Неточные совпадения
Дойдя по узкой
тропинке до нескошенной полянки, покрытой
с одной
стороны сплошной яркой Иван-да-Марьей, среди которой часто разрослись темнозеленые, высокие кусты чемерицы, Левин поместил своих гостей
в густой свежей тени молодых осинок, на скамейке и обрубках, нарочно приготовленных для посетителей пчельника, боящихся пчел, а сам пошел на осек, чтобы принести детям и большим хлеба, огурцов и свежего меда.
— Я вас серьезно прошу, Карташов, не вмешиваться более
с вашими глупостями, особенно когда
с вами не говорят и не хотят даже знать, есть ли вы на свете, — раздражительно отрезал
в его
сторону Коля. Мальчик так и вспыхнул, но ответить ничего не осмелился. Между тем все тихонько брели по
тропинке, и вдруг Смуров воскликнул...
К полудню мы доехали еще до одной возвышенности, расположенной на самом берегу реки,
с левой
стороны. Сопка эта высотою 120–140 м покрыта редколесьем из дуба, березы, липы, клена, ореха и акаций. Отсюда шла
тропинка, вероятно, к селу Вознесенскому, находящемуся западнее, километрах
в двенадцати.
После этого он выстрелил из ружья
в воздух, затем бросился к березе, спешно сорвал
с нее кору и зажег спичкой. Ярким пламенем вспыхнула сухая береста, и
в то же мгновение вокруг нас сразу стало вдвое темнее. Испуганные выстрелом изюбры шарахнулись
в сторону, а затем все стихло. Дерсу взял палку и накрутил на нее горящую бересту. Через минуту мы шли назад, освещая дорогу факелом. Перейдя реку, мы вышли на
тропинку и по ней возвратились на бивак.
Заречная слободка Берендеевка;
с правой
стороны бедная изба Бобыля,
с пошатнувшимся крыльцом, перед избой скамья;
с левой
стороны большая, раскрашенная изба Мураша;
в глубине улица, через улицу хмельник и пчельник Мураша, между ними
тропинка к реке.
Февраль навалил сугробы снега:
с утоптанной
тропинки шагу нельзя ступить
в сторону.
Узкая, едва заметная
тропинка извивалась по болоту; по обеим
сторонам ее расстилались, по-видимому, зеленеющие луга; но горе проезжему, который, пленясь их наружностию, решился бы съехать
в сторону с грязной и беспокойной дороги: под этой обманчивой зеленой оболочкою скрывалась смерть, и один неосторожный шаг на эту бездонную трясину подвергал проезжего неминуемой гибели; увязнув раз, он не мог бы уже без помощи других выбраться на твердое место:
с каждым новым усилием погружался бы все глубже и, продолжая тонуть понемногу, испытал бы на себе все мучения медленных казней, придуманных бесчеловечием и жестокостию людей.
Ольга пошла
в церковь и взяла
с собою Марью. Когда они спускались по
тропинке к лугу, обеим было весело. Ольге нравилось раздолье, а Марья чувствовала
в невестке близкого, родного человека. Восходило солнце. Низко над лугом носился сонный ястреб, река была пасмурна, бродил туман кое-где, но по ту
сторону на горе уже протянулась полоса света, церковь сияла, и
в господском саду неистово кричали грачи.
— Она моя невеста… Ага-наиб, не беспокойся за дочь! — обернулся он
в сторону моего дедушки, — Гуль-Гуль будет счастлива
с Керимом. — И, дав шпоры коню, он умчался прочь от сакли наиба по узкой
тропинке, ежеминутно рискуя сверзиться
в бездну или разбить голову о придорожные скалы.
Дорога была
в высшей степени живописна и
в то же время, чем выше, тем более казалась опасной и возбуждала у непривычных к таким горным подъемам нервное напряжение, особенно когда пришлось ехать узенькой
тропинкой, по одной
стороне которой шла отвесная гора, а
с другой — страшно взглянуть! — глубокая пропасть, откуда долетал глухой шум воды, бежавшей по каменьям.
Не очень-то доверял словам Таисеи Семен Петрович и знакомым путем пошел к кельям Манефы. И путь не тот был, как прежде. Тогда по зеленой луговине пролегала узенькая
тропинка и вела от одной к другой, а теперь была едва проходимая дорожка,
с обеих
сторон занесенная высокими снежными сугробами чуть не
в рост человека. Отряхиваясь от снега, налипшего на сапоги и самое платье, пошел саратовец на крыльцо Манефы и вдруг увидал, что пред ним по сеням идет
с какой-то посудой Марьюшка.
Охотник рад бы шмыгнуть
в сторону,
в лес, но нельзя: по краю стеной тянется густой колючий терновник, а за терновником высокий душный болиголов
с крапивой. Но вот, наконец,
тропинка. Мужичонок еще раз машет собаке и бросается по
тропинке в кусты. Под ногами всхлипывает почва: тут еще не высохло. Пахнет сырьем и менее душно. По
сторонам кусты, можжевельник, а до настоящего леса еще далеко, шагов триста.
Даже на свинцовых подошвах земли он любил всякое произвольное движение, свободные повороты, неожиданные скачки
в сторону: оттого и не терпел
с самого детства ни улиц, ни
тропинок, ни самых широких дорог, где наследственно предначертан путь — как
в извилинах мозга стоит, застывши, умершая чужая мысль.