Неточные совпадения
И опять начала рассказывать о том, что более всего интересовало ее, о крестинах внука, для которых она ездила в Петербург, и про особенную милость
Государя к старшему
сыну.
Корею, в политическом отношении, можно было бы назвать самостоятельным государством; она управляется своим
государем, имеет свои постановления, свой язык; но
государи ее, достоинством равные степени королей, утверждаются на престоле китайским богдыханом. Этим утверждением только и выражается зависимость Кореи от Китая, да разве еще тем, что из Кореи ездят до двухсот человек ежегодно в Китай поздравить богдыхана с Новым годом. Это похоже на зависимость отделенного
сына, живущего своим домом, от дома отца.
— Если б у меня был
сын, родной
сын, с такой закоснелостью, я бы сам попросил
государя сослать его в Сибирь.
«Теперь будет у нас
государь,
сын ее Павел Петрович».
— Ваш
сын должен служить в гвардии!.. Он должен там же учиться, где и мой!.. Если вы не генерал, то ваши десять ран, я думаю, стоят генеральства; об этом доложат
государю, отвечаю вам за то!
— Вероятно… Машу Кривцову, помните, я к вам приводила… хорошенькая такая… фрейлиной ее сделали. Она старухе Тучковой как-то внучкой приходится; ну, а у этой ведь три
сына под Бородиным были убиты, она и писала
государю, просила за внучку; ту и сделали для нее фрейлиной.
— Мне говорила княгиня Софья Владимировна, что он удивительный проповедник, — сказала раз мать
государя, старая императрица своему
сыну: — Faites le venir. Il peut prêcher à la cathédrale. [ — Пригласите его. Он может проповедывать в соборе.]
— Прочь, — сказал он, отталкивая Федора, — прочь, нечестивец! Кто к
государю не мыслит, тот мне не
сын! Иди, куда шлет тебя его царская милость!
—
Сын мой! — сказал игумен, глядя с участием на Максима, — должно быть, сатанинское наваждение помрачило твой рассудок; ты клевещешь на себя. Того быть не может, чтобы ты возненавидел царя. Много тяжких преступников исповедовал я в этом храме: были и церковные тати, и смертные убойцы, а не бывало такого, кто повинился бы в нелюбви к
государю!
Оно бы все ничего, да этот Малюта, песий
сын, обнесет нас перед
государем, выместит на князе свою оплеуху!
—
Сын мой, — сказал наконец старик, — поведай мне все по ряду, ничего не утай от меня: как вошла в тебя нелюбовь к
государю?
Творожков обратился к Передонову: — Много чести для нас, милостивый
государь, что вы изволили так побеспокоиться относительно моих
сыновей.
Еще с Будоринского форпоста Пугачев писал к киргиз-кайсакскому хану, именуя себя
государем Петром III и требуя от него
сына в заложники и ста человек вспомогательного войска.
Каждый знаменитый боярин и воевода пожелает быть царем русским; начнутся крамолы, восстанут новые самозванцы, пуще прежнего польется кровь христианская, и отечество наше, обессиленное междоусобием, не могущее противустать сильному врагу, погибнет навеки; и царствующий град, подобно святому граду Киеву, соделается достоянием иноверцев и отчиною короля свейского или врага нашего, Сигизмунда, который теперь предлагает нам
сына своего в законные
государи, а тогда пришлет на воеводство одного из рабов своих.
Так стреляй в Кончака.
государь,
С дальних гор на ворога ударь
За Русскую землю,
За Игоревы раны —
Удалого
сына Святославича!
Вы, князья буй Рюрик и Давид!
Смолкли ваши воинские громы.
А не ваши ль плавали в крови
Золотом покрытые шеломы?
И не ваши ль храбрые полки
Рыкают, как туры, умирая
От каленой сабли, от руки
Ратника неведомого края?
Встаньте,
государи, в злат стремень
За обиду в этот черный день,
За Русскую землю,
За Игоревы раны —
Удалого
сына Святославича!
При этом, однако, гнев
государя не был перенесен с отца на детей, а напротив, старший
сын казненного, Яков Леонтьевич, был взят для обучения его всем тогдашним наукам.
Вы принуждаете сказать о
сынеТо, что желал от вас бы утаить.
Он,
государь, к несчастью, недостоин
Ни милостей, ни вашего вниманья.
Он молодость свою проводит в буйстве,
В пороках низких…
Сын. Разве в России Бог в такие дела мешается? По крайней мере,
государи мои, во Франции он оставил на людское произволение — любить, изменять, жениться и разводиться.
В том же году князь Яков Иванов,
сын Лобанов-Ростовский, да Иван Андреев,
сын Микулин, ездили на разбой по Троицкой дороге к красной сосне, разбивать государевых мужиков, с их, великих
государей, казною, и тех мужиков они разбили, и казну взяли себе, и двух человек мужиков убили до смерти.
А который бы человек, князь или боярин, или кто-нибудь, сам или
сына, или брата своего послал для какого-нибудь дела в иное государство, без ведомости, не бив челом
государю, и такому б человеку за такое дело поставлено было в измену, и вотчины, и поместья, и животы взяты б были на царя; и ежели б кто сам поехал, а после его осталися сродственники, и их пытали б, не ведали ли они мысли сродственника своего; или б кто послал
сына, или брата, или племянника, и его потому ж пытали б, для чего он послал в иное государство, не напроваживаючи ль каких воинских людей на московское государство, хотя государством завладети, или для какого иного воровского умышления по чьему научению, и пытав того таким же обычаем» (41 стр.).
Где мнить мне,
государь!
Ты лучше знаешь. Не хотел ты слушать,
Что про его рождение тебе
Сказала я. Когда ты положил,
Чтоб этот безотецкий
сын детей
Сбил с разума, — твоя святая воля!
Так, значит, быть должно!
Благодарю сестру Елисавету.
Ее союзом боле дорожу,
Чем всех других высоких
государей,
Писавших к нам о том же. Но мой
сынФеодор млад еще о браке думать —
Мы подождем.
Позвольте мне, милостивые
государи, явиться в ваш дом не только как
сыну ваших старых знакомых, но и как человеку, который ищет у вас счастия своей жизни, руки вашей дочери.
На сие письмо просим благосклонности и неукоснительного ответа. Поручая себя, мою старуху и
сына нашего, Афанасия Флегонтовича, вашему милостивому благорасположению, с чувствами совершенного почтения и преданности имеем честь быть, — милостивые
государи, вашими покорнейшими слугами Флегонт Солобуев, Мавра Солобуева, Афанасий Солобуев».
Итак, милостивые
государи, рекомендуя вам нашего единственного
сына и единственного наследника всех моих имений и капиталов (ибо дочери мои при замужестве отделены и награждены; ценность же моего состояния может простираться до семи мильонов рублей), просим у вас руки достолюбезнейшей Натальи Васильевны для нашего
сына.
Милорадович тотчас потребовал нотариуса; но когда тот пришел, он думал, думал — и сказал наконец: «Ну, братец, это очень мудрено, ну, так все как по закону следует, разве вот что — у одного старого приятеля моего есть
сын, славный малый, но такая горячая голова, он, я знаю, замешан в это дело, ну, так напишите, что я, умирая, просил
государя его помиловать — больше, ma foi, ничего не знаю».
— На миру душу спасти, — проговорил он задумчиво, — и нет того лучше… Да трудно. Осилит, осилит мир-от тебя. Не те времена ноне… Ноне вместе жить, так отец с
сыном, обнявши, погибнет, и мать с дочерью… А душу не соблюсти. Ох, и тут трудно, и одному-те… ах, не легко! Лукавый путает, искушает… ироды смущают… Хладом, гладом морят. «Отрекись от бога, от великого
государя»… Скорбит душа-те, — ох, скорбит тяжко!.. Плоть немощная прискорбна до смерти.
Печального древа:
«Отчего печально,
Отчего кручинно?»
Ответит то древо
Гостиному
сыну:
«
Государь надежа,
Батюшка родимый,
Оттого печально,
Оттого кручинно —
Вершинку сломало
От тучи от грозной,
Погоды холодной».
В свите
государя издали можно было узнать только старика Виньоля и одного его, необыкновенно красивого,
сына, и то потому, что оба они были в своих ярких английских мундирах.
По моему мнению, он был только храбрый и, вероятно, в свое время очень способный артиллерии полковник в отставке. По крайней мере таким я его зазнал в Орле, через который он «вез к
государю» зараз восемь или десять (а может быть, и более)
сыновей. Тогда он был во всей красе мужественного воина, с георгиевским крестом, и поразил меня смелостию своих намерений. Он ехал с тем, чтобы «выставить» где-то всех своих ребят
государю и сказать...
Отпуская в путь, дал ему
государь письмо к старому боярину Карголомскому. А тот Карголомский жил по старым обычаям. И с бородой не пожелал было расстаться, но когда царь указал, волком взвыл, а бороды себя лишил. Зато в другом во всем крепко старинки держался. Был у него
сын, да под Нарвой убили его, после него осталась у старика Карголомского внучка. Ни за ним, ни перед ним никого больше не было. А вотчин и в дому богатства — тьма тьмущая.
Но добрых
сынов отечества, кроме любви к нему, должно воспламенять другое, столь же святое чувство: любовь и преданность к
государю.
— Пусть сам он, сказал великий
государь, — продолжал Малюта, — накажет низкого лгуна, отрекшись от него, как от брата, доказавши тем мне свою верность… Как древле Господь, Царь небесный, повелел Аврааму заколоть
сына своего Исаака, так ныне и я, царь земной, повелю ему заколоть брата его, и этим, так же как Господь Авраама, испытаю его послушание воли моей… Как думаешь, Лукьяныч, спросил меня
государь, не обманусь ли я в нем? Заступился я тут за тебя и уверил царя-батюшка, что не выйдешь ты из воли его.
Граф и его экономка, таким образом, относительно были счастливы, но для полноты этого счастья являлась одна помеха… этого не могли дать ни всемогущество, ни власть… Тридцатилетнему графу Аракчееву хотелось иметь
сына, наследника всего, что вдруг получил он по милости
государя.
Хотя болезнь Григория Лукьяновича, как мы уже заметили, и не разрушила его планов, и враги его: архиепископ Пимен, печатник Иван Михайлович Висковатый, казначей Никита Фуников, Алексей Басманов и
сын его Феодор, Афанасий Вяземский — последние трое бывшие любимцы
государя — погибли вместе с другими страшною смертию, обвиненные в сообщничестве с покойным князем Владимиром Андреевичем и в участии в измене Новгорода, но звезда Малюты за время его отсутствия сильно померкла: появился новый любимец — хитрый и умный Борис Годунов, будущий венценосец.
Этот благородный поступок так тронул
государя, что он со слезами на глазах обнял своего
сына и спросил его, что он желает, чтобы он для него сделал.
Затем по Москве разнеслась роковая весть, что царь отказывается от престола и приказал боярам избрать из своей среды
государя достойного, которому он немедленно вручит державу и сдаст царство, так как
сын его Федор неспособен, по его мнению, управлять государством.
Сближение между
сыном любимца
государя и простым опричником ратником произошло, впрочем, после случайного повышения последнего по службе и назначения его в царские стремянные.
— Надежда-государь! — сказал он. — Ты доискивался головы моей, снеси ее с плеч, — вот она. Я — Чурчила, тот самый, что надоедал тебе, а более воинам твоим. Но знай,
государь, мои удальцы уже готовы сделать мне такие поминки, что останутся они на вечную память
сынам Новгорода. Весть о смерти моей, как огонь, по пятам доберется до них, и вспыхнет весь город до неба, а свой терем я уже запалил сам со всех четырех углов. Суди же меня за все, а если простишь, — я слуга тебе верный до смерти!
— А с чего же, великий
государь, он его столько времени у себя хоронил и тебе не докладывал? Да и сам князь Никита не мог не знать, кто живет в доме его брата. Так с чего же он твою царскую милость не осведомил? Значит, был у них от тебя тайный уговор — скрыть до времени
сына крамольника.
Когда болезнь усилилась, последний поехал с донесением об этом к
государю, и в Кобрин прискакали посланные императором
сын Суворова и лейб-медик Вейкарт. Новый врач принялся за лечение, но больной его не слушался, спорил с ним и советовался с фельдшером Наумом.
— Не ведаю,
государь мой, не ведаю, и невдомек мне слова твои странные… Очами не видал никогда
сына твоего, и каков он с лица — не ведаю, — слабым голосом отвечал страдалец.
В царствование Иоанна IV, не любившего древних, непоклонных, туговыйных бояр и князей, Иван Обносков стал играть при дворе некоторую роль и был одним из первых бояр, вступивших в опричину. Его
сына Степана
государь определил к посольским делам. В качестве царского гонца и приехал он к Строгановым, был очарован их радушием, приветливостью и гостеприимством, а более всего красотою племянницы Семена Иоаникиевича — Ксении Яковлевны.
— Надежда-государь! — сказал он. — Ты доискивался головы моей, снеси ее с плеч, — вот она. Я — Чурчило, тот самый, что надоедал тебе, а более воинам твоим. Но знай,
государь, мои удальцы уже готовы сделать мне такие поминки, что останутся они на вечную память
сынам Новгорода. Весть о смерти моей, как огонь, по пятам доберется до них, и вспыхнет весь город до неба, а свой терем я уже запалил сам со всех четырех углов. Суди же меня за все, а если простишь, — я слуга тебе верный до смерти!
Однажды
государь несправедливым образом отправил его
сына на гуптвахту.
— Письмом от имени моего попросите его величество кесаря [Известно, что в отсутствие
государя Ромодановский уполномочен был правами царскими и носил титло кесаря.] обнародовать указ о прощении Последнего Новика ради его заслуг нам и отечеству; пошлите приятеля Мурзу отыскать его по Чуди — кстати, не удастся ли где прихлопнуть нагайкою шведского комара — и дайте знать во дворцовый приказ, чтобы отписали Владимиру
сыну Кропотова, десять дворов в Софьине; но горе ему, если он… захочет отыскивать себе другой род, кроме Кропотова!..
— Он благословляет его, так как всякий благомыслящий
сын отечества легко мог предусмотреть,
государь мой, что такой случай мог бы произвести бесчисленные бедствия и подвергнуть всю Россию неисчислимым несчастиям, — отвечал князь Друцкой.
Сойдя с коня,
государь, опираясь на руку
сына, поднялся по ступеням и, подойдя к своему престолу, остановился, обернулся к народу, несметными толпами окружавшему место «суда», и сказал...
— Мы знаем,
государь, что происходит в городе; но мы старые раненые воины и покуда живы, вас не коснется рука изменников! — припоминает Василий Васильевич слова этих доблестных
сынов отечества.