Неточные совпадения
За каждым стулом девочка,
А то и баба
с веткою —
Обмахивает мух.
А под столом мохнатые
Собачки белошерстые.
Барчонки дразнят их…
При них
собачки белые,
Мохнатые,
с султанчиком,
На крохотных ногах…
Его водили под руки
То господа усатые,
То молодые барыни, —
И так, со всею свитою,
С детьми и приживалками,
С кормилкою и нянькою,
И
с белыми
собачками,
Все поле сенокосное
Помещик обошел.
Бежит лакей
с салфеткою,
Хромает: «Кушать подано!»
Со всей своею свитою,
С детьми и приживалками,
С кормилкою и нянькою,
И
с белыми
собачками,
Пошел помещик завтракать,
Работы осмотрев.
С реки из лодки грянула
Навстречу барам музыка,
Накрытый стол белеется
На самом берегу…
Дивятся наши странники.
Пристали к Власу: «Дедушка!
Что за порядки чудные?
Что за чудной старик...
Девушка взяла мешок и
собачку, дворецкий и артельщик другие мешки. Вронский взял под руку мать; но когда они уже выходили из вагона, вдруг несколько человек
с испуганными лицами пробежали мимо. Пробежал и начальник станции в своей необыкновенного цвета фуражке. Очевидно, что-то случилось необыкновенное. Народ от поезда бежал назад.
Легко ли в шестьдесят пять лет
Тащиться мне к тебе, племянница?.. — Мученье!
Час битый ехала
с Покровки, силы нет;
Ночь — светопреставленье!
От скуки я взяла
с собой
Арапку-девку да
собачку; —
Вели их накормить, ужо, дружочек мой,
От ужина сошли подачку.
Княгиня, здравствуйте!
— Это —
собачка,
с которой охотятся за истиной.
Его обогнала рыженькая
собачка с перчаткой в зубах, загнув хвостишко кольцом, она тоже мчалась к реке, тогда Самгин снова возвратился в сад.
— Должно быть, есть люди, которым все равно, что защищать. До этой квартиры мы
с мужем жили на Бассейной, в доме, где квартировала графиня или княгиня — я не помню ее фамилии, что-то вроде Мейендорф, Мейенберг, вообще — мейен. Так эта графиня защищала право своей
собачки гадить на парадной лестнице…
С этой крошечной
собачкой он уже не расставался
с тех пор, как приобрел ее, даже спал вместе
с нею.
Войдя в его маленькие две комнатки, Наталья Ивановна внимательно осмотрела их. На всем она увидала знакомую ей чистоту и аккуратность и поразившую ее совершенно новую для него скромность обстановки. На письменном столе она увидала знакомое ей пресс-папье
с бронзовой
собачкой; тоже знакомо аккуратно разложенные портфели и бумаги, и письменные принадлежности, и томы уложения о наказаниях, и английскую книгу Генри Джорджа и французскую — Тарда
с вложенным в нее знакомым ей кривым большим ножом слоновой кости.
Казалось, служа в гвардейском, близком к царской фамилии полку, Масленникову пора бы привыкнуть к общению
с царской фамилией, но, видно, подлость только усиливается повторением, и всякое такое внимание приводило Масленникова в такой же восторг, в который приходит ласковая
собачка после того, как хозяин погладит, потреплет, почешет ее за ушами.
— Это какая у вас
собачка? — спросил он вдруг рассеянно приказчика, заметив в углу маленькую хорошенькую болоночку
с черными глазками.
Иногда злая старуха слезала
с печи, вызывала из сеней дворовую собаку, приговаривая: «Сюды, сюды,
собачка!» — и била ее по худой спине кочергой или становилась под навес и «лаялась», как выражался Хорь, со всеми проходящими.
Когда он, бывало, приходил в нашу аудиторию или
с деканом Чумаковым, или
с Котельницким, который заведовал шкапом
с надписью «Materia Medica», [Медицинское вещество (лат.).] неизвестно зачем проживавшим в математической аудитории, или
с Рейсом, выписанным из Германии за то, что его дядя хорошо знал химию, —
с Рейсом, который, читая по-французски, называл светильню — baton de coton, [хлопчатобумажной палкой вместо: «cordon de coton» — хлопчатобумажным фитилем (фр.).] яд — рыбой (poisson [Яд — poison; рыба — poisson (фр.).]), а слово «молния» так несчастно произносил, что многие думали, что он бранится, — мы смотрели на них большими глазами, как на собрание ископаемых, как на последних Абенсерагов, представителей иного времени, не столько близкого к нам, как к Тредьяковскому и Кострову, — времени, в котором читали Хераскова и Княжнина, времени доброго профессора Дильтея, у которого были две
собачки: одна вечно лаявшая, другая никогда не лаявшая, за что он очень справедливо прозвал одну Баваркой, [Болтушкой (от фр. bavard).] а другую Пруденкой.
Иван воспитывался не дома, а у богатой старой тетки, княжны Кубенской: она назначила его своим наследником (без этого отец бы его не отпустил); одевала его, как куклу, нанимала ему всякого рода учителей, приставила к нему гувернера, француза, бывшего аббата, ученика Жан-Жака Руссо, некоего m-r Courtin de Vaucelles, ловкого и тонкого проныру, самую, как она выражалась, fine fleur [Самый цвет (фр.).] эмиграции, — и кончила тем, что чуть не семидесяти лет вышла замуж за этого финь-флёра: перевела на его имя все свое состояние и вскоре потом, разрумяненная, раздушенная амброй a la Richelieu, [На манер Ришелье (фр.).] окруженная арапчонками, тонконогими
собачками и крикливыми попугаями, умерла на шелковом кривом диванчике времен Людовика XV,
с эмалевой табакеркой работы Петито в руках, — и умерла, оставленная мужем: вкрадчивый господин Куртен предпочел удалиться в Париж
с ее деньгами.
Она
с наслаждением готова была пресмыкаться перед Лихониным, служить ему как раба, но в то же время хотела, чтобы он принадлежал ей больше, чем стол, чем
собачка, чем ночная кофта.
Виссарион Захаревский в полной мундирной форме, несмотря на смелость своего характера, как-то конфузливо держал себя перед начальником губернии и напоминал собой несколько
собачку, которая ходит на задних лапках перед хозяином. Юлия, бледная, худая, но чрезвычайно тщательно причесанная и одетая, полулежала на кушетке и почти не спускала глаз
с дверей: Виссарион сказал ей, что Вихров хотел приехать к Пиколовым.
— Служить, Арто! Так, так, так… — проговорил старик, держа над головой пуделя хлыст. — Перевернись. Так. Перевернись. Еще, еще… Танцуй,
собачка, танцуй!.. Садись! Что-о? Не хочешь? Садись, тебе говорят. А-а… то-то! Смотри! Теперь поздоровайся
с почтеннейшей публикой. Ну! Арто! — грозно возвысил голос Лодыжкин.
— Та-ак-с, — насмешливо протянул дедушка. — Продать, значит,
собачку?
Кормились объявлениями два мелких репортерчика Козин и Ломоносов. Оба были уже весьма пожилые. Козин служил писцом когда-то в участке и благодаря знакомству
с полицией добывал сведения для газеты. Это был маленький, чистенький старичок, живой и быстрый, и всегда
с ним неразлучно ходила всюду серенькая собачка-крысоловка, обученная им разным премудростям. И ее и Козина любили все. Придет в редакцию — и всем весело. Сядет. Молчит.
Собачка сидит, свернувшись клубочком, у его ноги. Кто-нибудь подходит.
Зато склеил целый поезд железной дороги, и опять вышла преудачная вещица: публика выходила из вокзала,
с чемоданами и саками,
с детьми и
собачками, и входила в вагоны.
В доме у меня был тоже враг — невеста приказчика, чрезмерно игривая девица;
с нею играла вся молодежь мастерской, поджидая ее в сенях, обнимая; она не обижалась на это, а только взвизгивала тихонько, как маленькая
собачка.
— Да-с, — начал он, — и скажу вам, батюшка, сколько же
с ними чрез эту
собачку, по их характеру, произошло самых дивных историй. Выучили они эту
собачку, как и прежних, смеяться; скажут: «Засмейся,
собачка», — она и скалит зубенки; но впала им в голову мысль, как ее назвать?
В комнате стояла старая барыня, в поношенной, но видно, что когда-то шелковой мантилье, в старой шляпке
с желтыми цветами и
с сумочкой на руке. Кроме того, на ленточке она держала небольшую белую
собачку, которая поворачивалась во все стороны и нюхала воздух.
…Снова дом его наполнился шумом: дважды в неделю сбегались мальчишки — встрёпанные, босые и точно одержавшие радостную победу над каким-то смешным врагом; жеманно входили лукавые девицы-подростки, скромно собирались в углу двора, повизгивали там, как маленькие ласковые
собачки, и желая обратить на себя внимание, и боясь этого; являлись тенора, люди щеголеватые и весёлые, один даже
с тростью в руке и перстнем на оттопыренном мизинце; бородатые и большеротые басы становились в тень к стене амбара и внушительно кашляли там.
Приезжая дня на два, на три, я буду доставлять даже удовольствие, а не скуку: я буду
с ней хохотать, буду рассказывать ей анекдоты, повезу на бал, буду
с ней амурничать, дарить сувенирчики, петь романсы, подарю
собачку, расстанусь
с ней романически и буду вести
с ней потом любовную переписку.
Дядя в тот же день помирил его
с Фомой Фомичом, и Степан Алексеевич опять ходил за Фомой, как
собачка, и по-прежнему приговаривал к каждому слову: «Умный ты человек, Фома! ученый ты человек, Фома!»
Он теперь ходил за Фомой как
собачка, смотрел на него
с благоговением и к каждому слову его прибавлял: «Благороднейший ты человек, Фома! ученый ты человек, Фома!» Что ж касается Ежевикина, то он был в самой последней степени восторга.
В комнату нашу вошла большая, полная, даже почти толстая дама
с косым пробором и
с мушкой на левой щеке. За ней четыре барышни в ватных шелковых капотах, за ними горничная девушка
с красивым дорожным ларцом из красного сафьяна, за девушкой лакей
с ковром и несколькими подушками, за лакеем ливрейным лакей не ливрейный
с маленькою
собачкой. Генеральша, очевидно, была недовольна, что мы заняли комнату, прежде чем она накушалась здесь своего чаю.
Панауров любил вкусно поесть, любил хорошую сервировку, музыку за обедом, спичи, поклоны лакеев, которым небрежно бросал на чай по десяти и даже по двадцати пяти рублей; он участвовал всегда во всех подписках и лотереях, посылал знакомым именинницам букеты, покупал чашки, подстаканники, запонки, галстуки, трости, духи, мундштуки, трубки,
собачек, попугаев, японские вещи, древности, ночные сорочки у него были шелковые, кровать из черного дерева
с перламутром, халат настоящий бухарский и т. п., и на все это ежедневно уходила, как сам он выражался, «прорва» денег.
Глумов. Постоянным угождением: я бы ей носил
собачку, подвигал под ноги скамейку, целовал постоянно руки, поздравлял со всеми праздниками и со всем,
с чем только можно поздравить. Все это только для старухи имеет цену.
Наступило маленькое молчание. Марья Александровна смиренно ходила за Зиной и
с беспокойством смотрела ей в глаза, как маленькая провинившаяся
собачка смотрит в глаза своей барыне.
Евгенья Степановна, например, любила кошек,
собачек, певчих птичек, которые, надобно заметить, как-то у нее не сорили, не пачкали и ничего не портили; Василий Васильич совсем не любил их, но самая безобразная, хрипучая моська,
с языком на сторону, по прозванию «Калмык», была ему приятна и дорога, потому что ее любила Евгенья Степановна, и он кормил, ласкал отвратительного Калмыка
с удовольствием и благодарностью.
Глядя на бледное, насмешливо улыбавшееся лицо фон Корена, который, очевидно,
с самого начала был уверен, что его противник выстрелит в воздух, Лаевский думал, что сейчас, слава богу, все кончится и что вот только нужно надавить покрепче
собачку…
Каждое лето непременно откуда-то (откуда — никто даже определить не может) забежит желтенькая, сивенькая или черненькая
собачка, худая,
с помутившимися глазами и опущенным хвостом, перекусает на деревне целую уйму собак, а затем поднимет переполох и на господской усадьбе.
— Ну, довольно, довольно, —
с ласковой улыбкой произнесла тетя, — хорошо; я знаю, что вы меня любите; и я люблю вас очень… очень… очень!.. Итак, Паф, я куплю тебе
собачку: будь только умен и послушен; она будет без блох!..
Пестрые английские раскрашенные тетрадки и книжки, кроватки
с куклами, картинки, комоды, маленькие кухни, фарфоровые сервизы, овечки и
собачки на катушках обозначали владения девочек; столы
с оловянными солдатами, картонная тройка серых коней,
с глазами страшно выпученными, увешанная бубенчиками и запряженная в коляску, большой белый козел, казак верхом, барабан и медная труба, звуки которой приводили всегда в отчаяние англичанку мисс Бликс, — обозначали владения мужского пола.
Мы прошли в маленькие комнатки о. Андроника; вдали мелькнула какая-то женская фигура, вероятно, это была Евгеша, сам о. Андроник на минутку удалился в какую-то темную комнатку, откуда он вернулся уже в казинетовом [Казинетовый — из полушерстяной ткани.] подряснике,
с графином водки в одной руке и
с бутылкой в другой. Асклипиодот даже крякнул при виде этой посудины и далеко вытянул свою тонкую шею; он все время был занят своим перстом, укушенным
собачкой о. Андроника.
Проходили года, сменялись лакеи в кожаных нарукавниках, сменялись поставщики и развозчики пива, сменялись сами хозяева пивной, но Сашка неизменно каждый вечер к шести часам уже сидел на своей эстраде со скрипкой в руках и
с маленькой беленькой
собачкой на коленях, а к часу ночи уходил из Гамбринуса в сопровождении той же
собачки Белочки, едва держась на ногах от выпитого пива.
Он осклабился, как идиот, сплюнул и утер нос рукой. Но вдруг в глаза ему бросилась белая нервная
собачка, которая, дрожа, терлась около Сашки. Быстро наклонившись, он поймал ее за задние ноги, высоко поднял, ударил головой о плиты тротуара и побежал. Сашка молча глядел на него. Он бежал, весь наклонившись вперед,
с протянутыми руками, без шапки,
с раскрытым ртом и глазами, круглыми и белыми от безумия.
— Да мадам же Иванова. Да мне же их
с собой в могилу не брать. Нам
с Белочкой хватает. Белинька,
собачка моя, поди сюда.
Мутно было на душе у меня, не нравились мне Титовы подозрительной тишиной жизни своей. Стал я ходить в церковь, помогать сторожу Власию да новому дьячку, — этот был молодой, красивый, из учителей какой-то; к службе лентяй,
с попом подхалим, руку ему целует,
собачкой бегает за ним по пятам. На меня кричит, а — напрасно, потому что я службу знал не хуже его и делал всё как надо.
Но перед матчем
с серьезным борцом профессор непременно сначала выпустит на него своих «
собачек», чтобы, следя за борьбой, уловить слабые стороны и привычные промахи своего будущего противника и оценить его преимущества, которых следует остерегаться.
Стали про мою спрашивать. А я в пьяном задоре и ляпни: да хотите, только свистну, и она, как
собачка, сюда прибежит и все вам сама покажет? Усомнились. Я сейчас же, моментально,
с денщиком записку: «Так и так, дорогая Мари, приходите немедленно, иначе никогда меня больше не увидите. И чтобы вы не думали, что это шутка или праздная угроза, то, как только приедет ваш муж, в тот же день все ему открою»… и слово «все» три раза подчеркнул.
— Малина
с молоком! — называет, восхищаясь, Лодку веселый доктор Ряхин и осторожно, со смущенной улыбкой на костлявом лице, отдаляется от нее. Он тяготеет к неугомонной певунье, гибкой и сухонькой Розке, похожей на бойкую черную
собачку: кудрявая, капризная,
с маленькими усиками на вздернутой губе и мелкими зубами, она обращается
с Ряхиным дерзко, называя его в глаза «зелененьким шкелетиком». Она всем дает прозвища: Жуков для нее — «Ушат Помоевич», уныло-злой помощник исправника Немцев — «Уксус Умирайлыч».
Попадались им собашники:
Псы носились по кустам,
А охотничек покрикивал,
В роги звонкие трубил,
Чтобы серый зайка спрыгивал,
В чисто поле выходил.
Остановятся
с ребятами:
«Чьи такие господа?»
— «Кашпирята
с Зюзенятами…
Заяц! вон гляди туда!»
Всполошилися борзители:
«Ай! а-ту его! а-ту!»
Ну
собачки! Ну губители!
Подхватили на лету…
Тонкого Холуяна Леонарда до самого обеда ни за что и нигде нельзя было увидеть. Черт его знает, где он скрывался! Говорили, будто безвыходно сидел в отдаленных, внутренних комнатах, и что-то там делал — литературой будто какой-то занимался. А Антошка на тонких ножках, как вставал, так уходил куда-то в поле
с маленькою бесчеревной
собачкою, и его также целый день не видно. Все по хозяйству ходит. Лучших, то есть, условий даже и пожелать нельзя.
Вдруг, на счастье мое, — вижу, по бережку моря идет мой благодетель, Андрей Васильевич, один,
с своей верной
собачкой и
с книгой,
с Библией. Кортик мотается, а сам, как петушок, распевает безмятежным старческим выкриком...
Свеженькое дикое или зеленое ситцевое платьице, высокий тюлевый чепчик
с дикими лентами и редикюль
с вышитой
собачкой — все было свежо и наивно-кокетливо у доброй старушки.