Неточные совпадения
Вход в переулок, куда вчера не пустили Самгина, был загроможден телегой без колес, ящиками,
матрацем, газетным киоском и полотнищем ворот. Перед этим сооружением на бочке из-под цемента сидел рыжебородый человек,
с папиросой в зубах; между колен у него торчало ружье, и одет он был так, точно собрался на охоту. За баррикадой возились трое людей: один прикреплял проволокой к телеге толстую доску, двое таскали со двора кирпичи. Все это вызвало у Самгина впечатление озорной обывательской забавы.
За ширмами стояла полуторная кровать игуменьи
с прекрасным замшевым
матрацем, ночной столик, небольшой шкаф
с книгами и два мягкие кресла; а по другую сторону ширм помещался богатый образник
с несколькими лампадами, горевшими перед фамильными образами в дорогих ризах; письменный стол, обитый зеленым сафьяном
с вытисненными по углам золотыми арфами, кушетка, две горки
с хрусталем и несколько кресел.
На другой же день пришлось отправить в богоугодное заведение — в сумасшедший дом — несчастную Пашку, которая окончательно впала в слабоумие. Доктора сказали, что никакой нет надежды на то, чтобы она когда-нибудь поправилась. И в самом деле, она, как ее положили в больнице на полу, на соломенный
матрац, так и не вставала
с него до самой смерти, все более и более погружаясь в черную, бездонную пропасть тихого слабоумия, но умерла она только через полгода от пролежней и заражения крови.
Они притащили
с собою огромные умывальники и графины
с водой, взбили своими здоровыми и красноватыми руками валоподобные подушки, постлали на все
матрацы чистое белье и сверх того на каждую постель положили по тонкой перине вместо одеял.
Таким образом, пьяный поручик, рывший для другого яму, сам прежде попал в оную и прямо из дома генерал-губернатора был отведен в одну из частей, где его поместили довольно удобно в особой комнате и
с матрацем на кровати.
Если вы не боитесь ожечься о крапиву, то пойдемте по узкой тропинке, ведущей к флигелю, и посмотрим, что делается внутри. Отворив первую дверь, мы входим в сени. Здесь у стен и около печки навалены целые горы больничного хлама.
Матрацы, старые изодранные халаты, панталоны, рубахи
с синими полосками, никуда не годная, истасканная обувь — вся эта рвань свалена в кучи, перемята, спуталась, гниет и издает удушливый запах.
Узнав, что я не хочу ужинать, проворная служанка в две минуты приготовила мне на широком диване мягкую постель, а для моего Афоньки постлала
матрац — вероятно, для разительной противуположности — между двух шкапов
с латинскими и греческими мудрецами.
С этой целию я, путем немалой лести и других унижений, выпросил у ключницы хранившийся у нее в кладовой старый, очень большой кавказский кинжал моего отца. Я подвязал его на кутас, который снял
с дядиного гусарского кивера, и мастерски спрятал это оружие в головах, под
матрац моей постельки. Если бы Селиван появился ночью в нашем доме, я бы непременно против него выступил.
В Тамбинской пустыни настоятель, прекрасный хозяин, из купцов, принял просто и спокойно Сергия и поместил его в келье Иллариона, дав сначала ему келейника, а потом, по желанию Сергия, оставив его одного. Келья была пещера, выкопанная в горе. В ней был и похоронен Илларион. В задней пещере был похоронен Илларион, в ближней была ниша для спанья,
с соломенным
матрацем, столик и полка
с иконами и книгами. У двери наружной, которая запиралась, была полка; на эту полку раз в день монах приносил пищу из монастыря.
— Понимаешь ты, что это такое? Понимаешь — это город дышит, это не туман, а дыхание этих камней
с дырами. Здесь вонючая сырость прачечных, копоть каменного угля, здесь грех людей, их злоба, ненависть, испарения их
матрацев, запах пота и гнилых ртов… Будь ты проклят, анафема, зверь, зверь — ненавижу!
Середи косной, вплоть до самой кормы, стоит на железных прутьях парусный намет для защиты от солнца, а днище лодки устлано взятыми напрокат у кавказского армянина персидскими коврами; на скáмьи, что ставлены вдоль бортов, положены мягкие
матрацы, крытые красным таганским сукном
с золотым позументом.
Эта постель показалась чем-то сказочным для деревенского ребенка. У бабушки Маремьяны спала она на жесткой лавке, застланной каким-либо старым тряпьем, и прикрытая одежей. Здесь же был и
матрац, и одеяло. Маленькое тельце
с наслаждением вытянулось на кровати.
Через две минуты она снова появилась оттуда в кабинете в пышной белой блузе и
с распущенными не длинными, но густыми темно-русыми волосами, зажгла пахитоску, открыла окно и, став на колени на диван, легла грудью на бархатный
матрац подоконника.
Но полчаса перед тем она проснулась и обвела своими прекрасными,
с алмазным отблеском глазами голые и белесоватые стены каюты, сумку, лежавшую в углу,
матрац и пикейное одеяло, добытые откуда-то Теркиным, и ей не стало жаль своей хорошей обстановки и всего брошенного добра.
С больных снимали белье, из-под них вытаскивали
матрацы; сняли со стен рукомойники, забрали полотенца, всю посуду, ложки.
Первого числа явился оборвыш и опять заработал полтинник, хотя едва стоял на ногах.
С этого раза он стал часто показываться на дворе, и всякий раз для него находили работу: то он снег сгребал в кучи, то прибирал в сарае, то выбивал пыль из ковров и
матрацев. Всякий раз он получал за свои труды копеек 20–40, и раз даже ему были высланы старые брюки.
Я велел убрать
с коек два
матраца, совсем загажены, на них лежали дизентерики.
А вокруг барака и в бараке все шла усиленная чистка. Мерзко было в душе. Вышел я наружу, пошел в поле. Вдали серел наш барак, — чистенький, принарядившийся,
с развевающимися флагами; а внутри — дрожащие под сквозняком больные, загаженные, пропитанные заразою
матрацы… Скверная, нарумяненная мещанка в нарядном платье и в грязном, вонючем белье.
У стены стояла железная койка
с грязным, набитым шерстью
матрацем и такой же подушкой.
Меблировка состояла из железной кровати
с матрацем и подушкой, набитыми шерстью, и покрытой байковым одеялом, сомнительной чистоты. У другой стены стояли стул и дубовый стол, над которым висели тюремные правила, обязательные для каждого заключенного.
Мне сказывал один известный психиатр, что одна дама в самое короткое время схоронила обожаемого мужа и шестерых детей и после всех этих потерь оставалась в своем разуме, а потом вдруг дворник как-то ее коту хвост отрубил — она этим так огорчилась, что
с горя потеряла рассудок, начала кусаться, и ее свезли в сумасшедший дом. «Это бывает, — продолжал психиатр. — Люди иной раз черт знает что переносят, а на пустяках спотыкнутся и сажай их в
матрацы, чтоб головы себе не разбили».