«Прежде всего замечу, что истинный администратор никогда не должен действовать иначе, как чрез посредство мероприятий. Всякое его действие не
есть действие, а есть мероприятие. Приветливый вид, благосклонный взгляд суть такие же меры внутренней политики, как и экзекуция. Обыватель всегда в чем-нибудь виноват»…
Неточные совпадения
По-видимому, самое лучшее
было бы прямо начать с настоящей конституции, однако этого сделать нельзя, во-первых, потому, что надобно, чтоб все происходило по порядку, а во-вторых, потому, что предварительные
действия освещают путь для предстоящей веселой конституции и служат для нее руководящею нитью.
Я не стану описывать
действий депутации, на которую возложено
было приглашение генерала к прощальному обеду. Ничего замечательного при этом не произошло, кроме того, что отъезжающий прослезился и заверил депутацию, что
будет непременно. Приступлю прямо к описанию торжественных минут прощанья.
Еще недавно ваше превосходительство, не изволив утвердить журнал губернского правления о предании за противозаконные
действия суду зареченского земского исправника, изволили сказать следующее: «Пусть лучше говорят про меня, что я баба, но не хочу, чтоб кто-нибудь мог сказать, что я жестокий человек!» Каким чувством
была преисполнена грудь земского исправника при известии, что он от суда и следствия учинен свободным, — это понять нетрудно.
Однажды зашла речь о пожарах, и некоторый веселый собеседник выразил предположение, что новый начальник, судя по его
действиям, должен
быть, по малой мере, скрытный член народового жонда.
Все его
действия относительно Надежды Петровны
были нерешительны и даже просто глупы.
Вообще
действия его
были не только нерешительны, но и загадочны. Иногда он возьмет Надежду Петровну за руку, держит ее, гладит и вдруг как-то так нелепо рванет, что она даже вскрикнет; иногда вскочит со стула словно ужаленный, схватит фуражку и, не говоря ни слова, удерет в губернское правление. Одним словом,
были все признаки; недоставало одного: словесности.
Однако ж эта речь произвела
действие не столь благоприятное, как можно
было ожидать, потому что всякий очень хорошо понимал, что для того, чтоб сообщить пропинационному праву тот пользительный характер, о котором упоминал Цанарцт, необходимо
было обладать достаточными капиталами.
— Возьмем хоть бы лозу, — сказал он, —
есть случаи, в которых
действие ее признается полезным, и
есть другие, в которых
действие сие совсем не допущается-с.
Покуда он
был только консерватором, в
действиях его замечалась некоторая осторожность.
Когда он встречался с человеком, имеющим угрюмый вид, он не наскакивал на него с восклицанием: «Что волком-то смотришь!» — но думал про себя: «Вот человек, у которого, должно
быть, на сердце горе лежит!» Когда слышал, что обыватель предается звонкому и раскатистому смеху, то также не обращался к нему с вопросом: «Чего, каналья, пасть-то разинул?» — но думал: «Вот милый человек, с которым и я охотно бы посмеялся, если бы не
был помпадуром!» Результатом такого образа
действий было то, что обыватели начали смеяться и плакать по своему усмотрению, отнюдь не опасаясь, чтобы в том или другом случае
было усмотрено что-либо похожее на непризнание властей.
Впоследствии я узнал, что подобные
действия на русском языке называются «шутками»… Но если таковы их шутки, то каковы же должны
быть их жестокости!
Правда, что легкость и ошибочность этого представления о своей вере смутно чувствовалась Алексею Александровичу, и он знал, что когда он, вовсе не думая о том, что его прощение
есть действие высшей силы, отдался этому непосредственному чувству, он испытал больше счастья, чем когда он, как теперь, каждую минуту думал, что в его душе живет Христос и что, подписывая бумаги, он исполняет Его волю; но для Алексея Александровича было необходимо так думать, ему было так необходимо в его унижении иметь ту, хотя бы и выдуманную, высоту, с которой он, презираемый всеми, мог бы презирать других, что он держался, как за спасение, за свое мнимое спасение.
Зло порождает зло; первое страдание дает понятие о удовольствии мучить другого; идея зла не может войти в голову человека без того, чтоб он не захотел приложить ее к действительности: идеи — создания органические, сказал кто-то: их рождение дает уже им форму, и эта форма
есть действие; тот, в чьей голове родилось больше идей, тот больше других действует; от этого гений, прикованный к чиновническому столу, должен умереть или сойти с ума, точно так же, как человек с могучим телосложением, при сидячей жизни и скромном поведении, умирает от апоплексического удара.
Неточные совпадения
Правдин. А кого он невзлюбит, тот дурной человек. (К Софье.) Я и сам имею честь знать вашего дядюшку. А, сверх того, от многих слышал об нем то, что вселило в душу мою истинное к нему почтение. Что называют в нем угрюмостью, грубостью, то
есть одно
действие его прямодушия. Отроду язык его не говорил да, когда душа его чувствовала нет.
Затем нелишнее, кажется,
будет еще сказать, что, пленяя нетвердый женский пол, градоначальник должен искать уединения и отнюдь не отдавать сих
действий своих в жертву гласности или устности.
Известно только, что этот неизвестный вопрос во что бы ни стало
будет приведен в
действие.
Но происшествие это
было важно в том отношении, что если прежде у Грустилова еще
были кое-какие сомнения насчет предстоящего ему образа
действия, то с этой минуты они совершенно исчезли. Вечером того же дня он назначил Парамошу инспектором глуповских училищ, а другому юродивому, Яшеньке, предоставил кафедру философии, которую нарочно для него создал в уездном училище. Сам же усердно принялся за сочинение трактата:"О восхищениях благочестивой души".
Благотворная сила его
действий была неуловима, ибо такие мероприятия, как рукопожатие, ласковая улыбка и вообще кроткое обращение, чувствуются лишь непосредственно и не оставляют ярких и видимых следов в истории.