
душе какая-то своя особая
тайна.
Я заглянул в эту
душу:
тайный гнет давил ее постоянно, тревожно путалось и билось неопытное самолюбие, но все существо ее стремилось к правде.
…Действительно, какая-то шекспировская фантазия пронеслась перед нашими глазами на сером фонде Англии, с чисто шекспировской близостью великого и отвратительного, раздирающего
душу и скрипящего по тарелке. Святая простота человека, наивная простота масс и
тайные окопы за стеной, интриги, ложь. Знакомые тени мелькают в других образах — от Гамлета до короля Лира, от Гонериль и Корделий до честного Яго. Яго — всё крошечные, но зато какое количество и какая у них честность!
И все такою тишиной
Кругом дышало, только чтенье
Дьячков звучало, и с
душойДружилось
тайное стремленье,
И смутно с детскою мечтой
Уж грусти тихой ощущенье
Я бессознательно сближал
И все чего-то так желал.
Впоследствии и эта минута часто вставала в моей
душе, особенно в часы усталости, как первообраз глубокого, но живого покоя… Природа ласково манила ребенка в начале его жизни своей нескончаемой, непонятной
тайной, как будто обещая где-то в бесконечности глубину познания и блаженство разгадки…
Именно те, которые переносят веру и мистику исключительно в субъективную действительность человеческого духа, те, которые отрицают мистическую реальность бытия и пути соединения с ней, отрицают чудесную
тайну преосуществления в мире объективном, в мировой
душе, те должны быть признаны рационалистами.
Тайна преосуществления совершается не в индивидуальной
душе только, как того хочет протестантский субъективизм, а в
душе мира, в космической
душе.
Протестантизм весь переходит в субъективный мир духа, он порывает с
тайнами и таинствами объективного бытия, соборной
души мира, матери-земли.
Только в мистическом браке раскрывается
тайна соединения Логоса с женственной
душой мира, с землей.
В свете восточной идеи перевоплощения
душ нельзя постигнуть
тайну личности и
тайну плоти.
А деревья в саду шептались у нее над головой, ночь разгоралась огнями в синем небе и разливалась по земле синею тьмой, и, вместе с тем, в
душу молодой женщины лилась горячая грусть от Иохимовых песен. Она все больше смирялась и все больше училась постигать нехитрую
тайну непосредственной и чистой, безыскусственной поэзии.
Недоброе что-то случилось!»
Я долго не знала покоя и сна,
Сомнения
душу терзали:
«Уехал, уехал! опять я одна!..»
Родные меня утешали,
Отец торопливость его объяснял
Каким-нибудь делом случайным:
«Куда-нибудь сам император послал
Его с поручением
тайным,
Не плачь!
У вас, Александра Ивановна, лицо тоже прекрасное и очень милое, но, может быть, у вас есть какая-нибудь
тайная грусть;
душа у вас, без сомнения, добрейшая, но вы не веселы.
Лаврецкий отдавался весь увлекавшей его волне — и радовался; но слово не выразит того, что происходило в чистой
душе девушки: оно было
тайной для нее самой; пусть же оно останется и для всех
тайной.
Да, все они жили в темноте, а где-то по лесным трущобам совершалась великая
тайна спасения погибшей
души.
Укрепившись причащением святых
тайн, она с спокойною
душой утешала мужа и мать, детей благословила, простилась с друзьями.
Тихо, точно поверяя какую-то глубокую, печальную, сокровенную
тайну, начали певчие быстрым сладостным речитативом: «Со духи праведных скончавшихся
душу рабы твоея, спасе, упокой, сохраняя ю во блаженной жизни, яже у тебе человеколюбие».
Но что-то
тайное зрело в ее
душе…
В прежние времена говаривали:"
Тайные помышления бог судит, ибо он один в совершенстве видит сокровенную человеческую мысль…"Нынче все так упростилось, что даже становой, нимало не робея, говорит себе:"А дай-ка и я понюхаю, чем в человеческой
душе пахнет!"И нюхает.
И этот-то щеголь судит"моя
тайная и сокровенная", судит, потому что я живу у него в стану, а он"за весь стан отвечает". Он залезает в мою
душу и барахтается в ней на всей своей воле!