Неточные совпадения
То артельщики подбегали к ней, предлагая ей свои услуги; то молодые люди, стуча каблуками по
доскам платформы и громко разговаривая, оглядывали ее, то встречные сторонились не в ту
сторону.
На другой стене висели ландкарты, все почти изорванные, но искусно подклеенные рукою Карла Иваныча. На третьей стене, в середине которой была дверь вниз, с одной
стороны висели две линейки: одна — изрезанная, наша, другая — новенькая, собственная, употребляемая им более для поощрения, чем для линевания; с другой — черная
доска, на которой кружками отмечались наши большие проступки и крестиками — маленькие. Налево от
доски был угол, в который нас ставили на колени.
В окна, обращенные на лес, ударяла почти полная луна. Длинная белая фигура юродивого с одной
стороны была освещена бледными, серебристыми лучами месяца, с другой — черной тенью; вместе с тенями от рам падала на пол, стены и доставала до потолка. На дворе караульщик стучал в чугунную
доску.
Взлетела в воздух широкая соломенная шляпа, упала на землю и покатилась к ногам Самгина, он отскочил в
сторону, оглянулся и вдруг понял, что он бежал не прочь от катастрофы, как хотел, а задыхаясь, стоит в двух десятках шагов от безобразной груды дерева и кирпича; в ней вздрагивают, покачиваются концы
досок, жердей.
Четыре столба, аршина в полтора вышиной, на них настилка из
досок, потом с трех
сторон стенки из бамбуковых жердей, крытые пальмовыми листьями, четвертая
сторона открыта.
Подстегнув и подтянув правую пристяжную и пересев на козлах бочком, так, чтобы вожжи приходились направо, ямщик, очевидно щеголяя, прокатил по большой улице и, не сдерживая хода, подъехал к реке, через которую переезд был на пароме. Паром был на середине быстрой реки и шел с той
стороны. На этой
стороне десятка два возов дожидались. Нехлюдову пришлось дожидаться недолго. Забравший высоко вверх против течения паром, несомый быстрой водой, скоро подогнался к
доскам пристани.
Я дождался, пока снова отняли
доски от клетки львицы. Львица казалась спокойною. Прижавшись в заднем углу, она лежала, пригнув голову к лапам; она только вздыхала и, не двигаясь ни одним членом, тревожно бросала во все
стороны взоры, исполненные в одно и то же время и гордости и отчаянья.
После жизни душа переходит в вечность; вот вечность — и я провел с одной
стороны овальной фигуры черту до самого края
доски.
— Дайте вы мне какую-нибудь тяжелую работу, братцы! Не могу я так, без толку жить! Вы все в деле. Вижу я — растет оно, а я — в
стороне! Вожу бревна,
доски. Разве можно для этого жить? Дайте тяжелую работу!
В
стороне, у забора, положено бревно, поперек которого брошена
доска, и две девушки, лет по двенадцати, делают величайшие усилия, чтобы подскакнуть как можно выше.
За этой баррикадой дома по обеим
сторонам улицы необитаемы, вывесок нет, двери закрыты
досками, окна выбиты, где отбит угол стены, где пробита крыша.
Густая серая пыль, местами изборожденная следами прокатившихся по ней колес, сонная и увядшая муравка, окаймляющая немощеные улицы к
стороне воображаемых тротуаров; седые, подгнившие и покосившиеся заборы; замкнутые тяжелыми замками церковные двери; деревянные лавочки, брошенные хозяевами и заставленные двумя крест-накрест положенными
досками; все это среди полдневного жара дремлет до такой степени заразительно, что человек, осужденный жить среди такой обстановки, и сам теряет всякую бодрость и тоже томится и дремлет.
Публика загудела. Это была не обычная корзина аэростата, какие я видел на картинках, а низенькая, круглая, аршина полтора в диаметре и аршин вверх, плетушка из
досок от бочек и веревок. Сесть не на что, загородка по колено. Берг дал знак, крикнул «пускай», и не успел я опомниться, как шар рванулся сначала в
сторону, потом вверх, потом вбок, брошенный ветром, причем низком корзины чуть-чуть не ударился в трубу дома — и закрутился… Москва тоже крутилась и проваливалась подо мной.
Лес; две неширокие дороги идут с противоположных
сторон из глубины сцены и сходятся близ авансцены под углом. На углу крашеный столб, на котором, по направлению дорог, прибиты две
доски с надписями; на правой: «В город Калинов», на левой: «В усадьбу Пеньки, помещицы г-жи Гурмыжской». У столба широкий, низенький пень, за столбом, в треугольнике между дорогами, по вырубке мелкий кустарник не выше человеческого роста. Вечерняя заря.
Наконец
доска, закрывавшая изнутри маленькое окошко каморы, тихо отошла в
сторону, и лицо Гришки выглянуло наружу.
Рыжий, захлебываясь словами, всё время говорил о чем-то на ухо человеку с бакенбардами, точно отвечал учителю, хорошо зная урок и гордясь этим. Его слушателю было щекотно и любопытно, он легонько качал головою из
стороны в
сторону, и на его плоском лице рот зиял, точно щель на рассохшейся
доске. Иногда ему хотелось сказать что-то, он начинал странным, мохнатым голосом...
Стучали над головой Антипы топоры, трещали
доски, падая на землю, гулкое эхо ударов понеслось по лесу, заметались вокруг кельи птицы, встревоженные шумом, задрожала листва на деревьях. Старец молился, как бы не видя и не слыша ничего… Начали раскатывать венцы кельи, а хозяин её всё стоял неподвижно на коленях. И лишь когда откатили в
сторону последние брёвна и сам исправник, подойдя к старцу, взял его за волосы, Антипа, вскинув очи в небо, тихо сказал богу...
Поляна в лесу. Налево небольшой плетеный сарай для сена, у сарая, со
стороны, обращенной к зрителям, положена
доска на двух обрубках в виде скамьи; на правой
стороне два или три пня и срубленное сухое дерево, в глубине сплошь деревья, за ними видна дорога, за дорогой поля и вдали деревня. Вечерняя заря.
Один из соседей Фомы по парте, — непоседливый, маленький мальчик с черными, мышиными глазками, — вскочил с места и пошел между парт, за все задевая, вертя головой во все
стороны. У
доски он схватил мел и, привстав на носки сапог, с шумом, скрипя и соря мелом, стал тыкать им в
доску, набрасывая на нее мелкие, неясные знаки.
Компания расположилась на крайнем звене плота, выдвинутого далеко в пустынную гладь реки. На плоту были настланы
доски, посреди их стоял грубо сколоченный стол, и всюду были разбросаны пустые бутылки, корзины с провизией, бумажки конфет, корки апельсин… В углу плота насыпана груда земли, на ней горел костер, и какой-то мужик в полушубке, сидя на корточках, грел руки над огнем и искоса поглядывал в
сторону господ. Господа только что съели стерляжью уху, теперь на столе пред ними стояли вина и фрукты.
В сарае раздавался глухой шорох, точно по старым
доскам его пола таскали из
стороны в
сторону мешок, набитый чем-то мягким, ползал задыхающийся, сиплый голос Кузина и всё более глухие, всё более редкие крики Анатолия...
По
сторонам дома, направо и налево, стояли два одинаковых флигеля; у одного окна были забиты
досками, около другого, с открытыми окнами, висело на веревке белье и ходили телята.
Любимец трех государей [Любимец трех государей — Александра I, Николая I и Александра II.], Михайло Борисович в прежнее суровое время как-то двоился: в кабинете своем он был друг ученых и литераторов и говорил в известном тоне, а в государственной деятельности своей все старался свести на почву законов, которые он знал от
доски до
доски наизусть и с этой
стороны, по общему мнению, был непреоборим.
— С своей
стороны, Яков Петрович, — с одушевлением отвечал наш герой, — с своей
стороны, презирая окольным путем и говоря смело и откровенно, говоря языком прямым, благородным и поставив все дело на благородную
доску, скажу вам, могу открыто и благородно утверждать, Яков Петрович, что я чист совершенно и что, сами вы знаете, Яков Петрович, обоюдное заблуждение, — все может быть, — суд света, мнение раболепной толпы…
— Слава-богу лег на пол спать с своей принцессой, да во сне под лавку и закатись, а тут проснулся, испить захотел, кругом темень, он рукой пошевелил — с одной
стороны стена, повел кверху — опять стена, на другую
сторону раскинул рукой — опять стена (в крестьянах к лавкам этакие
доски набивают с краю, для красы), вот ему и покажись, что он в гробу и что его похоронили. Вот он и давай кричать… Ну, разутешили они нас тогда!
Над дверьми одной
стороны сеней висела черная
доска с надписью: «Контора»; над дверьми другой не было никакой надписи — да и не надо было: всякий знал хорошо, что тут жил Никита Федорыч.
Где-то в
стороне, далеко-далеко за рекою, слышался стук в чугунную
доску деревенского караульщика.
Никита (в
сторону). Вишь, привязались, право. (К Акиму.) Сказываю, что ничего не знаю. Ничего у меня с ней не было. (С злобой.) Вот те Христос, не сойти мне с
доски с этой. (Крестится.) Ничего знать не знаю. (Молчание. Никита продолжает еще горячее.) Что ж это вы меня на ней женить вздумали? Что ж, в самом деле, право, скандал. Нынче и нравов таких нет, чтоб силом женить. Очень просто. Да и побожился я — знать, не знаю.
Ограда около дома каменная, вороты толстого дерева, с одной
стороны калитка истинная, с другой ложная, для симметрии, в ней вставлена
доска, на
доске сидит обтерханный старик, по-видимому нищий.
— Горько мне стало на родной
стороне. Ни на что бы тогда не глядел я и не знай куда бы готов был деваться!.. Вот уже двадцать пять лет и побольше прошло с той поры, а как вспомнишь, так и теперь сердце на клочья рваться зачнет… Молодость, молодость!.. Горячая кровь тогда ходила во мне… Не стерпел обиды, а заплатить обидчику было нельзя… И решил я покинуть родну
сторону, чтоб в нее до гробовой
доски не заглядывать…
Звонкие голоса мельников, ловивших
доски, сияние неба и солнца, разноголосый крик на той
стороне, казавшийся так же веселым под этим чистым небом, белый клубочек дыма — все это создавало живую и радостную картину и наполняло душу бодростью и желанием деятельности, такой же живой и веселой.
Оттого, что неровно сохнут. Если приставить сырую
доску одной
стороной к печке, вода выйдет, и дерево сожмется с этой
стороны и потянет за собой другую
сторону; а сырой
стороне сжаться нельзя, потому что в ней вода, — и вся
доска погнется.
— Слишком много скромности с вашей
стороны, господин поручик! — не без едкости заметил Чарыковский. — Вы не пешка, а офицер, и потому на шахматной
доске имеете свои особые ходы. Впрочем… как вам угодно!
Со всех
сторон было одно и то же: пламя, дым, обгорелые бревна, стропила,
доски, оторванные листы железных крыш, мрачные остовы сгоревших домов, закопченные стены, выбитые окна, искры и головни…
Еще пуще боялись, чтоб крестьян не продал на вывоз он, либо не выселил в дальние вотчины — не видать тогда дочки до гробовой
доски, не знавать и ей ни рода, ни племени, изныть и покончить жизнь на чужой
стороне.
На дворе его сменило благоухание цветника, отгороженного невысокой, весело раскрашенной решеткой. Цветы густыми коврами шли в разные
стороны в виде опахал. Цветник вдруг напомнил ему дачу, клумбы палисадника, лес,
доску между двумя соснами, разговор с Серафимой, ту минуту, когда он стал впервые на колени перед Калерией.
— Да, — вот это штука! — сказал Сафроныч и, выйдя к забору, попробовал и калитку и ворота: видит — точно, они не отпираются; постучал, постучал: никто не отвечает. Забит костистый человек на своем заднем дворе, как в ящике. Взлез Василий Сафроныч на сарайчик и заглянул через забор — видит, что и ворота и калитка со
стороны Гуго Карлыча крепко-накрепко
досками заколочены.
С ним была чернильница и все принадлежности для письма. Из хижины вынесена
доска и поставлена на два пня: она служила письменным столом. Послание было наскоро изготовлено, отдано одному из солдат, который казался более надежным, и привязано ему на крест. Служивые выпровожены с благословением на дорогу к Менцену, дав клятву исполнить сделанное им поручение. С другой
стороны, начальник раскольников, довольный своими замыслами, отправился с братьею, куда счел надежнее.
На пирамиде, стоявшей с правой
стороны, виден был герб Потемкина, осененный двумя знаменами великого гетмана; на черной
доске изображена была белыми буквами следующая надпись...
Когда после перевозил я его на ту
сторону, он повалился на паром и давай головой биться о
доски и выть.
Налево от входа из лагеря, в тени, далеко ложившейся на землю от уцелевшей в этой
стороне ограды, сидели друг к другу лицом, придерживая на коленях шахматную
доску, Преображенского полка майор Карпов и драгунского своего имени полковник князь Вадбольский.
Леандров. Хитро придумано! (В
сторону.) С моим сыном на одной
доске сын Парфеныча… Уф! скреплюсь и полезу для него хоть в удавку.
Не теряя золотого времени, Николай Леопольдович вышел к подъезду, жестом остановил хотевшего подать лошадей кучера и перешел через двор, к стовшему в
стороне большому флигелю, на массивно-дубовой парадной двери которого была привинчена медная
доска с надписью: «Владислав Казимирович Савицкий».
На каждой оных
стороне высечено было по круглому окну, около которых снаружи размалеванные часовые
доски находились, а внутри осьмиугольный бумажный большой фонарь (со множеством зажженных свечей) висел, у которого на каждой
стороне всякие смешные фигуры намалеваны были.
Он весь виден был с ливонской
стороны: белые ряды палаток и между ними отличные, начальнические, черные нити регулярной конницы, пестрые табуны восточных всадников, пирамиды оружий, значки, пикеты — все как будто искусно расставлено было на шашечной
доске, немного к зрителю наклоненной.
На главной
доске складня изображены были великомученица София с дочерьми своими, а на другой
стороне святой благоверный князь Владимир.
Обе
стороны Гремучего Верха сообщались между собою множеством узеньких тропинок, из которых противу каждой были переброшены с одной
стороны на другую утлые лавы, сколоченные на живую руку из пары
досок и снабженные перилами из одной тонкой слежки, привязанной кое-как к колу или к надбережной раките.
Расчистив дорогу, Денисов остановился у входа на мост. Небрежно сдерживая рвавшегося к своим и бившего ногой жеребца, он смотрел на двигавшийся ему навстречу эскадрон. По
доскам моста раздались прозрачные звуки копыт, как будто скакало несколько лошадей, и эскадрон, с офицерами впереди, по четыре человека в ряд, растянулся по мосту и стал выходить на ту
сторону.
С одного конца канавы делались ступеньки, и это был сход, крыльцо; сама канава была комната, в которой у счастливых, как у эскадронного командира, в дальней, противуположной ступеням
стороне, лежала на кольях
доска — это был стол.
— Кто по средине моста бежит? На права
сторона! Юнкер, назад! — сердито закричал он и обратился к Денисову, который, щеголяя храбростью, въехал верхом на
доски моста.