Неточные совпадения
— Друг мой! — повторила графиня Лидия Ивановна, не спуская с него глаз, и вдруг брови ее поднялись внутренними
сторонами, образуя треугольник на
лбу; некрасивое желтое лицо ее стало еще некрасивее; но Алексей Александрович почувствовал, что она жалеет его и готова плакать. И на него нашло умиление: он схватил ее пухлую руку и стал целовать ее.
Между тем Катерина Ивановна отдышалась, на время кровь отошла. Она смотрела болезненным, но пристальным и проницающим взглядом на бледную и трепещущую Соню, отиравшую ей платком капли пота со
лба: наконец, попросила приподнять себя. Ее посадили на постели, придерживая с обеих
сторон.
Сердитая складка разрезала ее высокий
лоб, она уклонялась от поцелуев, крепко сжимая губы, отворачивая лицо в
сторону.
— Сбоку, — подхватила Пелагея Ивановна, — означает вести; брови чешутся — слезы;
лоб — кланяться; с правой
стороны чешется — мужчине, с левой — женщине; уши зачешутся — значит, к дождю, губы — целоваться, усы — гостинцы есть, локоть — на новом месте спать, подошвы — дорога…
Захар усмехнулся во все лицо, так что усмешка охватила даже брови и бакенбарды, которые от этого раздвинулись в
стороны, и по всему лицу до самого
лба расплылось красное пятно.
Ричард сначала сморщился, потом осклабился от радости, неимоверно скривил рот и нос на
сторону, хотел было и
лоб туда же, но не мог, видно платок на голове крепко завязан: у него только складки на
лбу из горизонтальных сделались вертикальными.
Вы только намереваетесь сказать ему слово, он открывает глаза, как будто ожидая услышать что-нибудь чрезвычайно важное; и когда начнете говорить, он поворачивает голову немного в
сторону, а одно ухо к вам; лицо все, особенно
лоб, собирается у него в складки, губы кривятся на
сторону, глаза устремляются к потолку.
Ляховский отодвинул в
сторону свой последний проект против компании «Пуцилло-Маляхинский» и приготовился слушать; он даже вытащил вату, которой закладывал себе уши в последнее время. Привалов передал все, что узнал от Бахарева о конкурсе и назначении нового управителя в Шатровские заводы. Ляховский слушал его внимательно, и по мере рассказа его лицо вытягивалось все длиннее и длиннее, и на
лбу выступил холодный пот.
В кабинете Ляховского весело и дружелюбно беседовали с хозяином Половодов и «дядюшка». Особенным оживлением отличался сегодня Половодов. Он фамильярно трепал дядюшку по плечу и старался разогнать в Ляховском те минуты сомнений, которые оставляли на его
лбу глубокие морщины и заставляли брови плотно сдвигаться. Ляховский, очевидно, не решался на что-то, чего домогался Половодов; дядюшка держался в
стороне и только напряженно улыбался, сохраняя свой розово-херувимский вид.
Ляховский три раза прочел объявление, почесал себе
лоб, заглянул на оборотную
сторону бумаги и, наконец, проговорил...
— А ты, поди, совсем обасурманился на чужой-то
стороне? — спрашивала Марья Степановна гостя. — И
лба не умеешь перекрестить по-истовому-то?.. Щепотью молишься?..
Привалов поставил карту — ее убили, вторую — тоже, третью — тоже. Отсчитав шестьсот рублей, он отошел в
сторону. Иван Яковлич только теперь его заметил и поклонился с какой-то больной улыбкой; у него на
лбу выступали капли крупного пота, но руки продолжали двигаться так же бесстрастно, точно карты сами собой падали на стол.
Пока он ел, я продолжал его рассматривать. У его пояса висел охотничий нож. Очевидно, это был охотник. Руки его были загрубелые, исцарапанные. Такие же, но еще более глубокие царапины лежали на лице: одна на
лбу, а другая на щеке около уха. Незнакомец снял повязку, и я увидел, что голова его покрыта густыми русыми волосами; они росли в беспорядке и свешивались по
сторонам длинными прядями.
Вся история римского падения выражена тут бровями,
лбами, губами; от дочерей Августа до Поппеи матроны успели превратиться в лореток, и тип лоретки побеждает и остается; мужской тип, перейдя, так сказать, самого себя в Антиное и Гермафродите, двоится: с одной
стороны, плотское и нравственное падение, загрязненные черты развратом и обжорством, кровью и всем на свете, безо
лба, мелкие, как у гетеры Гелиогабала, или с опущенными щеками, как у Галбы; последний тип чудесно воспроизвелся в неаполитанском короле.
Палач стоит сбоку и бьет так, что плеть ложится поперек тела. После каждых пяти ударов он медленно переходит на другую
сторону и дает отдохнуть полминуты. У Прохорова волосы прилипли ко
лбу, шея надулась; уже после 5-10 ударов тело, покрытое рубцами еще от прежних плетей, побагровело, посинело; кожица лопается на нем от каждого удара.
Зайцы выцветают не вдруг: сначала делаются чалыми, потом побелеет внешняя
сторона задних ног, или гачи, и тогда говорят: заяц в штанах; потом побелеет брюхо, а за ним все прочие части, и только пятном на
лбу и полосою по спине держится красноватая, серая шерсть; наконец, заяц весь побелеет, как лунь, как колпик [Лунь — чеглик (самец] белохвостика, довольно большой хищной птицы низшего разряда: он весь белый и нисколько не похож на свою темно-красноватую пеструю самку, превосходящую его величиной почти вдвое, а колпик — белый аист с красными ногами и носом; он водится около Астрахани), как первый снег.
Теперешний Стрепетов был не похож на Стрепетова, сидевшего вчера на лавочке бульвара. Он был суров и гневен. Умный
лоб его морщился, брови сдвигались, он шевелил своими большими губами и грозно смотрел в
сторону из-под нависших бровей. Даже белый стог волос на его голове как будто двигался и шевелился.
Пархоменко был черномазенький хлопчик, лет весьма молодых, с широкими скулами, непропорционально узким
лбом и еще более непропорционально узким подбородком, на котором, по вычислению приятелей, с одной
стороны росло семнадцать коротеньких волосинок, а с другой — двадцать четыре.
Ему не ответили. Он, тихо покачиваясь на ногах и потирая
лоб, подошел к Егору, пожал руку его и отошел в
сторону.
— Я… я очень просто, потому что я к этому от природы своей особенное дарование получил. Я как вскочу, сейчас, бывало, не дам лошади опомниться, левою рукою ее со всей силы за ухо да в
сторону, а правою кулаком между ушей по башке, да зубами страшно на нее заскриплю, так у нее у иной даже инда мозг изо
лба в ноздрях вместе с кровью покажется, — она и усмиреет.
Дежурный унтер-офицер уже не хотел нас пускать в казарму, но Зухин как-то уговорил его, и тот же самый солдат, который приходил с запиской, провел нас в большую, почти темную, слабо освещенную несколькими ночниками комнату, в которой с обеих
сторон на нарах, с бритыми
лбами, сидели и лежали рекруты в серых шинелях.
И, раздвинув в обе
стороны волосы на
лбу мертвеца, она крепко сжала руками его виски и поцеловала его в холодный, влажный
лоб долгим дружеским поцелуем.
С этих пор он безусловно замолчал. По целым дням ходил по комнате, наморщив угрюмо
лоб, шевеля губами и не чувствуя усталости. Временами останавливался, как бы желая что-то выразить, но не находил слова. По-видимому, он не утратил способности мыслить; но впечатления так слабо задерживались в его мозгу, что он тотчас же забывал их. Поэтому неудача в отыскании нужного слова не вызывала в нем даже нетерпения. Арина Петровна с своей
стороны думала, что он непременно подожжет усадьбу.
Они уже долго стукались
лбами, — это была любимая забава арестантов с козлом, — как вдруг Васька вспрыгнул на самую верхнюю ступеньку крыльца и, только что Бабай отворотился в
сторону, мигом поднялся на дыбки, прижал к себе передние копытцы и со всего размаха ударил Бабая в затылок, так что тот слетел кувырком с крыльца, к восторгу всех присутствующих и первого Бабая.
«Вы, Александр Петрович… думаете, — начал он прерывающимся голосом и стараясь смотреть в
сторону, — что я вам… за деньги… а я… я… ээх!» Тут он оборотился опять к частоколу, так что даже стукнулся об него
лбом, — и как зарыдает!..
Взглянув в зеркало рядом с ней, я увидал скуластое, широконосое лицо, с большим синяком на
лбу, давно не стриженные волосы торчали во все
стороны вихрами, — вот это и называется «очень странный мальчик»?.. Не похож странный мальчик на фарфоровую тонкую фигурку…
И на этом он проснулся… Ирландцы спешно пили в соседней комнате утренний кофе и куда-то торопливо собирались. Дыма держался в
стороне и не глядел на Матвея, а Матвей все старался вспомнить, что это ему говорил кто-то во сне, тер себе
лоб и никак не мог припомнить ни одного слова. Потом, когда почти все разошлись и квартира Борка опустела, он вдруг поднялся наверх, в комнату девушек.
Пальцы дрожали, перо прыгало, и вдруг со
лба упала на бумагу капля пота. Писатель горестно ахнул: чернила расплывались, от букв пошли во все
стороны лапки. А перевернув страницу, он увидал, что фуксин прошёл сквозь бумагу и слова «деяния же его» окружились синим пятном цвета тех опухолей, которые появлялись после праздников под глазами рабочих. Огорчённый, он решил не трогать эту тетрадку, спрятал её и сшил другую.
Толстяк наконец явился, усталый, полузадохшийся, с каплями пота на
лбу, развязав галстух и сняв картуз. Молча и мрачно влез он в коляску, и в этот раз я уступил ему свое место; по крайней мере он не сидел напротив Татьяны Ивановны, которая в продолжение всей этой сцены покатывалась со смеху, била в ладоши и во весь остальной путь не могла смотреть равнодушно на Степана Алексеевича. Он же, с своей
стороны, до самого дома не промолвил ни единого слова и упорно смотрел, как вертелось заднее колесо коляски.
— А ты — цыц! Заступник!.. Вот я те дам!.. — Отшвырнув сына в
сторону, он ушёл в кузницу. Пашка встал на ноги и, спотыкаясь, как слепой, пошёл в тёмный угол двора. Илья отправился за ним, полный жалости к нему. В углу Пашка встал на колени, упёрся
лбом в забор и, держа руки на ягодицах, стал выть ещё громче. Илье захотелось сказать что-нибудь ласковое избитому врагу, но он только спросил Пашку...
Раиса медленно отодвинулась в
сторону, Евсей видел маленькое, сухое тело хозяина, его живот вздувался и опадал, ноги дёргались, на сером лице судорожно кривились губы, он открывал и закрывал их, жадно хватая воздух, и облизывал тонким языком, обнажая чёрную яму рта.
Лоб и щёки, влажные от пота, блестели, маленькие глаза теперь казались большими, глубокими и неотрывно следили за Раисой.
Чистое лицо, серьёзное, с нахмуренным
лбом, спокойные глаза, уверенные движения сильного тела, ловко и плотно обтянутого в солидный костюм, сильный басовый голос — всё это выгодно отводило Маклакова в
сторону от Саши и Петра.
Человек назвал хозяев и дядю Петра людями и этим как бы отделил себя от них. Сел он не близко к столу, потом ещё отодвинулся в
сторону от кузнеца и оглянулся вокруг, медленно двигая тонкой, сухой шеей. На голове у него, немного выше
лба, над правым глазом, была большая шишка, маленькое острое ухо плотно прильнуло к черепу, точно желая спрятаться в короткой бахроме седых волос. Он был серый, какой-то пыльный. Евсей незаметно старался рассмотреть под очками глаза, но не мог, и это тревожило его.
Рогожин, по отъезде бабушки, заехал домой и сидел однажды у себя в сенном чулане и в одно и то же время читал какую-то книгу, ел квас со свеклою и бил ложкою по
лбам налезавших на него со всех
сторон ребят. В это самое время пред открытыми дверями его сеней остановилась вскачь прибежавшая лошадь, и с нее спрыгнул посол из Протозанова.
Княгиня, войдя в кабинет, прямо и быстро подошла к нему. Князь протянул ей руку. Княгиня схватила эту руку и начала ее целовать. Князь, с своей
стороны, поцеловал ее в
лоб Елпидифор Мартыныч, тоже стоя на ногах, с каким-то блаженством смотрел на эту встречу супругов. Наконец, князь и княгиня сели. Последняя поместилась прямо против мужа и довольно близко около него. Елпидифор Мартыныч занял прежнее свое место.
Поклонясь с рассеянным видом на все четыре
стороны, он сел молча на стул, нахмурился еще более, наморщил
лоб и, посвистывая себе под нос, начал преважно протирать свои зеленые очки.
Как приедет откуда пьяный или привезут его, глаза вытаращит, как баран, уставится в одну
сторону и давай перед отцом
лбом в пол стучать.
В круг от костра вступило четверо: еще мужик Иван Гнедых, однофамилец Еремея, и Васька Соловьев, щеголь; и сразу стало шумно и весело. Даже Еремей повеселел, во все
стороны заулыбался и вздернул на
лоб картуз.
Тотчас же раздался выстрел. Увидев, что Лаевский стоит на месте, а не упал, все посмотрели в ту
сторону, откуда послышался крик, и увидели дьякона. Он, бледный, с мокрыми, прилипшими ко
лбу и к щекам волосами, весь мокрый и грязный, стоял на том берегу в кукурузе, как-то странно улыбался и махал мокрой шляпой. Шешковский засмеялся от радости, заплакал и отошел в
сторону…
Я осторожно коснулся
лба девочки, держащейся за юбку. И она скрылась в ее складках без следа. Необыкновенно мордастого Ваньку выудил из юбки с другой
стороны. Коснулся и его. И
лбы у обоих были не жаркие, обыкновенные.
Итак, в одном департаменте служил один чиновник; чиновник нельзя сказать чтобы очень замечательный, низенького роста, несколько рябоват, несколько рыжеват, несколько даже на вид подслеповат, с небольшой лысиной на
лбу, с морщинами по обеим
сторонам щек и цветом лица что называется геморроидальным…
На кожаной подушке тележки, ближе ко мне, сидел мужчина лет тридцати, замечательно красивой и благообразной наружности, в опрятном черном армяке и низко на
лоб надетом черном картузе; он степенно правил откормленным, как печь широким конем; а рядом с мужчиной, по ту
сторону тележки, сидела женщина высокого роста, прямая как стрела.
Наружность графа дополнялась чертами его худощавого бледного лица, с носом, несколько сдвинутым на
сторону, и большими дугообразными бровями, усиленно как-то подымавшимися на
лбу, странно уходившем между сплюснутыми боками головы, большею частью склоненной набок.
Простившись поспешно с хозяином, мы разъехались в разные
стороны; со мной был Писарев; недалеко отъехав, я вспомнил, что забыл у Шаховского в кабинете нужную мне книгу; я воротился; по обыкновению, никого не нашел в лакейской, а также и в зале; заглянул к хозяину в кабинет и увидел, что он буквально лежит врастяжку, шепчет молитву и стукается
лбом об пол.
Там, правда, не встретишь ни офеней [Офеня — коробейник, мелкий торговец.], увешанных лубочными картинами, шелком-сырцом, с ящиками, набитыми гребешками, запонками, зеркальцами, ни мирных покупателей — баб с задумчивыми их сожителями; реже попадаются красные девки, осанистые, сытые, с стеклярусными на
лбу поднизями; тут, по обеим
сторонам широкой луговины, сбился сплошною массою народ, по большей части шумливый, задорный, крикливый, охочий погулять или уже подгулявший.
Константин. Правда пословица-то: дураков-то не орут, не сеют, а сами родятся. Получаешь ты триста рублей в год, значит, обязан ты воровать; хотят тебя осчастливить, дают тебе пять тысяч, а ты физиономию в
сторону отворачиваешь! Мозги! Нечего сказать! Постучи-ка себя в лоб-то да вон в стену попробуй, будет ли разница?
Загорелый, шишковатый
лоб Реджа покрылся испариной. Он перевел дух и отошел в
сторону, а на его место стал повар. Манеры Сэта явно показывали глубокое презрение к роли, в которой ему приходилось выступить: он демонстративно покачивался и ежеминутно засовывал в карманы руки, снова извлекая их, когда требовалось сделать какой-нибудь небрежно-шикарный жест.
Меркулов протирает рукавом шинели стекло, прижимается к нему
лбом и загораживает глаза с обеих
сторон ладонями, чтобы не мешало отражение ночника.
Ковалев подступил поближе, высунул батистовый воротничок манишки, поправил висевшие на золотой цепочке свои печатки и, улыбаясь по
сторонам, обратил внимание на легонькую даму, которая, как весенний цветочек, слегка наклонялась и подносила ко
лбу свою беленькую ручку с полупрозрачными пальцами.
Лицо у незнакомца было смугло-оливковое, с очень низким
лбом, над которым торчали в разные
стороны короткие и густые черные волосы.