Неточные совпадения
Княгиня была сперва твердо уверена, что нынешний вечер решил
судьбу Кити и что не может быть сомнения в намерениях Вронского; но слова мужа смутили ее. И, вернувшись к себе, она, точно так же как и Кити, с ужасом пред неизвестностью будущего, несколько раз повторила в душе: «Господи
помилуй, Господи
помилуй, Господи
помилуй!»
Я решился предоставить все выгоды Грушницкому; я хотел испытать его; в душе его могла проснуться искра великодушия, и тогда все устроилось бы к лучшему; но самолюбие и слабость характера должны были торжествовать… Я хотел дать себе полное право не щадить его, если бы
судьба меня
помиловала. Кто не заключал таких условий с своею совестью?
Татьяна,
милая Татьяна!
С тобой теперь я слезы лью;
Ты в руки модного тирана
Уж отдала
судьбу свою.
Погибнешь,
милая; но прежде
Ты в ослепительной надежде
Блаженство темное зовешь,
Ты негу жизни узнаешь,
Ты пьешь волшебный яд желаний,
Тебя преследуют мечты:
Везде воображаешь ты
Приюты счастливых свиданий;
Везде, везде перед тобой
Твой искуситель роковой.
Вставая с первыми лучами,
Теперь она в поля спешит
И, умиленными очами
Их озирая, говорит:
«Простите, мирные долины,
И вы, знакомых гор вершины,
И вы, знакомые леса;
Прости, небесная краса,
Прости, веселая природа;
Меняю
милый, тихий свет
На шум блистательных сует…
Прости ж и ты, моя свобода!
Куда, зачем стремлюся я?
Что мне сулит
судьба моя...
Скорее в обморок, теперь оно в порядке,
Важнее давишной причина есть тому,
Вот наконец решение загадке!
Вот я пожертвован кому!
Не знаю, как в себе я бешенство умерил!
Глядел, и видел, и не верил!
А
милый, для кого забыт
И прежний друг, и женский страх и стыд, —
За двери прячется, боится быть в ответе.
Ах! как игру
судьбы постичь?
Людей с душой гонительница, бич! —
Молчалины блаженствуют на свете!
Узнай, по крайней мере, звуки,
Бывало,
милые тебе —
И думай, что во дни разлуки,
В моей изменчивой
судьбе,
Твоя печальная пустыня,
Последний звук твоих речей
Одно сокровище, святыня,
Одна любовь души моей.
Нехлюдову было очень грустно. Ему было грустно преимущественно оттого, что отказ Сената утверждал это бессмысленное мучительство над невинной Масловой, и оттого, что этот отказ делал еще более трудным его неизменное решение соединить с ней свою
судьбу. Грусть эта усилилась еще от тех ужасных историй царствующего зла, про которые с такой радостью говорил адвокат, и, кроме того, он беспрестанно вспоминал недобрый, холодный, отталкивающий взгляд когда-то
милого, открытого, благородного Селенина.
Теперь,
милый Алексей Федорович, на вас все мои надежды, и, конечно,
судьба всей моей жизни в ваших руках.
«Теперь уже поздно противиться
судьбе моей; воспоминание об вас, ваш
милый, несравненный образ отныне будет мучением и отрадою жизни моей; но мне еще остается исполнить тяжелую обязанность, открыть вам ужасную тайну и положить между нами непреодолимую преграду…» — «Она всегда существовала, — прервала с живостию Марья Гавриловна, — я никогда не могла быть вашею женою…» — «Знаю, — отвечал он ей тихо, — знаю, что некогда вы любили, но смерть и три года сетований…
Вот один раз Пидорка схватила, заливаясь слезами, на руки Ивася своего: «Ивасю мой
милый, Ивасю мой любый! беги к Петрусю, мое золотое дитя, как стрела из лука; расскажи ему все: любила б его карие очи, целовала бы его белое личико, да не велит
судьба моя.
Пред грозным временем, пред грозными
судьбами,
О
милый, вечен он!
— Ах! Жизнь их была какая разнесчастная! Вот судьба-то горькая какая! И уже кого мне жалеть больше, я теперь не знаю: его или ее. И неужели это всегда так бывает,
милый Соловьев, что как только мужчина и женщина вот так вот влюбятся, как они, то непременно их бог накажет? Голубчик, почему же это? Почему?
И всего страннее (это была одна из мрачных проделок
судьбы), что косвенным виновником ее смерти, последней песчинкой, которая перетягивает вниз чашу весов, явился не кто иной, как
милый, добрейший кадет Коля Гладышев…
Милая моя сестрица, вся в слезах, с покрасневшими глазами, тоскующая по своем братце и по своей няне, но безмолвно покоряющаяся своей
судьбе, беспрестанно представлялась мне, и я долго сам потихоньку плакал, не обращая внимания на то, что вокруг меня происходило, и, против моего обыкновения, не мечтая о том, что ожидало меня впереди.
Как не подивиться столь неожиданному перевороту
судеб,
милая маменька!
Роман писался любовно, но тяжело и долго. Куда легче давались Александрову его
милые акварельные картинки и ловкие карикатуры карандашом на товарищей, учителей и воспитателей. Но на этот путь
судьба толкнет его гораздо позднее…
Минуя разговоры — потому что не тридцать же лет опять болтать, как болтали до сих пор тридцать лет, — я вас спрашиваю, что вам
милее: медленный ли путь, состоящий в сочинении социальных романов и в канцелярском предрешении
судеб человеческих на тысячи лет вперед на бумаге, тогда как деспотизм тем временем будет глотать жареные куски, которые вам сами в рот летят и которые вы мимо рта пропускаете, или вы держитесь решения скорого, в чем бы оно ни состояло, но которое наконец развяжет руки и даст человечеству на просторе самому социально устроиться, и уже на деле, а не на бумаге?
Я сделал ту и другую и всегда буду благодарить
судьбу, что она, хотя ненадолго, но забросила меня в Польшу, и что бы там про поляков ни говорили, но после кампании они нас, русских офицеров, принимали чрезвычайно радушно, и я скажу откровенно, что только в обществе их
милых и очень образованных дам я несколько пообтесался и стал походить на человека.
— Мамаша,
милая мамаша! — твердила она, целуя ее руки, — что же было делать? Я не виновата, я полюбила его, я не могла поступить иначе. Вините
судьбу: она меня свела с человеком, который не нравится папеньке, который увозит меня от вас.
В
судьбе малых судов типа «Нырка» случаются одиссеи в тысячу и даже в две и три тысячи
миль — выход в большой свет.
Судьба Зотушки, любимого сына Татьяны Власьевны, повторяла собой
судьбу многих других любимых детей — он погиб именно потому, что мать не могла выдержать с ним характера и часто строжила без пути, а еще чаще
миловала.
Я,
милый друг, спешил к тебе,
Узнавши о твоем несчастьи,
Как быть — угодно так
судьбе.
У всякого свои напасти.
Проживем длинный, длинный ряд дней, долгих вечеров; будем терпеливо сносить испытания, какие пошлет нам
судьба; будем трудиться для других и теперь и в старости, не зная покоя, а когда наступит наш час, мы покорно умрем и там за гробом мы скажем, что мы страдали, что мы плакали, что нам было горько, и Бог сжалится над нами, и мы с тобою, дядя,
милый дядя, увидим жизнь светлую, прекрасную, изящную, мы обрадуемся и на теперешние наши несчастья оглянемся с умилением, с улыбкой — и отдохнем.
Что, Ксения? что,
милая моя?
В невестах уж печальная вдовица!
Все плачешь ты о мертвом женихе.
Дитя мое!
судьба мне не судила
Виновником быть вашего блаженства.
Я, может быть, прогневал небеса,
Я счастие твое не мог устроить.
Безвинная, зачем же ты страдаешь? —
А ты, мой сын, чем занят? Это что?
— О мой
милый… целуй, целуй меня… я не хочу быть сокровищем скупого… — пускай мне угрожают адские муки… надобно же заплатить
судьбе… я счастлива! — не правда ли?
В последний раз она плясала.
Увы! заутра ожидала
Ее, наследницу Гудала,
Свободы резвую дитя,
Судьба печальная рабыни,
Отчизна, чуждая поныне,
И незнакомая семья.
И часто тайное сомненье
Темнило светлые черты;
И были все ее движенья
Так стройны, полны выраженья,
Так полны
милой простоты,
Что если б Демон, пролетая,
В то время на нее взглянул,
То, прежних братий вспоминая,
Он отвернулся б — и вздохнул…
Ведь и во мне текла еврейская кровь, и не походила ли моя
судьба на ее
судьбу, не ухаживала ли я, как она, за больным
милым человеком?
— А вот это ружье — ты видишь, оно украшено серебряными насечками — его подарил твоему другому grand oncle, Ипполиту, сам светлейший князь Таврический — tu sais? l'homme du destin! знаешь? баловень
судьбы! Покойный Pierre рассказывал, что «баловень фортуны» очень любил твоего grand oncle и даже готовил ему блестящую карьеру, mais il parait que le cher homme etait toujours d'une tres petite sante но, кажется,
милый человек отличался всегда очень плохим здоровьем. — и это место досталось Мамонову.
Гневышов. Я вас ценю. Вы имеете мою протекцию, ваши услуги не пропадут даром. Я готов вам заплатить, но не такой ценой. Счастие
милого существа для меня дорого. (Строго.) Ее
судьбу, милостивый государь, я не могу вручить всякому…
Господи —
помилуй!
Мы — твои рабы!
Где же взять нам силы
Против злой
судьбыИ нужды проклятой?
В чем мы виноваты?
Мы тебе — покорны,
Мы с тобой — не спорим,
Ты же смертью черной
И тяжелым горем
Каждый день и час
Убиваешь нас!
Неожиданная и благоприятная перемена в моей
судьбе, возвращение «на запад»,
милое общество случайно, но очень удачно собранных
судьбою людей, в том числе несколько хороших женщин, — все это настраивало радостно.
Красавица проснулась на заре
И нежилась на ложе томной лени.
Но дивный сон, но
милый Гавриил
Из памяти ее не выходил.
Царя небес пленить она хотела,
Его слова приятны были ей,
И перед ним она благоговела, —
Но Гавриил казался ей
милей…
Так иногда супругу генерала
Затянутый прельщает адъютант.
Что делать нам?
судьба так приказала, —
Согласны в том невежда и педант.
Вы называете фамилию, которая вовсе неизвестна; но любезнику она как будто знакома; она знал того-то, знал такую-то, носивших такое имя. Он выказывает душевное сожаление, что
судьба, так сказать, лишает его счастия продолжать путь с таким
милым, любезным, приятным соседом; но он надеется… надеется, что… гм! гм!.. и просит убедительно о продолжении знакомства.
Тут что мне, верно, на роду было назначено не с
милым, а с постылым, — той
судьбы я и не минула, а придучи к себе в каморку, только было ткнулась головой в подушку, чтобы оплакать свое несчастие, как вдруг слышу из-под пола ужасные стоны.
Но… но, мой
милый друг… (постепенно и рыдания усиливаются и оттого голос все громче) мне быть нам сильнее своей
судьбы, не переменить мне своего прошлого… не быть мне достойною вас… не переменить и вам своего прошлого, не разучиться всему хорошему, чему научились вы… не унизить вам себя до того, чтобы не постыдиться своей любви к дуре… (это уже почти крики) безграмотной, с подлыми привычка…
— Мир во зле лежит, и всяк человек есть ложь, — она молвила. — Что делать, Дунюшка? Не нами началось,
милая, не нами и кончится. Надо терпеть. Такова уж людская
судьба! Дело говорил тебе Марко Данилыч, что ты молоденька еще, не уходилась. Молодой-то умок, Дунюшка, что молодая брага — бродит. Погоди, поживешь на свете, притерпишься.
Будет ли она женой Алексея, иль на роду ей написано изныть в одиночестве, сокрушаясь по
милом и кляня
судьбу свою горе-горькую?..
Сама
судьба пожелала открыть мне вашу тайну, и теперь… держитесь,
милая баронесса!
— Эх, Оленушка, Оленушка! Да с чего ты, болезная, таково горько кручинишься?.. Такая уж
судьба наша женская. На том свет стоит,
милая, чтоб мужу жену колотить. Не при нас заведено, не нами и кончится. Мужнины побои дело обиходное, сыщи-ка на свете хоть одну жену небитую. Опять же и то сказать: не бьет муж, значит, не любит жену.
— И надо радоваться, что такая
судьба выпала ей на долю, — послышался позади приюток знакомый
милый голос. И тетя Леля с улыбкой сочувствия и ласки положила худенькую ручку на Дунино плечо.
—
Помилуйте! какими же
судьбами?
Письмо от Милицы, от
милой, дорогой сестры, с которой его разлучила
судьба, но с которой он не прерывал переписки и которую любит так братски-нежно!
Дядин. Позволь, Жорженька… Иван Иваныч, Ленечка,
милые мои друзья, возьмите вы во внимание коловратность моей
судьбы. Это не секрет и не покрыто мраком неизвестности, что жена моя бежала от меня на другой день после свадьбы с любимым человеком по причине моей непривлекательной наружности…
Судьба как-то недавно забросила меня в Райское, и я провела целое лето в семье Стогунцевых. Это прелестная, дружная, симпатичная семья. Умная, добрая Нина Владимировна и её
милые дети произвели на меня глубокое впечатление. Но больше всех меня очаровала Тася. Это была прелестная девочка, самоотверженная, готовая отдать себя на служение другим, с кротким нравом и чуткой душою.
Бедный,
милый отец! Если б он знал, что за свадебный подарок готовила ему его любимица-джаным! К счастью, людям не дано
судьбою читать в мыслях друг друга.
— Деда, — в исступлении говорила я, вперив взгляд в ее
милый образ с печальными глазами и прекрасным лицом, — ты была и останешься моей единственной… Другой деды не хочет твоя крошка, твоя джаным! И если этого пожелает
судьба, то я убегу, деда! Я убегу в горы… к дедушке Магомету… к княгине Бэлле Израил.
Кузьма. Нет,
судьба, друг
милый… Господин был большой, богатый, тверезый… (Тихону.) Чай, сам, небось, видывал, как, бывалыча, тут мимо кабака в город езживал. Лошади барские, шустрые, коляска лесорная — первый сорт! Пять троек держал, братец ты мой… Лет пять назад, помню, едет тут через Микишкинский паром и заместо пятака рупь выкидывает… Некогда, говорит, мне сдачу ждать… В-во!
Она осталась верна себе, эта
милая мечтательница. Такая же, какою была и в институте. Но в ее заоблачных грезах мало для меня утешительного. Ольга, нежная, тихая и покорная, не рождена для житейской борьбы. Она склоняется под ударами
судьбы. А по-моему, надо бороться до последних сил, чтобы победить непобедимое.
— Как ни жаль мне расстаться с тобою,
милый друг, радость моя, божество мое, — говорил он, — но ты должна поспешить к Зарницыной и сказать ей только одно слово: пора! От этого слова зависит наша
судьба.
— Гм! гм! — сказал наконец растроганный Бир. — Господь ведет нас сюда, видно, к развязке. Пора, право, пора; а то моя
милая, добрая Луиза пала бы под бременем своей
судьбы.