Неточные совпадения
— Нет, нет, ничего не хочу, — заторопился Викентьев, — я
съел целый пирог перед тем, как
ехать сюда…
Это напоминает немного сказку об Иване-царевиче, в которой на перекрестке стоит столб с надписью: «Если
поедешь направо, волки коня
съедят, налево — самого
съедят, а прямо — дороги нет».
— А например, исправник двести раков
съел и говорит: «не могу завтра на вскрытие
ехать»; фельдшер в больнице бабу уморил ни за што ни про што; двух рекрут на наш счет вернули; с эскадронным командиром разбранился; в Хилкове бешеный волк человек пятнадцать на лугу искусал, а тут немец Абрамзон с женою мимо моих окон проехал, — беда да и только.
— Как вам сказать… он у нас мировым судьей служит. Да он здесь, с нами же
едет, только во втором классе. Почуяла кошка, чье мясо
съела, — предупредить грозу хочет! Да н'ишто ему: спеши! поспешай! мы свое дело сделаем!
— Я-то? Я, mon cher, сел в шарабан и в Озерки
поехал. Только ехал-ехал — что за чудеса! — в Мустамяки приехал! Делать нечего, выкупался в озере,
съел порцию ухи, купил у начальника станции табакерку с музыкой — вон она, в прошлом году мне ее клиент преподнес — и назад! Приезжаю домой — глядь, апелляционный срок пропустил… Сейчас — в палату."Что, говорят, испугался? Ну, уж бог с тобой, мы для тебя задним числом…"
— Жихарев все путается с коровой этой; Ситанов, видно, горюет: пить стал через меру. А Гоголева — волки
съели;
поехал он на Святки домой, а там его, пьяного, — волки и сожрали!
— И всего-то покойный грибков десяток
съел, — говорит он, — а уж к концу обеда стал жаловаться. Марья Петровна спрашивает: что с тобой, Nicolas? а он в ответ: ничего, мой друг, грибков поел, так под ложечкой… Под ложечкой да под ложечкой, а между тем в оперу
ехать надо — их абонементный день. Ну, не
поехал, меня вместо себя послал. Только приезжаем мы из театра, а он уж и отлетел!
Лебедев. Понимаю, понимаю… (Торопливо смотрит на часы.) Я понимаю. (Целует Иванова.) Прощай. Мне еще на освящение школы
ехать. (Идет к двери и останавливается.) Умная… Вчера стали мы с Шурочкой насчет сплетен говорить. (Смеется.) А она афоризмом выпалила: «Папочка, светляки, говорит, светят ночью только для того, чтобы их легче могли увидеть и
съесть ночные птицы, а хорошие люди существуют для того, чтобы было что есть клевете и сплетне». Каково? Гений! Жорж Занд!..
Затем Елена велела поскорее уложить ребенка спать,
съела две баранки, которых,
ехав дорогой, купила целый фунт, остальные отдала няне и горничной. Те, скипятив самовар, принялись их кушать с чаем; а Елена, положив себе под голову подушку, улеглась, не раздеваясь, на жестком кожаном диване и вскоре заснула крепким сном, как будто бы переживаемая ею тревога сделала ее более счастливою и спокойною…
Мы с полчаса самым отчаянным образом бременили землю, и в течение всего этого времени я не имел никакой иной мысли, кроме:"А что бы такое
съесть или выпить?"Не то чтобы я был голоден, — нет, желудок мой был даже переполнен, — а просто не идет в голову ничего, кроме глупой мысли о
еде.
Организовавшись как следует, мы заключили наш avantcongres, [предсъездовское собрание.]
съевши по порции ботвиньи и по порции поросенка. При этом Прокоп очень любезно извинился, что на сей раз, по множеству других организаторских занятий,
еда ограничивается только двумя блюдами, а Левассер чрезвычайно польстил нашему национальному самолюбию, сказав...
Каштанка
съела много, но не наелась, а только опьянела от
еды.
И действительно, стало как будто легче. Попробовал также поменьше есть, чтобы ослабеть еще, но, несмотря на отсутствие чистого воздуха и упражнений, аппетит был очень велик, трудно было сладить,
съедал все, что приносили. Тогда начал делать так: еще не принимаясь за
еду, выливал половину горячего в ушат; и это как будто помогло: появилась тупая сонливость, истома.
— Помилуйте! да какой вам
еды лучше! баранина есть, водка есть… выпил рюмку, выпил другую,
съел кусок…
— Эй, ребятишки! — крикнул Антон. — Вы и взаправду завалились на печку — ступайте сюда… а у меня тюря-то славная какая… э! постойте-ка, вот я ее всю
съем… слезайте скорее с печки… Ну, а ты, бабка, что ж, — продолжал он голосом, в котором незаметно уже было и тени досады, — аль с хозяйкой надломила хлебушка? Чего отнекиваешься, режь да ешь, коли подкладывают, бери ложку — садись, — человек из
еды живет, что
съешь, то и поживешь.
Афоня. Что мне бабы! Я сам знаю, что я не жилец. Меня на
еду не тянет. Другой, поработавши, сколько
съест! Много, много
съест, и все ему хочется. Вон брат Лёв, когда устанет, ему только подавай. А по мне хоть и вовсе не есть; ничего душа не принимает. Корочку погложу, и сыт.
Тогда Яков рассказал ему, что лошадь у них пала, хлеб весь они
съели еще в начале февраля; заработков не было. Сена тоже не хватило, корова чуть с голоду не сдохла. Пробились кое-как до апреля, а потом решили так:
ехать Якову после пахоты к отцу, на заработки, месяца на три. Об этом они написали ему, а потом продали трех овец, купили хлеба да сена, и вот Яков приехал.
Когда же изредка кто-либо из дерзких скептиков утаивал кусок, он гордо уличал преступного, и шесть остальных готовы были оттаскать злодея; он называл его вором, стяжателем; и глава этой общины до того добродушно верил в свое право, что, не имея возможности
съедать все набранное, с величавой важностью награждал избранных их же
едою, и награжденный точил слезы умиления, а остальные — слезы зависти.
Видит, что у него с одного боку — щука, с другого — окунь; думает: вот-вот сейчас или та, или другой его
съедят, а они — не трогают… «В ту пору не до
еды, брат, было!» У всех одно на уме: смерть пришла! а как и почему она пришла — никто не понимает.
Съел волк желе, поцеловал своего милого волчоночка, нанял большую подводу, лег на нее вместе с комодом и
поехал к новому доктору...
Когда всё небо покрывалось звездами и умолкали лягушки, из кухни приносили нам ужин. Мы шли во флигель и принимались за
еду. Учитель и цыган ели с жадностью, с треском, так что трудно было понять, хрустели то кости или их скулы, и мы с Татьяной Ивановной едва успевали
съесть свои доли. После ужина флигель погружался в глубокий сон.
И я не ошибся в своем предположении. В первую же почту тот дает мне знать, что отправлено сто сорок соребром. Для себя только десять целковых оставила. Так это меня взорвало. Сейчас же
поехал к ней. Она — знает уж кошка, чье мясо
съела: как увидела меня, так и побледнела.
Собака заснула за двором. Голодный волк набежал и хотел
съесть ее. Собака и говорит: «Волк! подожди меня есть, — теперь я костлява, худа. А вот, дай срок, хозяева будут свадьбу играть, тогда мне
еды будет вволю, я разжирею, — лучше тогда меня
съесть». Волк поверил и ушел. Вот приходит он в другой раз и видит — собака лежит на крыше. Волк и говорит: «Что ж, была свадьба?» А собака и говорит: «Вот что, волк: коли другой раз застанешь меня сонную перед двором, не дожидайся больше свадьбы».
— Эк что наставили, — покачивая головой, сказал Дмитрию Петровичу Смолокуров. — Да этого, сударь, десятерым не
съесть. Напрасно, право, напрасно так исхарчились. Знал бы, ни за что бы в свете не
поехал с вами кататься.
— Ничего, все равно
поедем! — сказала Наташа. — Это Дениса свиньи, лесника; их и без того следовало пригнать домой; вон куда они забрели, их еще волки
съедят!
Поедем к Денису, он нас молоком напоит. Его сторожка сейчас там, на полянке.
— Ну, так вот же что, Черкасов, вы теперь будьте поосторожнее с
едою, не ешьте зелени и ничего тяжелого. Лучше всего
съешьте сегодня яичко всмятку да чаю выпейте с коньяком, я вам дам.
— Я пришел звать вас кататься в лодке. Мы все
поедем, когда сядет солнце. Ваша гувернантка позволила это, — произнес спокойно мальчик. — A вы зачем
съели землянику? Ведь вам было это запрещено, — вдруг неожиданно заключил он.
Меня все это очень поразило, потому что из всех работников Герасим выделялся своим благочестием: всегда ел без шапки, крестился перед
едою, даже когда предстояло
съесть пару огурцов. Утром встают работники, даже лбы не перекрестят. А Герасим стоит около садовой ограды лицом к восходящему солнцу, и долго молится: широко перекрестится, поклонится низко и, встряхнув волосами, выпрямится. И опять и опять кланяется.
Они расстались. С почти облегченным сердцем отправился Владимир к себе в гостиницу, с аппетитом
съел поданный ему обед и стал нетерпеливо поглядывать на часы, дожидаясь того времени, когда можно будет
поехать к Боровиковым — такова была фамилия матери, брата и сестер Агнессы Михайловны Зыковой.
Лучше он
поедет сегодня в клуб… Начинают съезжаться дворяне. Надо почаще показываться. Может быть, он сыграет роббера три с кем-нибудь из уездных предводителей. И губернатор из своей комиссии, наверное, заедет в клуб
съесть по своей привычке порцию холодной ветчины и немножко повинтить, а то так просто посидеть около играющих.