Неточные совпадения
Разговаривая и здороваясь со встречавшимися знакомыми, Левин с князем прошел все комнаты: большую, где
стояли уже столы и играли в небольшую игру привычные партнеры; диванную, где играли в шахматы и сидел Сергей Иванович, разговаривая с кем-то; бильярдную, где на изгибе комнаты
у дивана составилась веселая партия с шампанским, в которой участвовал Гагин; заглянули и в инфернальную, где
у одного стола, за который уже сел Яшвин, толпилось много державших.
Она, в том темно-лиловом платье, которое она носила первые дни замужества и нынче опять надела и которое было особенно памятно и дорого ему, сидела на
диване, на том самом кожаном старинном
диване, который
стоял всегда в кабинете
у деда и отца Левина, и шила broderie anglaise. [английскую вышивку.]
На пороге одной из комнаток игрушечного дома он остановился с невольной улыбкой:
у стены на
диване лежал Макаров, прикрытый до груди одеялом, расстегнутый ворот рубахи обнажал его забинтованное плечо; за маленьким, круглым столиком сидела Лидия; на столе
стояло блюдо, полное яблок; косой луч солнца, проникая сквозь верхние стекла окон, освещал алые плоды, затылок Лидии и половину горбоносого лица Макарова. В комнате было душисто и очень жарко, как показалось Климу. Больной и девушка ели яблоки.
Поперек длинной, узкой комнаты ресторана,
у стен ее,
стояли диваны, обитые рыжим плюшем, каждый
диван на двоих; Самгин сел за столик между
диванами и почувствовал себя в огромном, уродливо вытянутом вагоне. Теплый, тошный запах табака и кухни наполнял комнату, и казалось естественным, что воздух окрашен в мутно-синий цвет.
Устав
стоять, он обернулся, — в комнате было темно; в углу
у дивана горела маленькая лампа-ночник, постель на одном
диване была пуста, а на белой подушке другой постели торчала черная борода Захария. Самгин почувствовал себя обиженным, — неужели для него не нашлось отдельной комнаты? Схватив ручку шпингалета, он шумно открыл дверь на террасу, — там, в темноте, кто-то пошевелился, крякнув.
Однажды, зачеркивая написанное, он услышал в столовой чужие голоса; протирая очки платком, он вышел и увидал на
диване Брагина рядом с Варварой, а
у печки
стоял, гладя изразцы ладонями, высокий человек в длинном сюртуке и валенках.
Лютов
стоял, предостерегающе подняв правую руку, крепко растирая левой неровно отросшую бородку. Макаров, сидя
у стола, сосредоточенно намазывал икрою калач. Клим Самгин, на
диване, улыбался, ожидая неприличного и смешного.
Он легко, к своему удивлению, встал на ноги, пошатываясь, держась за стены, пошел прочь от людей, и ему казалось, что зеленый, одноэтажный домик в четыре окна все время двигается пред ним, преграждая ему дорогу. Не помня, как он дошел, Самгин очнулся
у себя в кабинете на
диване; пред ним
стоял фельдшер Винокуров, отжимая полотенце в эмалированный таз.
Зато внизу,
у Николая Васильевича, был полный беспорядок. Старые предания мешались там с следами современного комфорта. Подле тяжелого буля
стояла откидная кушетка от Гамбса, высокий готический камин прикрывался ширмами с картинами фоблазовских нравов, на столах часто утро заставало остатки ужина, на
диване можно было найти иногда женскую перчатку, ботинку, в уборной его — целый магазин косметических снадобьев.
Шторы
у ней были опущены, комнаты накурены. Она в белой кисейной блузе, перехваченной поясом, с широкими кружевными рукавами, с желтой далией на груди, слегка подрумяненная, встретила его в своем будуаре. Там,
у дивана, накрыт был стол, и рядом
стояли два прибора.
— Ни с места! — завопил он, рассвирепев от плевка, схватив ее за плечо и показывая револьвер, — разумеется для одной лишь острастки. — Она вскрикнула и опустилась на
диван. Я ринулся в комнату; но в ту же минуту из двери в коридор выбежал и Версилов. (Он там
стоял и выжидал.) Не успел я мигнуть, как он выхватил револьвер
у Ламберта и из всей силы ударил его револьвером по голове. Ламберт зашатался и упал без чувств; кровь хлынула из его головы на ковер.
«Твое место не здесь, а там», — указал он мне крошечную комнатку налево из передней, где
стоял простой стол, плетеный стул и клеенчатый
диван — точь-в-точь как теперь
у меня наверху в светелке.
У стены
стоял диван, отчасти с провалившимся сиденьем; перед ним круглый стол, покрытый грубой скатертью; кругом стен простые скамьи и табуреты.
Лакей уже успел доложить, когда они вошли, и Анна Игнатьевна, вице-губернаторша, генеральша, как она называла себя, уже с сияющей улыбкой наклонилась к Нехлюдову из-за шляпок и голов, окружавших ее
у дивана. На другом конце гостиной
у стола с чаем сидели барыни и
стояли мужчины — военные и штатские, и слышался неумолкаемый треск мужских и женских голосов.
У стены, напротив стола,
стоял низкий турецкий
диван, в углу железный несгораемый шкаф, в другом — этажерка.
— Нет,
постой, с бабами еще успеешь наговориться, — остановил его Бахарев и указал на кресло около
дивана, на котором укладывал свою больную ногу. — Ведь при тебе это было, когда умер… Холостов? — старик с заметным усилием проговорил последнее слово, точно эта фамилия
стояла у него поперек горла.
— Нет, нет, нет! — вскричал вдруг Иван, — это был не сон! Он был, он тут сидел, вон на том
диване. Когда ты стучал в окно, я бросил в него стакан… вот этот…
Постой, я и прежде спал, но этот сон не сон. И прежде было.
У меня, Алеша, теперь бывают сны… но они не сны, а наяву: я хожу, говорю и вижу… а сплю. Но он тут сидел, он был, вот на этом
диване… Он ужасно глуп, Алеша, ужасно глуп, — засмеялся вдруг Иван и принялся шагать по комнате.
Прочие дворяне сидели на
диванах, кучками жались к дверям и подле окон; один, уже, немолодой, но женоподобный по наружности помещик,
стоял в уголку, вздрагивал, краснел и с замешательством вертел
у себя на желудке печаткою своих часов, хотя никто не обращал на него внимания; иные господа, в круглых фраках и клетчатых панталонах работы московского портного, вечного цехового мастера Фирса Клюхина, рассуждали необыкновенно развязно и бойко, свободно поворачивая своими жирными и голыми затылками; молодой человек, лет двадцати, подслеповатый и белокурый, с ног до головы одетый в черную одежду, видимо робел, но язвительно улыбался…
Запачканный
диван стоял у стены, время было за полдень, я чувствовал страшную усталость, бросился на
диван и уснул мертвым сном. Когда я проснулся, на душе все улеглось и успокоилось. Я был измучен в последнее время неизвестностью об Огареве, теперь черед дошел и до меня, опасность не виднелась издали, а обложилась вокруг, туча была над головой. Это первое гонение должно было нам служить рукоположением.
— Одна мебель чего мне
стоила, — хвастался старик, хлопая рукой по
дивану. — Вот за эту орехову плачено триста рубликов… Кругленькую копеечку
стоило обзаведенье, а нельзя супротив других ниже себя оказать.
У нас в Заполье по-богатому все дома налажены, так оно и совестно свиньей быть.
Розанов третьи сутки почти безвыходно сидел
у Калистратовой. Был вечер чрезмерно тихий и теплый, над Сокольницким лесом
стояла полная луна. Ребенок лежал в забытье, Полиньку тоже доктор уговорил прилечь, и она, после многих бессонных ночей, крепко спала на
диване. Розанов сидел
у окна и, облокотясь на руку, совершенно забылся.
Далее, в углублении комнаты,
стояли мягкий полукруглый
диван и несколько таких же мягких кресел, обитых зеленым трипом. Перед
диваном стоял небольшой ореховый столик с двумя свечами. К стене, выходившей к спальне Рациборского, примыкала длинная оттоманка, на которой свободно могли улечься два человека, ноги к ногам.
У четвертой стены, прямо против
дивана и орехового столика, были два шкафа с книгами и между ними опять тяжелая занавеска из зеленого сукна, ходившая на кольцах по медной проволоке.
Какие столы с бронзовыми решеточками, наборные из разноцветного дерева,
стояли у боковых
диванов!
Заморив наскоро голод остатками вчерашнего обеда, Павел велел Ваньке и Огурцову перевезти свои вещи, а сам, не откладывая времени (ему невыносимо было уж оставаться в грязной комнатишке Макара Григорьева), отправился снова в номера, где прямо прошел к Неведомову и тоже сильно был удивлен тем, что представилось ему там: во-первых, он увидел
диван, очень как бы похожий на гроб и обитый совершенно таким же малиновым сукном, каким обыкновенно обивают гроба; потом, довольно большой стол, покрытый уже черным сукном, на котором лежали: череп человеческий, несколько ручных и ножных костей, огромное евангелие и еще несколько каких-то больших книг в дорогом переплете, а сзади стола,
у стены,
стояло костяное распятие.
Комната, в которую Стрелов привел Петеньку, смотрела светло и опрятно; некрашеный пол был начисто вымыт и снабжен во всю длину полотняною дорожкой; по стенам и
у окон
стояли красного дерева стулья с деревянными выгнутыми спинками и волосяным сиденьем; посредине задней стены был поставлен такой же формы
диван и перед ним продолговатый стол с двумя креслами по бокам; в углу виднелась этажерка с чашками и небольшим количеством серебра.
В комнате, с тремя окнами на улицу,
стоял диван и шкаф для книг, стол, стулья,
у стены постель, в углу около нее умывальник, в другом — печь, на стенах фотографии картин.
Пустившись на этакое решение, чтобы подслушивать, я этим не удовольнился, а захотел и глазком что можно увидеть и всего этого достиг: стал тихонечко ногами на табуретку и сейчас вверху дверей в пазу щелочку присмотрел и жадным оком приник к ней. Вижу, князь сидит па
диване, а барыня
стоит у окна и, верно, смотрит, как ее дитя в карету сажают.
Направо от двери, около кривого сального стола, на котором
стояло два самовара с позеленелой кое-где медью, и разложен был сахар в разных бумагах, сидела главная группа: молодой безусый офицер в новом стеганом архалуке, наверное сделанном из женского капота, доливал чайник; человека 4 таких же молоденьких офицеров находились в разных углах комнаты: один из них, подложив под голову какую-то шубу, спал на
диване; другой,
стоя у стола, резал жареную баранину безрукому офицеру, сидевшему
у стола.
Вот тут,
у этой стены,
стояли старые, разбитые клавикорды; вдоль прочих стен расставлены были стулья и
диваны, обитые какой-то подлой, запятнанной материей; по углам помещались столики и etablissements [Стойки.], за которыми лилось пиво; посредине — мы танцевали.
В единственной чистой комнате дома, которая служила приемною, царствовала какая-то унылая нагота; по стенам было расставлено с дюжину крашеных стульев, обитых волосяной материей, местами значительно продранной, и
стоял такой же
диван с выпяченной спинкой, словно грудь
у генерала дореформенной школы; в одном из простенков виднелся простой стол, покрытый загаженным сукном, на котором лежали исповедные книги прихода, и из-за них выглядывала чернильница с воткнутым в нее пером; в восточном углу висел киот с родительским благословением и с зажженною лампадкой; под ним
стояли два сундука с матушкиным приданым, покрытые серым, выцветшим сукном.
Он опустился на колени
у сестриных ног и положил голову на ее колени. Она ласкала и щекотала его. Миша смеялся, ползая коленями по полу. Вдруг сестра отстранила его и пересела на
диван. Миша остался один. Он
постоял немного на коленях, вопросительно глядя на сестру. Она уселась поудобнее, взяла книгу, словно читать, а сама посматривала на брата.
У него, может быть, под
диваном такая машинка
стоит, что все опасные слова записывает.
В то время как набившаяся толпа женщин и мужчин, часть которых
стояла у двери, хором восклицала вокруг трупа, — Биче, отбросив с
дивана газеты, села и слегка, стесненно вздохнула. Она держалась прямо и замкнуто. Она постукивала пальцами о ручку
дивана, потом, с выражением осторожно переходящей грязную улицу, взглянула на Геза и, поморщась, отвела взгляд.
Ольга Алексеевна. Да, пришлют… Ну, хорошо, я посижу. (Идет и садится на
диван с ногами, сжимаясь в комок. Рюмин нервно барабанит пальцами по стеклу,
стоя у двери на террасу.)
Она говорила быстро, большая часть ее слов исчезала в свисте и шипении; выделялись лишь те слова, которые она выкрикивала визгливым, раздраженным голосом. Концы платка торчали на голове
у нее, как маленькие рожки, и тряслись от движения ее челюсти, Фома при виде ее взволнованной и смешной фигуры опустился на
диван. Ежов
стоял и, потирая лоб, с напряжением вслушивался в ее речь…
У Ежова на
диване сидел лохматый человек в блузе, в серых штанах. Лицо
у него было темное, точно копченое, глаза неподвижные и сердитые, над толстыми губами торчали щетинистые солдатские усы. Сидел он на
диване с ногами, обняв их большущими ручищами и положив на колени подбородок. Ежов уселся боком в кресле, перекинув ноги через его ручку. Среди книг и бумаг на столе
стояла бутылка водки, в комнате пахло соленой рыбой.
Зинаида Саввишна сидит на
диване. По обе стороны ее на креслах старухи-гостьи; на стульях молодежь. B глубине, около выхода в сад, играют в карты; между играющими: Косых, Авдотья Назаровна и Егорушка. Гаврила
стоит у правой двери; горничная разносит на подносе лакомства. Из сада в правую дверь и обратно в продолжение всего действия циркулируют гости. Бабакина выходит из правой двери и направляется к Зинаиде Саввишне.
Круглова (на
диване), Феона (на кресле) пьют чай. На столе самовар.
У двери
стоит Маланья (подперши рукой щеку).
Пока моя запущенная квартира устроивалась и приводилась в порядок, я по необходимости держался одного моего кабинетца или даже, лучше сказать, одного
дивана, который
стоял у завешенной сукном двери на половину Истомина; и так я за это время приучился к этому уголку, что когда в жилище моем все пришло в надлежащий порядок, я и тогда все-таки держался одного этого угла.
Наши в отеле занимают два номера;
у них четыре комнаты. Первая — большая — салон, с роялем. Рядом с нею тоже большая комната — кабинет генерала. Здесь ждал он меня,
стоя среди кабинета в чрезвычайно величественном положении. Де-Грие сидел, развалясь, на
диване.
У предводителя назначен был обед. Общество было прежнее, за исключением Мановского и Эльчанинова. Клеопатра Николаевна сидела на
диване между Уситковою и Симановскою. Перед ними
стоял исправник. Прочие дамы сидели на креслах. Мужчины
стояли и ходили. Все ожидали графа.
Напротив него, на
диване, сидела Уситкова, по-прежнему в блондовом чепце; толстый муж ее
стоял несколько сбоку и тоже ел персик; на одном из кресел сидел исправник с сигарой в зубах, и, наконец, вдали от прочих помещался, в довольно почтительном положении, на стуле, молодой человек, с открытым, хотя несколько грубоватым и загорелым лицом, в синем из толстого сукна сюртуке; на ногах
у него были огромные, прошивные, подбитые на подошве гвоздями сапоги, которые как-то странно было видеть на паркетном полу.
В комнате было страшно накурено, дым волнами
стоял до самого потолка; от выпитого вина и пропитанного табачным дымом воздуха голова
у меня начинала кружиться, а Мухоедов с побледневшим лицом по-прежнему сидел на
диване, то принимаясь что-нибудь рассказывать с лихорадочной поспешностью, то опять смолкал и совершенно неподвижно смотрел куда-нибудь в одну точку.
Комната
у цыган. Хор поет «Канавелу». Федя лежит на
диване ничком, без сюртука. Афремов на стуле верхом против запевалы. Офицер
у стола, на котором
стоит шампанское и стаканы. Тут же Музыкант записывает.
Посреди комнаты стол большой,
у окна кресло мягкое, с одной стороны стола —
диван, дорогим ковром покрытый, а перед столом стул с высокой спинкой, кожею обит. Другая комната — спальня его: кровать широкая, шкаф с рясами и бельём, умывальник с большим зеркалом, много щёточек, гребёночек, пузырьков разноцветных, а в стенах третьей комнаты — неприглядной и пустой — два потайные шкафа вделаны: в одном вина
стоят и закуски, в другом чайная посуда, печенье, варенье и всякие сладости.
Молодая женщина в утреннем атласном капоте и блондовом чепце сидела небрежно на
диване; возле нее на креслах в мундирном фраке сидел какой-то толстый, лысый господин с огромными глазами, налитыми кровью, и бесконечно широкой улыбкой;
у окна
стоял другой в сертуке, довольно сухощавый, с волосами, обстриженными под гребенку, с обвислыми щеками и довольно неблагородным выражением лица, он просматривал газеты и даже не обернулся, когда взошел молодой офицер.
Среди неё
стоял тяжёлый и неуклюжий письменный стол, перед ним дубовое кресло,
у одной из стен, почти во всю длину её, развалился широкий турецкий
диван,
у другой — фисгармония и два шкапа с книгами.
Я согласился. В полутемной, жарко натопленной комнате, которая называлась диванною,
стояли у стен длинные широкие
диваны, крепкие и тяжелые, работы столяра Бутыги; на них лежали постели высокие, мягкие, белые, постланные, вероятно, старушкою в очках. На одной постели, лицом к спинке
дивана, без сюртука и без сапог, спал уже Соболь; другая ожидала меня. Я снял сюртук, разулся и, подчиняясь усталости, духу Бутыги, который витал в тихой диванной, и легкому, ласковому храпу Соболя, покорно лег.
Я
постоял немного
у его постели. Не думал я, чтоб он мог скоро уснуть, однако дыхание его становилось ровнее и продолжительнее. Я на цыпочках вышел вон, вернулся в свою комнату и лег на
диван. Долго думал я о том, что мне сказал Пасынков, припоминал многое, дивился, наконец заснул сам…
— Ты смотришь, где кровать? — говорил Жуков,
стоя в углу перед шкафом и звеня стеклом стаканов. — Кровать рядом. Я сплю здесь, на
диване. Кровать
у меня хорошая, двуспальная…