В этом они очень отличаются не только от Достоевского, не только от Вл. Соловьева, более связанного со
стихией воздуха, чем стихией земли, но даже от К. Леонтьева, уже захваченного катастрофическим чувством жизни.
Неточные совпадения
— Спасибо за предложение, Анна Сергеевна, и за лестное мнение о моих разговорных талантах. Но я нахожу, что я уж и так слишком долго вращался в чуждой для меня сфере. Летучие рыбы некоторое время могут подержаться на
воздухе, но вскоре должны шлепнуться в воду; позвольте же и мне плюхнуть в мою
стихию.
Раза два мы встречали болотных курочек-лысух — черных ныряющих птичек с большими ногами, легко и свободно ходивших по листьям водяных растений. Но в
воздухе они казались беспомощными. Видно было, что это не их родная
стихия. При полете они как-то странно болтали ногами. Создавалось впечатление, будто они недавно вышли из гнезда и еще не научились летать как следует.
«Мари, — писал он, — вы уже, я думаю, видите, что вы для меня все: жизнь моя,
стихия моя, мой
воздух; скажите вы мне, — могу ли я вас любить, и полюбите ли вы меня, когда я сделаюсь более достойным вас? Молю об одном — скажите мне откровенно!»
Хотя иногда набежит туча с грозой и сильным вихрем, с частым и крупным дождем, который забьет ваши наплавки под траву, в шумные брызги и пузыри изрубит гладкую поверхность воды, взмутит ее, если она неглубока, отнесет длинные плетеницы трав туда, где их не бывало, так изменит положение места уженья, что вы сами его не узнаете… но туча пронеслась, влажная, парная теплота разливается в
воздухе, мгновенно наступает глубокая тишина, все приходит в порядок: круглые, зеленые лопухи медленно отплывают на свое прежнее место, длинные листья прибрежной травы снова расстилаются широко над водою, и рыба, испуганная на время внезапным возмущением
стихий, с новою жадностью бросается на ваши, между тем оправленные, крючки.
— Еще бы! — смело может оказать, что «я вся огонь и
воздух, и предоставляю остальные
стихии низшей жизни»!
От сего-то стали поклоняться кто солнцу, кто луне, кто множеству звезд, кто самому небу вместе с светилами, которым дали править в мире и качеством и количеством движения, а кто
стихиям: земле, воде,
воздуху, огню» [Иб., 23–24.].
— Не правда ли, м-р Вандергуд, — сознание, что вы парите в
воздухе и завоевали эту непокорную
стихию, наполнило вас чувством гордости за человека, который завоевал…
Был кругом обыкновенный российский большой вокзал. Толкались обычные носильщики, кондуктора, ремонтные рабочие, телеграфисты. Но не видно было обычных тупо-деловых, усталых лиц. Повсюду звучал радостный, оживленный говор, читались газеты и воззвания, все лица были обвеяны вольным
воздухом свободы и борьбы. И были перед нами не одиночные люди, не кучки «совращенных с пути», встречающих кругом темную вражду. Сама
стихия шевелилась и вздымалась, полная великой творческой силы.