Неточные совпадения
По двору один
за другим, толкаясь, перегоняя друг друга, бежали в сарай Калитин, Панфилов и еще трое; у
калитки ворот
стоял дворник Николай с железным ломом в руках, глядя в щель на улицу, а среди двора — Анфимьевна крестилась в пестрое небо.
С той стороны отодвинули задвижку; Райский толкнул
калитку ногой, и она отворилась. Перед ним
стоял Савелий: он бросился на Райского и схватил его
за грудь…
— Да ведь это же гимн! Это гимн, если ты не осел! Бездельники не понимают!
Стой! — уцепился он
за мое пальто, хотя я рвался изо всех сил в
калитку. — Передай, что я рыцарь чести, а Дашка… Дашку я двумя пальцами… крепостная раба и не смеет…
В саду
за калиткою стояла Наталья Афанасьевна Вершина, маленькая, худенькая, темнокожая женщина, вся в черном, чернобровая, черноглазая.
Сестры побежали, заливаясь хохотом. Голоса их и смех затихли
за дверьми. Передонов отвернулся от
калитки. Он был не совсем доволен. Он думал: болтнули что-то и ушли. Дали бы лучше записочки. Но уже поздно тут
стоять и ждать.
Вершина окликнула его. Она
стояла за решеткою своего сада, у
калитки, укутанная в большой черный платок, и курила. Передонов не сразу признал Вершину. В ее фигуре пригрезилось ему что-то зловещее: черная колдунья
стояла, распускала чарующий дым, ворожила, Он плюнул, зачурался. Вершина засмеялась и спросила...
Вершина,
стоя у
калитки, смотрела
за ним, криво улыбаясь, и торопливо дымила папироскою, словно спеша окончить к сроку заданный сегодня урок. [5. Передонов быстро шел, почти бежал. Встречные городовые раздражали, пугали его. Что им надо! — думал он, — точно соглядатаи.] С испуганным и отчаянным лицом Передонов прибежал домой и крикнул еще в передней голосом, хриплым от волнения...
— Как я его здорово надул! — рассказывал часто какой-нибудь Грузов или Балкашин. — Прохожу мимо — нуль внимания и фунт презрения. Он мне кричит; «Господин гимназист, пожалуйте сюда». А я думаю себе: «Нака-сь, выкуси». Ходу! Он
за мной. Я от него. Он вскакивает на извозчика. «Ну, думаю: дело мое табак, поймает». Вдруг вижу сквозные ворота, моментально — шмыг! и
калитку на запор… Покамест он
стоял там да ругался, да дворника звал, я давно уж удрать успел.
Он отворил
калитку, но Бурмистров
стоял перед нею, точно связанный, наклоня голову и спрятав руки
за спину.
Извиваясь длинной лентой, полк одну
за другой проходил улицы большого села. Авилов издали узнал дом, в котором он провел ночь. У
калитки его
стояла какая-то женщина с коромыслом на плече, в темном платье, с белым платком на голове. «Это, должно быть, моя хозяйка, — подумал Авилов, интересно на нее взглянуть».
У
калитки стояли легкие сани, узкие и высокие спереди, но широкие и низкие к заднему концу. Запряженные в них две лошади порывисто мотали головами, косились назад и озабоченно двигали острыми ушами: должно быть, и они чувствовали необычайное настроение этой ночи. Файбиш сел впереди, боком, свесив наружу ноги; а Цирельман поместился сзади в неудобной позе, держась широко расставленными руками
за поручни.
В один жаркий июльский день, под вечер, когда по улице гнали городское стадо и весь двор наполнился облаками пыли, вдруг кто-то постучал в
калитку. Оленька пошла сама отворять и, как взглянула, так и обомлела:
за воротами
стоял ветеринар Смирнин, уже седой и в штатском платье. Ей вдруг вспомнилось все, она не удержалась, заплакала и положила ему голову на грудь, не сказавши ни одного слова, и в сильном волнении не заметила, как оба потом вошли в дом, как сели чай пить.
Христя еще
стояла на пороге и все смотрела ему вслед. Мне казалось, что она тихо и неутешно плакала, и я все хотел к ней подойти, и не решался; а в это время невдалеке
за углом послышались голоса какой-то большой шумной компании, и на улице показалось несколько молодых людей, в числе которых я с первого же раза узнал Пенькновского. Он был очень весел — и, заметив в
калитке женское платье Христи, кинулся к ней с словами...
В
калитку Теркин вошел осторожно. Она не была заперта. Двор открытый, тесный. Доска вела к крылечку, обшитому тесом. И на крылечке дверь подалась, когда он взялся
за ручку, и попал в крошечную переднюю, куда из зальца, справа, дверь
стояла отворенной на одну половинку.
— Трифон! — забормотал он, хватая его
за рукав, когда оба они подошли к садовой
калитке. — Триша! Я тебе одно только слово скажу…
Постой! Я ведь ничего… Слово одно только… Послушай! Прошу и умоляю тебя, подлеца, на старости лет! Голубчик!
На берегу показалась фигура мужчины, быстрыми шагами приближавшаяся к дому княжны Людмилы Васильевны. Граф притаился в тени забора. Фигура приблизилась к
калитке и остановилась. Граф
стоял шагах в десяти от нее. Луна, на одно мгновение выплывшая из-за облаков, осветила стоявшего у
калитки мужчину. Граф Иосиф Янович узнал князя Сергея Сергеевича Лугового.
Он очнулся и увидел себя у
калитки Блументростовой мызы; перед ним
стоял Мурзенко; два татарина ухаживали
за несколькими лошадьми.