Неточные совпадения
Городничий. Тем лучше:
молодого скорее пронюхаешь. Беда, если старый черт, а
молодой весь наверху. Вы,
господа, приготовляйтесь по своей части, а я отправлюсь сам или вот хоть
с Петром Ивановичем, приватно, для прогулки, наведаться, не терпят ли проезжающие неприятностей. Эй, Свистунов!
Его водили под руки
То
господа усатые,
То
молодые барыни, —
И так, со всею свитою,
С детьми и приживалками,
С кормилкою и нянькою,
И
с белыми собачками,
Все поле сенокосное
Помещик обошел.
Константин Левин заглянул в дверь и увидел, что говорит
с огромной шапкой волос
молодой человек в поддевке, а
молодая рябоватая женщина, в шерстяном платье без рукавчиков и воротничков, сидит на диване. Брата не видно было. У Константина больно сжалось сердце при мысли о том, в среде каких чужих людей живет его брат. Никто не услыхал его, и Константин, снимая калоши, прислушивался к тому, что говорил
господин в поддевке. Он говорил о каком-то предприятии.
Всякое стеснение перед
барином уже давно исчезло. Мужики приготавливались обедать. Одни мылись,
молодые ребята купались в реке, другие прилаживали место для отдыха, развязывали мешочки
с хлебом и оттыкали кувшинчики
с квасом. Старик накрошил в чашку хлеба, размял его стеблем ложки, налил воды из брусницы, еще разрезал хлеба и, посыпав солью, стал на восток молиться.
Три дамы: старушка,
молодая и купчиха, три
господина; один ― банкир-Немец
с перстнем на пальце, другой ― купец
с бородой, и третий ― сердитый чиновник в виц-мундире
с крестом на шее, очевидно, давно уже ждали.
Но уж темнеет вечер синий,
Пора нам в оперу скорей:
Там упоительный Россини,
Европы баловень — Орфей.
Не внемля критике суровой,
Он вечно тот же, вечно новый,
Он звуки льет — они кипят,
Они текут, они горят,
Как поцелуи
молодые,
Все в неге, в пламени любви,
Как зашипевшего аи
Струя и брызги золотые…
Но,
господа, позволено ль
С вином равнять do-re-mi-sol?
Карандышев. То,
господа, что она умеет ценить и выбирать людей. Да-с, Лариса Дмитриевна знает, что не все то золото, что блестит. Она умеет отличать золото от мишуры. Много блестящих
молодых людей окружали ее: но она мишурным блеском не прельстилась. Она искала для себя человека не блестящего, а достойного…
Мнение мое было принято чиновниками
с явною неблагосклонностию. Они видели в нем опрометчивость и дерзость
молодого человека. Поднялся ропот, и я услышал явственно слово «молокосос», произнесенное кем-то вполголоса. Генерал обратился ко мне и сказал
с улыбкою: «
Господин прапорщик! Первые голоса на военных советах подаются обыкновенно в пользу движений наступательных; это законный порядок. Теперь станем продолжать собирание голосов. Г-н коллежский советник! скажите нам ваше мнение!»
— Что, Петр, не видать еще? — спрашивал 20 мая 1859 года, выходя без шапки на низкое крылечко постоялого двора на *** шоссе,
барин лет сорока
с небольшим, в запыленном пальто и клетчатых панталонах, у своего слуги,
молодого и щекастого малого
с беловатым пухом на подбородке и маленькими тусклыми глазенками.
Толпа дворовых не высыпала на крыльцо встречать
господ; показалась всего одна девочка лет двенадцати, а вслед за ней вышел из дому
молодой парень, очень похожий на Петра, одетый в серую ливрейную куртку [Ливрейная куртка — короткая ливрея, повседневная одежда
молодого слуги.]
с белыми гербовыми пуговицами, слуга Павла Петровича Кирсанова.
Продолжительное отсутствие сына начинало беспокоить Николая Петровича; он вскрикнул, заболтал ногами и подпрыгнул на диване, когда Фенечка вбежала к нему
с сияющими глазами и объявила о приезде «
молодых господ»; сам Павел Петрович почувствовал некоторое приятное волнение и снисходительно улыбался, потрясая руки возвратившихся странников.
— Тут уж есть эдакое… неприличное, вроде как о предках и родителях бесстыдный разговор в пьяном виде
с чужими, да-с! А
господин Томилин и совсем ужасает меня. Совершенно как дикий черемис, — говорит что-то, а понять невозможно. И на плечах у него как будто не голова, а гнилая и горькая луковица. Робинзон — это, конечно, паяц, — бог
с ним! А вот бродил тут
молодой человек, Иноков, даже у меня был раза два… невозможно вообразить, на какое дело он способен!
— Нет-с, не
с господином Ламбертом, — так и угадал он сразу, точно впрыгнул в мою душу своими глазами, — а
с ихним братцем, действительным,
молодым господином Версиловым. Камер-юнкер ведь, кажется?
Вагон, в котором было место Нехлюдова, был до половины полон народом. Были тут прислуга, мастеровые, фабричные, мясники, евреи, приказчики, женщины, жены рабочих, был солдат, были две барыни: одна
молодая, другая пожилая
с браслетами на оголенной руке и строгого вида
господин с кокардой на черной фуражке. Все эти люди, уже успокоенные после размещения, сидели смирно, кто щелкая семечки, кто куря папиросы, кто ведя оживленные разговоры
с соседями.
Нехлюдов приехал в Кузминское около полудня. Во всем упрощая свою жизнь, он не телеграфировал, а взял со станции тарантасик парой. Ямщик был
молодой малый в нанковой, подпоясанной по складкам ниже длинной талии поддевке, сидевший по-ямски, бочком, на козлах и тем охотнее разговаривавший
с барином, что, пока они говорили, разбитая, хромая белая коренная и поджарая, запаленная пристяжная могли итти шагом, чего им всегда очень хотелось.
Это был какой-то
господин или, лучше сказать, известного сорта русский джентльмен, лет уже не
молодых, «qui frisait la cinquantaine», [«под пятьдесят» (фр.).] как говорят французы,
с не очень сильною проседью в темных, довольно длинных и густых еще волосах и в стриженой бородке клином.
— Из города эти, двое
господ… Из Черней возвращались, да и остались. Один-то,
молодой, надоть быть родственник
господину Миусову, вот только как звать забыл… а другого, надо полагать, вы тоже знаете: помещик Максимов, на богомолье, говорит, заехал в монастырь ваш там, да вот
с родственником этим
молодым господина Миусова и ездит…
Прочие дворяне сидели на диванах, кучками жались к дверям и подле окон; один, уже, немолодой, но женоподобный по наружности помещик, стоял в уголку, вздрагивал, краснел и
с замешательством вертел у себя на желудке печаткою своих часов, хотя никто не обращал на него внимания; иные
господа, в круглых фраках и клетчатых панталонах работы московского портного, вечного цехового мастера Фирса Клюхина, рассуждали необыкновенно развязно и бойко, свободно поворачивая своими жирными и голыми затылками;
молодой человек, лет двадцати, подслеповатый и белокурый,
с ног до головы одетый в черную одежду, видимо робел, но язвительно улыбался…
Странное какое-то беспокойство овладевает вами в его доме; даже комфорт вас не радует, и всякий раз, вечером, когда появится перед вами завитый камердинер в голубой ливрее
с гербовыми пуговицами и начнет подобострастно стягивать
с вас сапоги, вы чувствуете, что если бы вместо его бледной и сухопарой фигуры внезапно предстали перед вами изумительно широкие скулы и невероятно тупой нос
молодого дюжего парня, только что взятого
барином от сохи, но уже успевшего в десяти местах распороть по швам недавно пожалованный нанковый кафтан, — вы бы обрадовались несказанно и охотно бы подверглись опасности лишиться вместе
с сапогом и собственной вашей ноги вплоть до самого вертлюга…
В Светлое воскресенье
с ним христосовались, но он не подворачивал замасленного рукава, не доставал из заднего кармана своего красного яичка, не подносил его, задыхаясь и моргая,
молодым господам или даже самой барыне.
—
Господин почтенный, едем мы
с честного пирка, со свадебки; нашего молодца, значит, женили; как есть уложили: ребята у нас все
молодые, головы удалые — выпито было много, а опохмелиться нечем; то не будет ли ваша такая милость, не пожалуете ли нам деньжонок самую чуточку, — так, чтобы по косушке на брата? Выпили бы мы за ваше здоровье, помянули бы ваше степенство; а не будет вашей к нам милости — ну, просим не осерчать!
— А нам какое дело до
господ! — возразила Настя, — к тому же я ваша, а не папенькина. Вы ведь не бранились еще
с молодым Берестовым; а старики пускай себе дерутся, коли им это весело.
Дворня высыпала из людских изоб и окружила
молодого барина с шумными изъявлениями радости.
Егоровна от имени его пригласила попа и весь причет церковный на похоронный обед, объявив, что
молодой барин не намерен на оном присутствовать, и таким образом отец Антон, попадья Федотовна и дьячок пешком отправились на барский двор, рассуждая
с Егоровной о добродетелях покойника и о том, что, по-видимому, ожидало его наследника. (Приезд Троекурова и прием, ему оказанный, были уже известны всему околодку, и тамошние политики предвещали важные оному последствия).
В комнате были разные
господа, рядовые капиталисты, члены Народного собрания, два-три истощенных туриста
с молодыми усами на старых щеках, эти вечные лица, пьющие на водах вино, представляющиеся ко дворам, слабые и лимфатические отпрыски, которыми иссякают аристократические роды и которые туда же, суются от карточной игры к биржевой.
К счастью, бабушкин выбор был хорош, и староста, действительно, оказался честным человеком. Так что при
молодом барине хозяйство пошло тем же порядком, как и при старухе бабушке. Доходов получалось
с имения немного, но для одинокого человека, который особенных требований не предъявлял, вполне достаточно. Валентин Осипыч нашел даже возможным отделять частичку из этих доходов, чтобы зимой погостить месяц или два в Москве и отдохнуть от назойливой сутолоки родного захолустья.
Года через два после этого Павла вызвали в Малиновец для домашних работ. Очевидно, он не предвидел этой случайности, и она настолько его поразила, что хотя он и не ослушался барского приказа, но явился один, без жены. Жаль ему было
молодую жену
с вольной воли навсегда заточить в крепостной ад; думалось: подержат
господа месяц-другой, и опять по оброку отпустят.
—
Господин учитель… —
с усилием выговорил он среди общей тишины. Веки у
молодого учителя дрогнули под очками, лицо все покраснело. Напряжение в классе достигло высшего предела.
Несколько секунд стояло глубокое молчание, нарушаемое только шорохом листьев. Оно было прервано протяжным благоговейным вздохом. Это Остап, хозяин левады и собственник по праву давности последнего жилища старого атамана, подошел к
господам и
с великим удивлением смотрел, как
молодой человек
с неподвижными глазами, устремленными кверху, разбирал ощупью слова, скрытые от зрячих сотнями годов, дождями и непогодами.
— На семнадцатом году возраста
молодого моего
барина отправлен был он и я в чужие краи
с надзирателем, коему предписано было меня почитать сопутником, а не слугою.
Она мечтает о семейном счастии
с любимым человеком, заботится о том, чтоб себя «облагородить», так, чтобы никому не стыдно было взять ее замуж; думает о том, какой она хороший порядок будет вести в доме, вышедши замуж; старается вести себя скромно, удаляется от
молодого барина, сына Уланбековой, и даже удивляется на московских барышень, что они очень бойки в своих разговорах про кавалеров да про гвардейцев.
— А позвольте,
с кем имею честь… — обратился вдруг угреватый
господин к белокурому
молодому человеку
с узелком.
В помещичьем деревенском доме никакая тайна долго держаться не может: скоро все узнали о связи
молодого барина с Маланьей; весть об этой связи дошла, наконец, до самого Петра Андреича.
Также рассказывал Антон много о своей госпоже, Глафире Петровне: какие они были рассудительные и бережливые; как некоторый
господин,
молодой сосед, подделывался было к ним, часто стал наезжать, и как они для него изволили даже надевать свой праздничный чепец
с лентами цвету массака, и желтое платье из трю-трю-левантина; но как потом, разгневавшись на
господина соседа за неприличный вопрос: «Что, мол, должон быть у вас, сударыня, капитал?» — приказали ему от дому отказать, и как они тогда же приказали, чтоб все после их кончины, до самомалейшей тряпицы, было представлено Федору Ивановичу.
—
С господами. Там двери от
молодого барина в кабинет открыли.
— «Толкуй больной
с подлекарем», — проговорил, вставая, Канунников. — У меня еще делов и боже мой. Прощайте. Прощай, лукавый рабе, — отнесся он к Лобачевскому. — Молокососов-то не одобряешь, а сам такой же, только потаенный. Потаенный, — шутил он, тряся руку
молодому медику. — Волки, все вы волки, отличные
господа перед
господом. А ты, новый
барин, древности тоже сопротивник?
—
Господа кадеты, высокообразованные
молодые люди, так сказать, цветы интеллигенции, будущие фельцихместеры [Генералы (от нем. Feldzeuqmeister)], не одолжите ли старичку, аборигену здешних злачных мест, одну добрую старую папиросу? Нищ семь. Омниа меа мекум порто. [Все свое ношу
с собой (лат.)] Но табачок обожаю.
— Князь говорит дело. Умение владеть инструментом во всяком случае повышает эстетический вкус, да и в жизни иногда бывает подспорьем. Я же,
с своей стороны,
господа… я предлагаю читать
с молодой особой «Капитал» Маркса и историю человеческой культуры. А кроме того. проходить
с ней физику и химию.
— Мы откроем себе фирму «Горизонт и сын». Не правда ли, Сарочка, «и сын»? И вы, надеюсь,
господа, удостоите меня своими почтенными заказами? Как увидите вывеску «Горизонт и сын», то прямо и вспомните, что вы однажды ехали в вагоне вместе
с молодым человеком, который адски оглупел от любви и от счастья.
— Ну и свинья же этот ваш… то есть наш Барбарисов Он мне должен вовсе не десять рублей, а четвертную. Подлец этакий! Двадцать пять рублей, да еще там мелочь какая-то. Ну, мелочь я ему, конечно, не считаю. Бог
с ним! Это, видите ли, бильярдный долг. Я должен сказать, что он, негодяй, играет нечисто… Итак,
молодой человек, гоните еще пятнадцать. — Ну, и жох же вы,
господин околоточный! — сказал Лихонин, доставая деньги.
Евсеич и нянька, которая в ожидании
молодых господ (так называли в доме моего отца и мать) начала долее оставаться
с нами, — не знали, что и делать.
И когда пришел настоящий час, стало у
молодой купецкой дочери, красавицы писаной, сердце болеть и щемить, ровно стало что-нибудь подымать ее, и смотрит она то и дело на часы отцовские, аглицкие, немецкие, — а все рано ей пускаться в дальний путь; а сестры
с ней разговаривают, о том о сем расспрашивают, позадерживают; однако сердце ее не вытерпело: простилась дочь меньшая, любимая, красавица писаная, со честным купцом, батюшкой родимыим, приняла от него благословение родительское, простилась
с сестрами старшими, любезными, со прислугою верною, челядью дворовою и, не дождавшись единой минуточки до часа урочного, надела золот перстень на правый мизинец и очутилась во дворце белокаменном, во палатах высокиих зверя лесного, чуда морского, и, дивуючись, что он ее не встречает, закричала она громким голосом: «Где же ты мой добрый
господин, мой верный друг?
Мало ли, много ли тому времени прошло: скоро сказка сказывается, не скоро дело делается, — стала привыкать к своему житью-бытью
молодая дочь купецкая, красавица писаная, ничему она уж не дивуется, ничего не пугается, служат ей слуги невидимые, подают, принимают, на колесницах без коней катают, в музыку играют и все ее повеления исполняют; и возлюбляла она своего
господина милостивого, день ото дня, и видела она, что недаром он зовет ее госпожой своей и что любит он ее пуще самого себя; и захотелось ей его голоса послушать, захотелось
с ним разговор повести, не ходя в палату беломраморную, не читая словесов огненных.
Чтобы больше было участвующих, позваны были и горничные девушки. Павел, разумеется, стал в пару
с m-me Фатеевой. М-lle Прыхина употребляла все старания, чтобы они все время оставались в одной паре. Сама, разумеется, не ловила ни того, ни другую, и даже, когда горничные горели, она придерживала их за юбки, когда тем следовало бежать. Те, впрочем, и сами скоро догадались, что
молодого барина и приезжую гостью разлучать между собою не надобно; это даже заметил и полковник.
— Прекрасно-с! И поэтому, по приезде в Петербург, вы возьмите этого
молодого человека
с собой и отправляйтесь по адресу этого письма к
господину, которого я очень хорошо знаю; отдайте ему письмо, и что он вам скажет: к себе ли возьмет вашего сына для приготовления, велит ли отдать кому — советую слушаться беспрекословно и уже денег в этом случае не жалеть, потому что в Петербурге также пьют и едят, а не воздухом питаются!
В настоящую минуту Макар Григорьев, старик уж лет за шестьдесят,
с оплывшими руками,
с большим животом, в одной рубахе и плисовых штанах, стоял нехотя перед своим
молодым барином.
Часу в двенадцатом обыкновенно бывшая ключница генеральши, очень чопорная и в чепце старушка, готовила ему кофе, а
молодая горничная, весьма миловидная из себя девушка, в чистеньком и
с перетянутой талией холстинковом платье, на маленьком подносе несла ему этот кофе; и когда входила к
барину, то модно и слегка кланялась ему: вся прислуга у Александры Григорьевны была преловкая и превыдержанная.
— Похоронили-с!
Господ очень много съехалось; даже вон из Перцова
молодая барыня приезжала; только что в церкви постояла, а в усадьбу в дом не поехала.
— В конторщики меня один купец звал! — продолжал он врать, — я говорю: «Мне нельзя — у нас
молодой барин наш в Москву переезжает учиться и меня
с собой берет!»
— Ах,
барин, сколько вы настреляли! — произнесла она своим
молодым голосом и принялась
с Вихрова осторожно снимать дичь, которою он кругом почти был весь обвешан, и всякий раз, когда она при этом как-нибудь нечаянно дотрагивалась до него рукой, то краснела.