Неточные совпадения
Часы осенних вечеров и ночей наедине
с самим собою, в безмолвной беседе
с бумагой, которая покорно принимала на себя все и всякие слова, эти часы очень поднимали Самгина в его глазах. Он уже начинал думать, что из всех людей, знакомых ему, самую удобную и умную
позицию в жизни избрал смешной, рыжий Томилин.
Варвара неутомимо кушала шоколад, прокусывая в конфетке дырочку, высасывала ликер, затем, положив конфетку в рот, облизывала губы и тщательно вытирала пальчики платком. Самгин подозревал, что наслаждается она не столько шоколадом, сколько тем, что он присутствует при свидании Лидии
с Диомидовым и видит Лидию в глупой
позиции: безмолвной, угнетенной болтовнею полуумного парня.
И, не ожидая согласия Клима, он повернул его вокруг себя
с ловкостью и силой, неестественной в человеке полупьяном. Он очень интересовал Самгина своею
позицией в кружке Прейса,
позицией человека, который считает себя умнее всех и подает свои реплики, как богач милостыню. Интересовала набалованность его сдобного, кокетливого тела, как бы нарочно созданного для изящных костюмов, удобных кресел.
Самгин шумно захлопнул форточку, раздраженный воспоминанием о Властове еще более, чем беседой
с Лютовым. Да, эти Властовы плодятся, множатся и смотрят на него как на лишнего в мире. Он чувствовал, как быстро они сдвигают его куда-то в сторону,
с позиции человека солидного, широко осведомленного,
с позиции, которая все-таки несколько тешила его самолюбие. Дерзость Властова особенно возмутительна. На любимую Варварой фразу: «декаденты — тоже революционеры» он ответил...
Солдат говорил сам
с собою, а Клим думал о странной
позиции человека, который почему-то должен отвечать на все вопросы.
Он был не очень уверен в своей профессиональной ловкости и проницательности, а после визита к девице Обоимовой у него явилось опасение, что Марина может скомпрометировать его, запутав в какое-нибудь темное дело. Он стал замечать, что, относясь к нему все более дружески, Марина вместе
с тем постепенно ставит его в
позицию служащего, редко советуясь
с ним о делах. В конце концов он решил серьезно поговорить
с нею обо всем, что смущало его.
Самгин совершенно не мог представить: как это будет? Придут какие-то болваны, а он должен внушать им правила поведения.
С некоторой точки зрения это может быть интересно, даже забавно, однако — не настолько, чтоб ставить себя в смешную
позицию проповедника половой морали.
— В болотном нашем отечестве мы, интеллигенты, поставлены в трудную
позицию, нам приходится внушать промышленной буржуазии азбучные истины о ценности науки, — говорил Попов. — А мы начали не
с того конца. Вы — эсдек?
— Вопрос о путях интеллигенции — ясен: или она идет
с капиталом, или против его —
с рабочим классом. А ее роль катализатора в акциях и реакциях классовой борьбы — бесплодная, гибельная для нее роль… Да и смешная. Бесплодностью и, должно быть, смутно сознаваемой гибельностью этой
позиции Ильич объясняет тот смертный визг и вой, которым столь богата текущая литература. Правильно объясняет. Читал я кое-что, — Андреева, Мережковского и прочих, — черт знает, как им не стыдно? Детский испуг какой-то…
— На кой черт надо помнить это? — Он выхватил из пазухи гранки и высоко взмахнул ими. — Здесь идет речь не о временном союзе
с буржуазией, а о полной, безоговорочной сдаче ей всех
позиций критически мыслящей разночинной интеллигенции, — вот как понимает эту штуку рабочий, приятель мой, эсдек, большевичок… Дунаев. Правильно понимает. «Буржуазия, говорит, свое взяла, у нее конституция есть, а — что выиграла демократия, служилая интеллигенция? Место приказчика у купцов?» Это — «соль земли» в приказчики?
Для Самгина это была встреча не из тех, которые радуют, да и вообще он не знал таких встреч, которые радовали бы. Однако в этот час он определенно почувствовал, что, когда встречи
с людями будили в нем что-то похожее на зависть, на обиду пред легкостью,
с которой люди изменяли свои
позиции, свои системы фраз, — это было его ошибкой.
Неточные совпадения
На пятый день отправились обратно в Навозную слободу и по дороге вытоптали другое озимое поле. Шли целый день и только к вечеру, утомленные и проголодавшиеся, достигли слободы. Но там уже никого не застали. Жители, издали завидев приближающееся войско, разбежались, угнали весь скот и окопались в неприступной
позиции. Пришлось брать
с бою эту
позицию, но так как порох был не настоящий, то, как ни палили, никакого вреда, кроме нестерпимого смрада, сделать не могли.
Фока, несмотря на свои преклонные лета, сбежал
с лестницы очень ловко и скоро, крикнул: «Подавай!» — и, раздвинув ноги, твердо стал посредине подъезда, между тем местом, куда должен был подкатить линейку кучер, и порогом, в
позиции человека, которому не нужно напоминать о его обязанности.
Другой, Мишель, только лишь познакомился
с Андрюшей, как поставил его в
позицию и начал выделывать удивительные штуки кулаками, попадая ими Андрюше то в нос, то в брюхо, потом сказал, что это английская драка.
На ответ, что «вышла», он велел Марфенькин букет поставить к Вере на стол и отворить в ее комнате окно, сказавши, что она поручила ему еще
с вечера это сделать. Потом отослал ее, а сам занял свою
позицию в беседке и ждал, замирая от удалявшейся, как буря, страсти, от ревности, и будто еще от чего-то… жалости, кажется…
Ему все еще хотелось удержаться в
позиции и удалиться
с некоторым достоинством, сохраняя за собой право не давать ответа. Но Тушин уже знал, что другого ответа быть не может. Марк чувствовал это и стал отступать постепенно.