Неточные совпадения
На пятый день отправились обратно в Навозную слободу и по дороге вытоптали другое озимое поле. Шли целый день и только к вечеру, утомленные и проголодавшиеся, достигли слободы. Но там уже никого не застали. Жители, издали завидев приближающееся войско, разбежались, угнали весь скот и окопались в неприступной
позиции. Пришлось брать
с бою эту
позицию, но так как порох был не настоящий, то, как ни палили, никакого вреда, кроме нестерпимого смрада, сделать не могли.
Фока, несмотря на свои преклонные лета, сбежал
с лестницы очень ловко и скоро, крикнул: «Подавай!» — и, раздвинув ноги, твердо стал посредине подъезда, между тем местом, куда должен был подкатить линейку кучер, и порогом, в
позиции человека, которому не нужно напоминать о его обязанности.
Часы осенних вечеров и ночей наедине
с самим собою, в безмолвной беседе
с бумагой, которая покорно принимала на себя все и всякие слова, эти часы очень поднимали Самгина в его глазах. Он уже начинал думать, что из всех людей, знакомых ему, самую удобную и умную
позицию в жизни избрал смешной, рыжий Томилин.
Для Самгина это была встреча не из тех, которые радуют, да и вообще он не знал таких встреч, которые радовали бы. Однако в этот час он определенно почувствовал, что, когда встречи
с людями будили в нем что-то похожее на зависть, на обиду пред легкостью,
с которой люди изменяли свои
позиции, свои системы фраз, — это было его ошибкой.
Самгин шумно захлопнул форточку, раздраженный воспоминанием о Властове еще более, чем беседой
с Лютовым. Да, эти Властовы плодятся, множатся и смотрят на него как на лишнего в мире. Он чувствовал, как быстро они сдвигают его куда-то в сторону,
с позиции человека солидного, широко осведомленного,
с позиции, которая все-таки несколько тешила его самолюбие. Дерзость Властова особенно возмутительна. На любимую Варварой фразу: «декаденты — тоже революционеры» он ответил...
— В болотном нашем отечестве мы, интеллигенты, поставлены в трудную
позицию, нам приходится внушать промышленной буржуазии азбучные истины о ценности науки, — говорил Попов. — А мы начали не
с того конца. Вы — эсдек?
— Вопрос о путях интеллигенции — ясен: или она идет
с капиталом, или против его —
с рабочим классом. А ее роль катализатора в акциях и реакциях классовой борьбы — бесплодная, гибельная для нее роль… Да и смешная. Бесплодностью и, должно быть, смутно сознаваемой гибельностью этой
позиции Ильич объясняет тот смертный визг и вой, которым столь богата текущая литература. Правильно объясняет. Читал я кое-что, — Андреева, Мережковского и прочих, — черт знает, как им не стыдно? Детский испуг какой-то…
Солдат говорил сам
с собою, а Клим думал о странной
позиции человека, который почему-то должен отвечать на все вопросы.
И, не ожидая согласия Клима, он повернул его вокруг себя
с ловкостью и силой, неестественной в человеке полупьяном. Он очень интересовал Самгина своею
позицией в кружке Прейса,
позицией человека, который считает себя умнее всех и подает свои реплики, как богач милостыню. Интересовала набалованность его сдобного, кокетливого тела, как бы нарочно созданного для изящных костюмов, удобных кресел.
Варвара неутомимо кушала шоколад, прокусывая в конфетке дырочку, высасывала ликер, затем, положив конфетку в рот, облизывала губы и тщательно вытирала пальчики платком. Самгин подозревал, что наслаждается она не столько шоколадом, сколько тем, что он присутствует при свидании Лидии
с Диомидовым и видит Лидию в глупой
позиции: безмолвной, угнетенной болтовнею полуумного парня.
Самгин совершенно не мог представить: как это будет? Придут какие-то болваны, а он должен внушать им правила поведения.
С некоторой точки зрения это может быть интересно, даже забавно, однако — не настолько, чтоб ставить себя в смешную
позицию проповедника половой морали.
Он был не очень уверен в своей профессиональной ловкости и проницательности, а после визита к девице Обоимовой у него явилось опасение, что Марина может скомпрометировать его, запутав в какое-нибудь темное дело. Он стал замечать, что, относясь к нему все более дружески, Марина вместе
с тем постепенно ставит его в
позицию служащего, редко советуясь
с ним о делах. В конце концов он решил серьезно поговорить
с нею обо всем, что смущало его.
— На кой черт надо помнить это? — Он выхватил из пазухи гранки и высоко взмахнул ими. — Здесь идет речь не о временном союзе
с буржуазией, а о полной, безоговорочной сдаче ей всех
позиций критически мыслящей разночинной интеллигенции, — вот как понимает эту штуку рабочий, приятель мой, эсдек, большевичок… Дунаев. Правильно понимает. «Буржуазия, говорит, свое взяла, у нее конституция есть, а — что выиграла демократия, служилая интеллигенция? Место приказчика у купцов?» Это — «соль земли» в приказчики?
Другой, Мишель, только лишь познакомился
с Андрюшей, как поставил его в
позицию и начал выделывать удивительные штуки кулаками, попадая ими Андрюше то в нос, то в брюхо, потом сказал, что это английская драка.
На ответ, что «вышла», он велел Марфенькин букет поставить к Вере на стол и отворить в ее комнате окно, сказавши, что она поручила ему еще
с вечера это сделать. Потом отослал ее, а сам занял свою
позицию в беседке и ждал, замирая от удалявшейся, как буря, страсти, от ревности, и будто еще от чего-то… жалости, кажется…
Ему все еще хотелось удержаться в
позиции и удалиться
с некоторым достоинством, сохраняя за собой право не давать ответа. Но Тушин уже знал, что другого ответа быть не может. Марк чувствовал это и стал отступать постепенно.
Едва он успел сообразить всю невыгодность своей
позиции, как из-за шпалеры темно-зеленых пихт показалась стройная фигура Надежды Васильевны; она шла рядом
с Лоскутовым.
Кончив свое дело, Хиония Алексеевна заняла наблюдательную
позицию. Человек Привалова, довольно мрачный субъект,
с недовольным и глупым лицом (его звали Ипатом), перевез вещи барина на извозчике. Хиония Алексеевна, Матрешка и даже сам Виктор Николаевич, затаив дыхание, следили из-за косяков за каждым движением Ипата, пока он таскал барские чемоданы.
А толстовцы бойкотировали войну
с позиций своего отвлеченного морализма.
Вечер закончился торжеством «материализма». Капитан затронул воображение. Сбитые
с позиции, мы молчали, а старик, довольный тем, что его приняла философия и наука, изощрялся в сарказмах и анекдотах…
Жена чиновника играла на рояле, мосье Оливье, или Одифре, — хорошенько не помню, но только господин
с польским лицом и французской фамилией, — ставил нас в
позиции, учил ходить по комнате, садиться, кланяться, приглашать, благодарить.
Сбитый
с позиции Михей Зотыч повернул на излюбленную скитскую тему о царствующем антихристе, который уловляет прельщенные души любезных своих слуг гладом, но Вахрушка и тут нашелся.
Мышников торжествовал, сбив врага
с позиции. Но это послужило не к его пользе. Харченко быстро оправился от понесенного поражения и даже нашел, что ему выгоднее окончательно бросить зависимую педагогическую деятельность.
Вечером, в субботу, когда
с Сибирской пристани шли домой ватаги крючников-татар, мы, заняв
позиции, где-нибудь на перекрестке, начинали швырять в татар лаптями.
Лишь бы какой-нибудь винтовой англичанин не сбил
с позиции оставленный отряд на Сахалине.
Игра втемную началась. Каждая сторона старалась сохранить за собой все выгодные стороны своей
позиции, и генерал скоро почувствовал, что имеет дело
с очень опытным и сильным противником, тем более что за ним стояла Раиса Павловна и отчасти Прейн. Из объяснений Родиона Антоныча он вынес на первый раз очень немного, потому что дело требовало рассмотрения массы документов, статистического материала и разных специальных сведений.
На верху скалы завязалась безмолвная борьба. Луша чувствовала, как к ней ближе и ближе тянулось потное, разгоряченное лицо; она напрягла последние силы, чтобы оторваться от места и всей тяжестью тела тянулась вниз, но в этот момент железные руки распались сами собой. Набоб, схватившись за голову,
с прежним смирением занял свою старую
позицию и глухо забормотал прерывавшимся шепотом...
Следует заметить, что когда дело доходило до передачи речей Кузьмы Акимыча, Акима Кузьмича и графа, Аким вставал
с лавки и, вставши в
позицию, декламировал эти речи, принимая возможный, при его дряхлости, величественный и повелительный вид.
Может быть, оттого, что
с прежней либеральной
позицией жалко расстаться, а может быть, и оттого, что она и сама уж понимает, что музыка ее не выгорела.
— Вздор! — шепнул Петр Иваныч Александру. — Заметь набалдашник: видишь золотую львиную голову? Третьего дня он хвастался мне, что заплатил за нее Барбье шестьсот рублей, и теперь показывает; вот тебе образчик средств, какими он действует. Сражайся и сбей его вон
с этой
позиции.
Он вскочил и поднял пред собою револьвер. Дело в том, что Кириллов вдруг захватил
с окна свой револьвер, еще
с утра заготовленный и заряженный. Петр Степанович стал в
позицию и навел свое оружие на Кириллова. Тот злобно рассмеялся.
С занятой
позиции Аггей Никитич стал слышать весь разговор пани Вибель и камер-юнкера.
«Да, теперь уж нас
с этой
позиции не вышибешь!» — твердил я себе и улыбался такой широкой, сияющей улыбкой, что стоявший на углу Большой Мещанской будочник, завидев меня, наскоро прислонил алебарду к стене, достал из кармана тавлинку и предложил мне понюхать табачку.
Тут он сразу ознаменовал себя тем, что произвел сильную рекогносцировку между жидами и, сбив их
с позиций, возвратился восвояси, обремененный добычей.
Вечерами, по праздникам, одев голубую рубаху, плисовые шаровары и ярко начищенные сапоги, он выходил к воротам
с большой гармоникой, закинутой на ремне за спину, и становился точно солдат в
позиции «на караул».
— Наняли у жандармского вахмистра в монастырской слободке желтенькую каморочку за два
с половиной серебра в месяц и ходят себе
с кувшином на реку по воду. Но в лице и в
позиции они очень завострились, и наказали, чтобы вы, Наталья Николаевна, к ним всемерно спешили.
Князь Барятинский, друг наследника, бывший командир Кабардинского полка, теперь, как начальник всего левого фланга, тотчас по приезде своем в Грозную собрал отряд,
с тем чтобы продолжать исполнять те предначертания государя, о которых Чернышев писал Воронцову. Собранный в Воздвиженской отряд вышел из нее на
позицию по направлению к Куринскому. Войска стояли там и рубили лес.
Я боролся
с Гезом. Видя, что я заступился, женщина вывернулась и отбежала за мою спину. Изогнувшись, Гез отчаянным усилием вырвал от меня свою руку. Он был в слепом бешенстве. Дрожали его плечи, руки; тряслось и кривилось лицо. Он размахнулся: удар пришелся мне по локтю левой руки, которой я прикрыл голову. Тогда,
с искренним сожалением о невозможности сохранять далее мирную
позицию, я измерил расстояние и нанес ему прямой удар в рот, после чего Гез грохнулся во весь рост, стукнув затылком.
С позиции нас отправили в секрет человек пять.
Впрочем, к гордости всех русских патриотов (если таковые на Руси возможны), я должен сказать, что многострадальный дядя мой, несмотря на все свои западнические симпатии, отошел от сего мира
с пламенной любовью к родине и в доставленном мне посмертном письме начертал слабою рукою: «Извини, любезный друг и племянник, что пишу тебе весьма плохо, ибо пишу лежа на животе, так как другой
позиции в ожидании смерти приспособить себе не могу, благодаря скорострельному капитану, который жестоко зарядил меня
с казенной части.
Я, дальнозоркий, вижу только два темных пятнышка. Кочетов принес бинокль, но в бинокль я вижу немного больше, чем простым глазом. Мы
с Кочетовым обсуждаем план защиты
позиции, если будет десант, и постановляем: биться до конца в случае высадки десанта и послать бегом сообщить на Цисквили, где есть телеграф
с Озургетами. Корабли приближались, Галям уже видит...
Где-то грянуло орудие, и засверкали турецкие
позиции изломанными линиями огоньков
с брустверов Самебы и Кверики…
— Вот это Хуцубани… там турки пока сидят, господствующие
позиции, мы раз в июне ее заняли, да нас оттуда опять выгнали, а рядом
с ним, полевее, вот эта лесная гора в виде сахарной головы называется «Охотничий курган», его нашли охотники-пластуны, человек двадцать, ночью отбили у турок без выстрела, всех перерезали и заняли…
Выпущенная по красному зверю Аксинья Тимофеевна шла верхним чутьем и работала как нельзя лучше; заложенная шуба тоже служила Юлии не хуже, как Кречинскому его бычок, и тепло прогревала бесхитростное сердце Долинского. Юлия Азовцова, обозрев поле сражения и сообразив силу своей тактики и орудий
с шаткой
позицией атакованного неприятеля, совершенно успокоились. Теперь она не сомневалась, что, как по нотам, разыграет всю свою хитро скомпонованную пьесу.
— Вряд ли! — возразил краснощекой и видной собою гусарской поручик, слезая также
с коня. — Мне кажется, они берут
позицию.
Засим толпа
с улицы разошлась, а так как куры ложатся рано, то никто и не знал, что у соседа попадьи Дроздовой в курятнике издохло сразу трое кур и петух. Их рвало так же, как и дроздовских кур, но только смерти произошли в запертом курятнике и тихо. Петух свалился
с нашеста вниз головой и в такой
позиции кончился. Что касается кур вдовы, то они прикончились тотчас после молебна, и к вечеру в курятниках было мертво и тихо, лежала грудами закоченевшая птица.
— Обитель захватят воры прежде всего, — говорил Гермоген, рассматривая
с башни
позицию. — Ловкое место, штобы наш монастырь осаждать… Сжечь бы ее надо было.
Вот и конец моей истории
с часами. Что еще сказать вам? Пять лет спустя Давыд женился на своей Черногубке, а в 1812 году, в чине артиллерийского поручика, погиб славной смертью в день Бородинской битвы, защищая Шевардинский редут [Шевардинский редут — одно из главных укреплений в системе русских
позиций в великой битве при Бородине (24–26 августа 1812 года). Вокруг Шевардинского редута 24 августа развернулось кровопролитное сражение.].
Артур Бенни стал в такую
позицию, что к нему даже не дозволялось питать самые позволительные чувства дружества по простым побуждениям, а, дружась
с ним, человек непременно должен был попадать в подозрение или в революционерстве, или в шпионстве, или же и в том и в другом вместе и разом, по пословице: «гуртом выгодней».
Выходя от нас, о. Андроник во дворе встретился лицом к лицу
с Фатевной; эта почтенная женщина встала в боевую
позицию и
с улыбкой выслушала обильный поток упреков и ругани, которыми разразился расходившийся старик, и, прищурив один глаз, проговорила совершенно спокойно...