Неточные совпадения
Правдин. А кого он невзлюбит, тот дурной человек. (К Софье.) Я и сам имею честь знать вашего дядюшку. А, сверх того, от многих слышал об нем то, что вселило в душу мою истинное к нему почтение. Что называют в нем угрюмостью, грубостью, то
есть одно
действие его прямодушия. Отроду язык его не говорил да, когда душа его чувствовала нет.
Затем нелишнее, кажется,
будет еще сказать, что, пленяя нетвердый женский пол, градоначальник должен искать уединения и отнюдь не отдавать сих
действий своих в жертву гласности или устности.
Известно только, что этот неизвестный вопрос во что бы ни стало
будет приведен в
действие.
Но происшествие это
было важно в том отношении, что если прежде у Грустилова еще
были кое-какие сомнения насчет предстоящего ему образа
действия, то с этой минуты они совершенно исчезли. Вечером того же дня он назначил Парамошу инспектором глуповских училищ, а другому юродивому, Яшеньке, предоставил кафедру философии, которую нарочно для него создал в уездном училище. Сам же усердно принялся за сочинение трактата:"О восхищениях благочестивой души".
Благотворная сила его
действий была неуловима, ибо такие мероприятия, как рукопожатие, ласковая улыбка и вообще кроткое обращение, чувствуются лишь непосредственно и не оставляют ярких и видимых следов в истории.
Но он не без основания думал, что натуральный исход всякой коллизии [Колли́зия — столкновение противоположных сил.]
есть все-таки сечение, и это сознание подкрепляло его. В ожидании этого исхода он занимался делами и писал втихомолку устав «о нестеснении градоначальников законами». Первый и единственный параграф этого устава гласил так: «Ежели чувствуешь, что закон полагает тебе препятствие, то, сняв оный со стола, положи под себя. И тогда все сие, сделавшись невидимым, много тебя в
действии облегчит».
Но стрельцам
было не до того, чтобы объяснять
действия пушкарей глупостью или иною причиной.
Я же, с своей стороны, изведав это средство на практике, могу засвидетельствовать, что не дальше, как на сих днях благодаря оному раскрыл слабые
действия одного капитан-исправника, который и
был вследствие того представлен мною к увольнению от должности.
Пытались
было зажечь клоповный завод, но в
действиях осаждающих
было мало единомыслия, так как никто не хотел взять на себя обязанность руководить ими, — и попытка не удалась.
Таково
было первое
действие Грустилова после внезапного его обновления.
Но глуповцы тоже
были себе на уме. Энергии
действия они с большою находчивостью противопоставили энергию бездействия.
К сожалению, летописец не рассказывает дальнейших подробностей этой истории. В переписке же Пфейферши сохранились лишь следующие строки об этом деле:"Вы, мужчины, очень счастливы; вы можете
быть твердыми; но на меня вчерашнее зрелище произвело такое
действие, что Пфейфер не на шутку встревожился и поскорей дал мне принять успокоительных капель". И только.
Первым
действием в сем смысле должен
быть суровый вид, от коего обыватели мгновенно пали бы на колени.
Когда мы мним, что счастию нашему нет пределов, что мудрые законы не про нас писаны, а
действию немудрых мы не подлежим, тогда являются на помощь законы средние, которых роль в том и заключается, чтоб напоминать живущим, что несть на земле дыхания, для которого не
было бы своевременно написано хотя какого-нибудь закона.
Рассказывают следующее. Один озабоченный градоначальник, вошед в кофейную, спросил себе рюмку водки и, получив желаемое вместе с медною монетою в сдачу, монету проглотил, а водку вылил себе в карман. Вполне сему верю, ибо при градоначальнической озабоченности подобные пагубные смешения весьма возможны. Но при этом не могу не сказать: вот как градоначальники должны
быть осторожны в рассмотрении своих собственных
действий!
Понятно, что после затейливых
действий маркиза де Сан-глота, который летал в городском саду по воздуху, мирное управление престарелого бригадира должно
было показаться и «благоденственным» и «удивления достойным». В первый раз свободно вздохнули глуповцы и поняли, что жить «без утеснения» не в пример лучше, чем жить «с утеснением».
Она поехала в игрушечную лавку, накупила игрушек и обдумала план
действий. Она приедет рано утром, в 8 часов, когда Алексей Александрович еще, верно, не вставал. Она
будет иметь в руках деньги, которые даст швейцару и лакею, с тем чтоб они пустили ее, и, не поднимая вуаля, скажет, что она от крестного отца Сережи приехала поздравить и что ей поручено поставить игрушки у кровати сына. Она не приготовила только тех слов, которые она скажет сыну. Сколько она ни думала об этом, она ничего не могла придумать.
Он считал Россию погибшею страной, в роде Турции, и правительство России столь дурным, что никогда не позволял себе даже серьезно критиковать
действия правительства, и вместе с тем служил и
был образцовым дворянским предводителем и в дорогу всегда надевал с кокардой и с красным околышем фуражку.
В таких размышлениях прошло время, и, когда учитель пришел, урок об обстоятельствах времени и места и образа
действия был не готов, и учитель
был не только недоволен, но и огорчен.
Он не знал, что его образ
действий относительно Кити имеет определенное название, что это
есть заманиванье барышень без намерения жениться и что это заманиванье
есть один из дурных поступков, обыкновенных между блестящими молодыми людьми, как он.
Левин слушал и придумывал и не мог придумать, что сказать. Вероятно, Николай почувствовал то же; он стал расспрашивать брата о делах его; и Левин
был рад говорить о себе, потому что он мог говорить не притворяясь. Он рассказал брату свои планы и
действия.
Это
были Вронский с жокеем, Весловский и Анна верхами и княжна Варвара с Свияжским в шарабане. Они ездили кататься и смотреть
действие вновь привезенных жатвенных машин.
Эффект, производимый речами княгини Мягкой, всегда
был одинаков, и секрет производимого ею эффекта состоял в том, что она говорила хотя и не совсем кстати, как теперь, но простые вещи, имеющие смысл. В обществе, где она жила, такие слова производили
действие самой остроумной шутки. Княгиня Мягкая не могла понять, отчего это так действовало, но знала, что это так действовало, и пользовалась этим.
Переноситься мыслью и чувством в другое существо
было душевное
действие, чуждое Алексею Александровичу.
Доктор остался очень недоволен Алексеем Александровичем. Он нашел печень значительно увеличенною, питание уменьшенным и
действия вод никакого. Он предписал как можно больше движения физического и как можно меньше умственного напряжения и, главное, никаких огорчений, то
есть то самое, что
было для Алексея Александровича так же невозможно, как не дышать; и уехал, оставив в Алексее Александровиче неприятное сознание того, что что-то в нем нехорошо и что исправить этого нельзя.
Он нахмурился и начал объяснять то, что Сережа уже много раз слышал и никогда не мог запомнить, потому что слишком ясно понимал — в роде того, что «вдруг»
есть обстоятельство образа
действия.
Алексей Александрович сел, чувствуя, что слова его не имели того
действия, которое он ожидал, и что ему необходимо нужно
будет объясняться и что, какие бы ни
были его объяснения, отношения его к шурину останутся те же.
Он чувствовал себя невиноватым за то, что не выучил урока; но как бы он ни старался, он решительно не мог этого сделать: покуда учитель толковал ему, он верил и как будто понимал, но, как только он оставался один, он решительно не мог вспомнить и понять, что коротенькое и такое понятное слово «вдруг»
есть обстоятельство образа
действия.
— Я думаю, что двигатель всех наших
действий есть всё-таки личное счастье.
Было у Алексея Александровича много таких людей, которых он мог позвать к себе обедать, попросить об участии в интересовавшем его деле, о протекции какому-нибудь искателю, с которыми он мог обсуждать откровенно
действия других лиц и высшего правительства; но отношения к этим лицам
были заключены в одну твердо определенную обычаем и привычкой область, из которой невозможно
было выйти.
— Он
был очень болен после того свидания с матерью, которое мы не пре-ду-смотрели, — сказал Алексей Александрович. — Мы боялись даже за его жизнь. Но разумное лечение и морские купанья летом исправили его здоровье, и теперь я по совету доктора отдал его в школу. Действительно, влияние товарищей оказало на него хорошее
действие, и он совершенно здоров и учится хорошо.
— Это, может
быть, следствие
действия вод, — отвечал я.
И точно, дорога опасная: направо висели над нашими головами груды снега, готовые, кажется, при первом порыве ветра оборваться в ущелье; узкая дорога частию
была покрыта снегом, который в иных местах проваливался под ногами, в других превращался в лед от
действия солнечных лучей и ночных морозов, так что с трудом мы сами пробирались; лошади падали; налево зияла глубокая расселина, где катился поток, то скрываясь под ледяной корою, то с пеною прыгая по черным камням.
— Как же, пошлем и за ним! — сказал председатель. — Все
будет сделано, а чиновным вы никому не давайте ничего, об этом я вас прошу. Приятели мои не должны платить. — Сказавши это, он тут же дал какое-то приказанье Ивану Антоновичу, как видно ему не понравившееся. Крепости произвели, кажется, хорошее
действие на председателя, особливо когда он увидел, что всех покупок
было почти на сто тысяч рублей. Несколько минут он смотрел в глаза Чичикову с выраженьем большого удовольствия и наконец сказал...
Условия
были заключены, и общество приступило к
действиям.
И никакой правитель, хотя бы он
был мудрее всех законодателей и правителей, не в силах поправить зла, как <ни> ограничивай он в
действиях дурных чиновников приставленьем в надзиратели других чиновников.
Прежде и после погребения я не переставал плакать и
был грустен, но мне совестно вспомнить эту грусть, потому что к ней всегда примешивалось какое-нибудь самолюбивое чувство: то желание показать, что я огорчен больше всех, то заботы о
действии, которое я произвожу на других, то бесцельное любопытство, которое заставляло делать наблюдения над чепцом Мими и лицами присутствующих.
Заметно
было, что он особенно дорожил этим последним преимуществом: считал его
действие неотразимым в отношении особ женского пола и, должно
быть, с этой целью старался выставлять свои ноги на самое видное место и, стоя или сидя на месте, всегда приводил в движение свои икры.
Стоны и шумы, завывающая пальба огромных взлетов воды и, казалось, видимая струя ветра, полосующего окрестность, — так силен
был его ровный пробег, — давали измученной душе Лонгрена ту притупленность, оглушенность, которая, низводя горе к смутной печали, равна
действием глубокому сну.
Таков
был образ наших военных
действий!
Однажды вечером батюшка сидел на диване, перевертывая листы Придворного календаря; но мысли его
были далеко, и чтение не производило над ним обыкновенного своего
действия.
Пытка, в старину, так
была укоренена в обычаях судопроизводства, что благодетельный указ, [Имеется в виду указ Александра I об отмене пыток, на практике не выполнявшийся.] уничтоживший оную, долго оставался безо всякого
действия.
— Несколько видоизмененная цитата из «Горя от ума» Грибоедова (
действие II, явл. V).] а мы только любоваться вами
будем, господа… как бишь?
За последнее время, устраивая смотр мыслям своим, он все чаще встречал среди них такие отрезвляющие, каковы
были мысли о веретене, о паутине, тогда он чувствовал, что высота, на которую возвел себя, — шаткая высота и что для того, чтоб удержаться на этой позиции, нужно укрепить ее какими-то
действиями.
Действия этой женщины не интересовали его, ее похвалы Харламову не возбуждали ревности. Он
был озабочен решением вопроса: какие перспективы и пути открывает пред ним война? Она поставила под ружье такое количество людей, что, конечно, продлится недолго, — не хватит средств воевать года. Разумеется, Антанта победит австро-германцев. Россия получит выход в Средиземное море, укрепится на Балканах. Все это — так, а — что выиграет он? Твердо, насколько мог, он решил: поставить себя на видное место. Давно пора.
— Менее всего, дорогой и уважаемый, менее всего в наши дни уместна мистика сказок, как бы красивы ни
были сказки. Разрешите напомнить вам, что с января Государственная дума решительно начала критику
действий правительства, —
действий, совершенно недопустимых в трагические дни нашей борьбы с врагом, сила коего грозит нашему национальному бытию, да, именно так!
— Углем пахнет, — объяснил он заботливые свои
действия. Затем спросил: — Примечательная фигуряшка? Н-да, я ее знаю. Даже сватался. Не соблаговолила. Думаю; бережет себя для дворянина. Возможно, что и о титулованном мечтает. Отличной губернаторшей
была бы!
Последние дни Маракуев назойливо рассказывал пошловатые анекдоты о
действиях администрации, городской думы, купечества, но можно
было подозревать, что он сам сочиняет анекдоты, в них чувствовался шарж, сквозь их грубоватость проскальзывало нечто натянутое и унылое.
— Чепуха! Всякое разумное
действие человека неизбежно
будет насилием над ближними или над самим собой.
Ночью он прочитал «Слепых» Метерлинка. Монотонный язык этой драмы без
действия загипнотизировал его, наполнил смутной печалью, но смысл пьесы Клим не уловил. С досадой бросив книгу на пол, он попытался заснуть и не мог. Мысли возвращались к Нехаевой, но думалось о ней мягче. Вспомнив ее слова о праве людей
быть жестокими в любви, он спросил себя...