Неточные совпадения
—
Какой это замечательно умный человек, Сергей Александрыч. Вы представить себе не можете! Купцы его просто на руках носят… И
какое остроумие! Недавно на обвинительную речь прокурора он ответил так: «Господа судьи и господа присяжные… Я могу сравнить речь господина прокурора
с тем, если б человек взял ложку, почерпнул
щей и пронес ее, вместо рта, к уху». Понимаете: восторг и фурор!..
— А мы
как живем! Нас господа и
щами, и толокном, и молоком — всем доволят, а мы ропщем, говорим: немилостивые у нас господа!
с голоду морят!
Проклятые кацапы,
как я после узнал, едят даже
щи с тараканами.
Мастера бросали работу, частью усаживались,
как работали, «ноги калачиком», на катке вокруг чашек, а кому не хватало места, располагались стоя вместе
с мальчиками и по очереди черпали большими деревянными ложками
щи.
Беда не приходит одна, и Малыгин утешался только тем,
какого дурака свалял Еграшка-модник, попавший,
как кур во
щи. Благодаря коварству Ечкина фабрику пришлось совсем остановить. Кредиторы Ечкина в свою очередь поспешили наложить на нее свое запоздавшее veto. Но Харитон Артемьич не терял надежды и решил судиться, со всеми судиться — и
с Ечкиным, и
с Шахмой, и
с Огибениным, и
с дочерьми.
Галактион стоял все время на крыльце, пока экипаж не скрылся из глаз. Харитина не оглянулась ни разу. Ему сделалось как-то и жутко, и тяжело, и жаль себя. Вся эта поездка
с Харитиной у отца была только злою выходкой,
как все, что он делал. Старик в глаза смеялся над ним и в глаза дразнил Харитиной. Да, «без
щей тоже не проживешь». Это была какая-то бессмысленная и обидная правда.
Оттого, что для работ внутри тюрьмы, в качестве заведующих, распорядителей и проч., привлечены привилегированные ссыльные, которые отвечают за качество и количество арестантской пищи, я думаю, стали невозможны такие безобразные явления,
как вонючие
щи или хлеб
с глиной.
— Ну-ну, без тебя знаю, — успокоил его Кишкин. — Только вот тебе мой сказ, Петр Васильич… Видал,
как рыбу бреднем ловят: большая щука уйдет, а маленькая рыбешка вся тут и осталась. Так и твое дело… Ястребов-то выкрутится: у него семьдесят семь ходов
с ходом, а ты влопаешься со своими весами
как кур во
щи.
В доме Крестовниковых,
как и водится, последовало за полнейшим постом и полнейшее пресыщение: пасха, кулич, яйца, ветчина, зеленые
щи появились за столом, так что Павел, наевшись всего этого, проспал,
как мертвый, часов до семи вечера, проснулся
с головной болью и, только уже напившись чаю, освежился немного и принялся заниматься Тацитом [Тацит (около 55 — около 120) — древнеримский историк.].
Сами согласитесь, могли ли бы мы
с вами так хорошо беседовать, если б мы наелись,
как ямщики на постоялом дворе, до отвала
щей и каши?
— Коли не ругаться! ругаться-то ругают, а не что станешь
с ним делать! А по правде, пожалуй, и народ-от напоследях неочеслив [72] становиться стал!"Мне-ка, говорит, чего надобе, я, мол, весь тут
как есть — хочь
с кашей меня ешь, хочь со
щами хлебай…"А уж хозяйка у эвтого у управителя, так, кажется, зверя всякого лютого лютее. Зазевает это на бабу, так ровно, прости господи, черти за горло душат, даже обеспамятеет со злости!
В тот самый день,
как пришел к нему капитан, он целое утро занимался приготовлением себе для стола картофельной муки, которой намолов собственной рукой около четверика, пообедал плотно
щами с забелкой и, съев при этом фунтов пять черного хлеба, заснул на своем худеньком диванишке, облаченный в узенький ситцевый халат, из-под которого выставлялись его громадные выростковые сапоги и виднелась волосатая грудь, покрытая,
как у Исава, густым волосом.
— Вздор, вздор! — отвергнул
с негодованием князь. — Бедный Василий Михайлыч везде,
как кур во
щи, попадается, тогда
как все это, я уверен, выдумки и проделки того же Фотия и девы его Анны.
— Да пошел раз в горы,
с камней лыки драть, вижу, дуб растет, в дупле жареные цыплята пищат. Я влез в дупло, съел цыплят, потолстел, вылезти не могу!
Как тут быть? Сбегал домой за топором, обтесал дупло, да и вылез; только тесамши-то, видно, щепками глаза засорил;
с тех пор ничего не вижу: иной раз
щи хлебаю, ложку в ухо сую; чешется нос, а я скребу спину!
Опять посещение
с крестом священника, опять посещение начальства, опять жирные
щи, опять пьянство и шатанье — все точь-в-точь
как и на Рождестве,
с тою разницею, что теперь можно было гулять на дворе острога и греться на солнышке.
Обедают не вместе, а
как попало, кто раньше пришел; да и кухня не вместила бы всех разом. Я попробовал
щей, но
с непривычки не мог их есть и заварил себе чаю. Мы уселись на конце стола. Со мной был один товарищ, так же,
как и я, из дворян. [Со мной был один товарищ, так же,
как и я, из дворян. — Это был сосланный вместе
с Достоевским в Омск на четыре года поэт-петрашевец
С. Ф. Дуров (1816–1869).]
Самый гладенький белоручка, самый нежный неженка, поработав день в поте лица, так,
как он никогда не работал на свободе, будет есть и черный хлеб, и
щи с тараканами.
— Так вот как-с, батюшка, — говорил майор в промежутке песни. — Не так-с,
как у вас в Питере: равненье направо, равненье налево. А вот потрудились — и домой. Машурка нам теперь пирог подаст,
щи хорошие. Жизнь! Так ли? Ну-ка, «
Как вознялась заря», — скомандовал он свою любимую песню.
Горячие
щи, от которых русский человек не откажется в самые палящие жары, дедушка хлебал деревянной ложкой, потому что серебряная обжигала ему губы; за ними следовала ботвинья со льдом,
с прозрачным балыком, желтой,
как воск, соленой осетриной и
с чищеными раками и тому подобные легкие блюда.
Скинув половик и пальто, я уселся. Аромат райский ощущался от пара грибных
щей. Едим молча. Еще подлили. Тепло. Приветливо потрескивает, слегка дымя, лучина в светце, падая мелкими головешками в лохань
с водой. Тараканы желтые домовито ползают по Илье Муромцу и генералу Бакланову… Тепло им,
как и мне. Хозяйка то и дело вставляет в железо высокого светца новую лучину… Ели кашу
с зеленым льняным маслом. Кошка вскочила на лавку и начала тереться о стенку.
И
с каким же удовольствием я через час ужинал горячими
щами и кашей
с поджаренным салом! А наутро уж тер шваброй коридоры и гимнастическую залу, которую оставили за мной на постоянную уборку…
Во все время,
как сноха и хозяйка собирали на стол, Глеб ни разу не обратился к Акиму, хотя часто бросал на него косвенные взгляды. Видно было, что он всячески старался замять речь и не дать гостю своему повода вступить в объяснение. Со всем тем,
как только хозяйка поставила на стол горячие
щи со снетками, он первый заговорил
с ним.
Забаллотируй их земское собрание, им придется опять засесть по деревням, а ведь там,
как вам известно,
с самой"катастрофы", и земля перестала родить, и коровы перестали телиться, и помольцы перестали на мельницу ездить, а ездят подальше, к купцу Пузанову, у которого и без того пузо от
щей с солониной росперло, но зато жернова хороши.
И еще оказывается, что в лавках уж
с неделю
как кислая капуста показалась — стало быть, завтра к обеду можно будет кислые
щи соорудить, а пожалуй, и пирог
с свежей капустой затеять…
— Совсем мала диты́на, — добавила Мотря, наливая старику
щей. Старик
как будто не понимал, что речь идет именно о нем. Он совсем опустился, по временам бессмысленно улыбался, кивая головой; только когда снаружи налетал на избушку порыв бушевавшего по лесу ветра, он начинал тревожиться и наставлял ухо, прислушиваясь к чему-то
с испуганным видом.
Xлынов. Господа, пожалуйте ко мне откушать, на дачу, покорнейше я вас прошу,
щи да кашу кушать! А может, поищем, и стерлядей найдем, — я слышал, что они в садках сидеть соскучились; давно в уху просятся. Винца тоже отыщем, кажется, у меня завалялась бутылочка где-то; а не поленятся лакеи, так и в подвал сходят, дюжину-другую шампанского приволокут. Так
как вы наше начальство, будем здоровье ваше пить,
с пушечной пальбой, и народ поставим в саду ура кричать. Милости просим, господа!
Фоме было приятно смотреть на эту стройную,
как музыка, работу. Чумазые лица крючников светились улыбками, работа была легкая, шла успешно, а запевала находился в ударе. Фоме думалось, что хорошо бы вот так дружно работать
с добрыми товарищами под веселую песню, устать от работы, выпить стакан водки и поесть жирных
щей, изготовленных дородной и разбитной артельной маткой…
«Юнкерация» жила в казармах, на отдельных нарах, в ящиках которых, предназначенных для белья и солдатских вещей, можно было найти пустые полуштофы, да и то при благосостоянии юнкерских карманов, а в минуту безденежья «посуда» пропивалась, равно
как и трехфунтовый хлебный паек за месяц вперед, и юнкера хлебали
щи с «ушком» вместо хлеба.
— Нешто мужики — люди? Не люди, а, извините, зверье, шарлатаны.
Какая у мужика жизнь? Только есть да пить, харчи бы подешевле, да в трактире горло драть без ума; и ни тебе разговоров хороших, ни обращения, ни формальности, а так — невежа! И сам в грязи, и жена в грязи, и дети в грязи, в чем был, в том и лег, картошку из
щей тащит прямо пальцами, квас пьет
с тараканом, — хоть бы подул!
Эти слова были сигналом к, отъезду кортежа в ближайшую кухмистерскую, где Прокоп заказал погребальный обед. Ели:
щи, приготовленные кухаркой Карнеевой, московских поросят
с кашей, осетрину по-русски, жареную телятину и ледник (мороженое). И я имел удовольствие видеть,
как во
щи капали Прокоповы слезы и нимало не портили их.
— Comment? Comment dites-vous? [
Как?
Как вы говорите?] — послышался голос хозяина, — прежде мужики ели
щи с говядиной?.. vous en etes bien sur? [вы в этом уверены?]
Другой день послушания
как будто был полегче: в каларне пришлось
с братией постные монастырские
щи варить да кашу.
И он славословит воистину, не так,
как культурные люди, когда получат подачку, —
с расшаркиваньем и целованием в плечико, — а скромно и истово, а именно: ест «добры
щи» во свидетельство, что сердце в нем играет под бременем благодарности и ликования.
На другой день тем же порядком,
как до сих пор, т. е. на сдаточных
с своими замороженными
щами и скороспелыми обедами приготовления Афанасия по постоялым дворам, — потянулись мы к Петербургу.
Он отстранил ее руками и отошел, и ей показалось, что лицо его выражало отвращение и досаду. В это время баба осторожно несла ему в обеих руках тарелку со
щами, и Ольга Ивановна видела,
как она обмочила во
щах свои большие пальцы. И грязная баба
с перетянутым животом, и
щи, которые стал жадно есть Рябовский, и изба, и вся эта жизнь, которую вначале она так любила за простоту и художественный беспорядок, показались ей теперь ужасными. Она вдруг почувствовала себя оскорбленной и сказала холодно...
Вернется, бывало, вместе со стадом в избу — на дворе стужа смертная, вся она окоченела от холода, — ноги едва движутся; рубашонка забрызгана сверху донизу грязью и еле-еле держится на посиневших плечах; есть хочется; чем бы скорее пообедать, закутаться да на печку, а тут
как раз подвернется Домна, разгневанная каким-нибудь побочным обстоятельством, снова ушлет ее куда вздумается или, наконец, бросит ей в сердцах кусок хлеба, тогда
как другие все, спустившись
с полатей, располагаются вокруг стола
с дымящимися
щами и кашею.
За столом старик не смел ничего просить, да не смел ни от чего и отказаться; даже больше двух стаканов квасу (хозяева пили кислые
щи, но для дяди
с теткой приносили людского квасу, кислого,
как квасцы) ему не дозволялось пить.
Беклешов. Хорошо, хорошо. Идеалист! Я говорю, коли я не возьму тебя в руки, ты попадешь,
как кур во
щи. Ну, да
с этой точки зрения мы затравим. Ну, расскажи, сама особа какова?
А в семействе нашем никакого спокойствия, день-деньской шум, брань, нечистота, все из одной чашки едим,
как мужики, а
щи с тараканами…
Все домашние разделяли радость хозяйкину; один Алексей не взглянул на стряпню матери и, сидя за обедом, не похвалил ни жирных
щей со свежиной, ни студени
с хреном, ни жареного поросенка
с белым,
как молоко, мясом и
с поджаристой кожицей.
— Ах ты, бабий сын, речистый
какой пострел! — весело молвил дядя Елистрат, хлопнув по плечу любимовца. —
Щей подай, друг ты мой сердечный, да смотри в оба, чтобы щи-то были из самолучшей говядины… Подовые пироги ко
щам —
с лучком,
с мачком,
с перечком… Понимаешь?.. Сами бы в рот лезли… Слышишь?.. У них знатные
щи варят — язык проглотишь, — продолжал дядя Елистрат, обращаясь к Алексею. — Еще-то чего пожуем, земляк?
Лекарь жил на самой набережной. Случилось, что он был дома, за обедом сидел. Ни за
какие бы коврижки не оставил он неконченную тарелку жирных ленивых
щей с чесноком, если бы позвали его к кому-нибудь другому, но теперь дело иное — сам Смолокуров захворал; такого случая не скоро дождешься, тут столько отвалят, что столько
с целого уезда в три года не получишь. Сбросив наскоро халат и надев сюртук, толстенький приземистый лекарь побежал к Марку Данилычу.
Еще
с той поры поется она на Руси,
как предки наши познакомились
с капустой и
с родными
щами.
—
Как только кончили
с кулебякой, так сейчас же, чтоб аппетита не перебить, велите
щи подавать…
Щи все ели первые минуты молча, и только слышно было причавканье жирных губ тетки Марфы Захаровны, поглощавшей пирожок, прищуривая глазки,
как сластолюбивая кошка. И Саня кушала
с видимой охотой.
И вместе
с тем была у мамы
как будто большая любовь к жизни (у папы ее совсем не было) и способность видеть в будущем все лучшее (тоже не было у папы). И еще одну мелочь ярко помню о маме: ела она удивительно вкусно. Когда мы скоромничали, а она ела постное, нам наше скоромное казалось невкусным, —
с таким заражающим аппетитом она ела свои
щи с грибами и черную кашу
с коричневым хрустящим луком, поджаренным на постном масле.
Дома в Туле: после грязи, тесноты, некрашеных полов и невкусной еды — простор, чистота, вкусная еда. Помню, раз, после обеда: были ленивые
щи со сметаной и ватрушками, жареные цыплята
с молодым картофелем и малосольными огурцами. Сел после обеда в кресло
с газетой, закурил, — и всего охватило блаженство:
как хорошо жить на свете! Особенно, — когда жареные цыплята и малосольные огурцы!
— Своя злая воля, Лука Иваныч, — отвечала Елена Ильинишна раздраженнее. — Ничто иное!..
Как смеет она говорить про тоску и скуку, когда она в жизни своей не знала, ни одного часа, что такое труд, что такое долг, что такое идеал?.. Скука!.. вот это прекрасно! А не хочет ли она сесть на пустые
щи и просиживать по шестнадцати часов в день…
С иголкой в руках…
Они надоедали ему, он ими пресытился,
как пресытился всевозможными яствами, и менял их одна на другую,
как меняют ананасы на редьку и утонченные гастрономические блюда на солдатские
щи с краюхой черного хлеба.
Пузатые купцы,
как и прежде, после чаепития упражнялись в своих торговых делах, в полдень ели редьку, хлебали деревянными или оловянными ложками
щи, на которых плавало по вершку сала, и уписывали гречневую кашу пополам
с маслом.