Неточные совпадения
«Так же буду сердиться на Ивана кучера, так же буду спорить, буду некстати высказывать свои мысли, так же будет
стена между святая святых моей души и другими, даже женой моей, так же буду обвинять ее за свой страх и раскаиваться в этом, так же буду не понимать разумом, зачем я молюсь, и буду молиться, — но жизнь моя теперь, вся моя жизнь, независимо от всего, что может случиться со мной, каждая минута ее — не только не бессмысленна, как была прежде, но
имеет несомненный смысл добра, который я властен вложить в нее!»
Солнце сквозь окно блистало ему прямо в глаза, и мухи, которые вчера спали спокойно на
стенах и на потолке, все обратились к нему: одна села ему на губу, другая на ухо, третья норовила как бы усесться на самый глаз, ту же, которая
имела неосторожность подсесть близко к носовой ноздре, он потянул впросонках в самый нос, что заставило его крепко чихнуть, — обстоятельство, бывшее причиною его пробуждения.
В то самое время, когда Чичиков в персидском новом халате из золотистой термаламы, развалясь на диване, торговался с заезжим контрабандистом-купцом жидовского происхождения и немецкого выговора, и перед ними уже лежали купленная штука первейшего голландского полотна на рубашки и две бумажные коробки с отличнейшим мылом первостатейнейшего свойства (это было мыло то именно, которое он некогда приобретал на радзивилловской таможне; оно
имело действительно свойство сообщать нежность и белизну щекам изумительную), — в то время, когда он, как знаток, покупал эти необходимые для воспитанного человека продукты, раздался гром подъехавшей кареты, отозвавшийся легким дрожаньем комнатных окон и
стен, и вошел его превосходительство Алексей Иванович Леницын.
Комната была, точно, не без приятности:
стены были выкрашены какой-то голубенькой краской вроде серенькой, четыре стула, одно кресло, стол, на котором лежала книжка с заложенною закладкою, о которой мы уже
имели случай упомянуть, несколько исписанных бумаг, но больше всего было табаку.
Народу было пропасть, и в кавалерах не было недостатка; штатские более теснились вдоль
стен, но военные танцевали усердно, особенно один из них, который прожил недель шесть в Париже, где он выучился разным залихватским восклицаньям вроде: «Zut», «Ah fichtrrre», «Pst, pst, mon bibi» [«Зют», «Черт возьми», «Пст, пст, моя крошка» (фр.).] и т.п. Он произносил их в совершенстве, с настоящим парижским шиком,и в то же время говорил «si j’aurais» вместо «si j’avais», [Неправильное употребление условного наклонения вместо прошедшего: «если б я
имел» (фр.).] «absolument» [Безусловно (фр.).] в смысле: «непременно», словом, выражался на том великорусско-французском наречии, над которым так смеются французы, когда они не
имеют нужды уверять нашу братью, что мы говорим на их языке, как ангелы, «comme des anges».
Лидия жила во дворе одного из таких домов, во втором этаже флигеля.
Стены его были лишены украшений, окна без наличников, штукатурка выкрошилась, флигель
имел вид избитого, ограбленного.
Илья Иванович иногда возьмет и книгу в руки — ему все равно, какую-нибудь. Он и не подозревал в чтении существенной потребности, а считал его роскошью, таким делом, без которого легко и обойтись можно, так точно, как можно
иметь картину на
стене, можно и не
иметь, можно пойти прогуляться, можно и не пойти: от этого ему все равно, какая бы ни была книга; он смотрел на нее, как на вещь, назначенную для развлечения, от скуки и от нечего делать.
Он блаженно улыбнулся, хотя в улыбке его и отразилось как бы что-то страдальческое или, лучше сказать, что-то гуманное, высшее… не умею я этого высказать; но высокоразвитые люди, как мне кажется, не могут
иметь торжественно и победоносно счастливых лиц. Не ответив мне, он снял портрет с колец обеими руками, приблизил к себе, поцеловал его, затем тихо повесил опять на
стену.
Но отец Аввакум
имел, что французы называют, du guignon [неудачу — фр.]. К вечеру стал подувать порывистый ветерок, горы закутались в облака. Вскоре облака заволокли все небо. А я подготовлял было его увидеть Столовую гору, назначил пункт, с которого ее видно, но перед нами стояли горы темных туч, как будто
стены, за которыми прятались и Стол и Лев. «Ну, завтра увижу, — сказал он, — торопиться нечего». Ветер дул сильнее и сильнее и наносил дождь, когда мы вечером, часов в семь, подъехали к отелю.
— Я удивляюсь, mon ange, — говорила она однажды Зосе, — что вам за охота похоронить себя летом в четырех
стенах, когда вы
имеете полную возможность устроиться совершенно иначе, как восточная царица… Да!..
Старик прослыл у духоборцев святым; со всех концов России ходили духоборцы на поклонение к нему, ценою золота покупали они к нему доступ. Старик сидел в своей келье, одетый весь в белом, — его друзья обили полотном
стены и потолок. После его смерти они выпросили дозволение схоронить его тело с родными и торжественно пронесли его на руках от Владимира до Новгородской губернии. Одни духоборцы знают, где он схоронен; они уверены, что он при жизни
имел уже дар делать чудеса и что его тело нетленно.
Собственно мистический характер зодчество теряет с веками Восстановления. Христианская вера борется с философским сомнением, готическая стрелка — с греческим фронтоном, духовная святыня — с светской красотой. Поэтому-то храм св. Петра и
имеет такое высокое значение, в его колоссальных размерах христианство рвется в жизнь, церковь становится языческая, и Бонаротти рисует на
стене Сикстинской капеллы Иисуса Христа широкоплечим атлетом, Геркулесом в цвете лет и силы.
Дома почти у всех были одного типа: одноэтажные, продолговатые, на манер длинных комодов; ни
стены, ни крыши не красились, окна
имели старинную форму, при которой нижние рамы поднимались вверх и подпирались подставками.
Но доступ в кофейную
имели не все. На
стенах пестрели вывески: «Собак не водить» и «Нижним чинам вход воспрещается».
На юге в обиходе совсем не употребляется слово совладелец, или половинщик, так как здесь на каждый участок полагается только по одному хозяину, но так же, как и на севере, есть хозяева, которые лишь причислены к селению, но домов не
имеют. Как в посту, так и в селениях совсем нет евреев. В избах на
стенах встречаются японские картинки; приходилось также видеть японскую серебряную монету.
Пыжи шерстяные употребительнее других у простых охотников; они
имеют одно преимущество, что шерсть не горит, но зато заряд прибивается ими не плотно, часть дроби иногда завертывается в шерсти, и такие пыжи, по мнению всех охотников, скорее пачкают внутренние
стены ствола.
3) Озера лесные, имеющие вид мрачный и цвет темный, если берега их не болотисты, а. сухи, если крупный лес со всех сторон плотною
стеною обступает воду; окруженные же иногда на далекое пространство топкими, даже зыбкими болотами, на которых растет только редкий и мелкий лес, они
имеют воду почти обыкновенного цвета.
Признаюсь откровенно, в эту минуту я именно только об этом и помнил. Но делать было нечего: пришлось сойти с ослов и воспользоваться гостеприимством в разбойничьем приюте. Первое, что поразило нас при входе в хижину, — это чистота, почти запустелость, царствовавшая в ней. Ясное дело, что хозяева,
имея постоянный промысел на большой дороге, не нуждались в частом посещении этого приюта. Затем, на
стенах было развешано несколько ружей, которые тоже не предвещали ничего доброго.
Сотни любопытных глаз следили все время, как барин осматривал фабрики, и можно было подумать, что все
стены и щели
имели глаза.
Комната
имела такой вид, точно кто-то сильный, в глупом припадке озорства, толкал с улицы в
стены дома, пока не растряс все внутри его. Портреты валялись на полу, обои были отодраны и торчали клочьями, в одном месте приподнята доска пола, выворочен подоконник, на полу у печи рассыпана зола. Мать покачала головой при виде знакомой картины и пристально посмотрела на Николая, чувствуя в нем что-то новое.
Он чувствовал, что не
имеет на меня ни малейшего влияния, что между нами стоит какая-то неодолимая
стена.
Пение кончается, и на этот раз аплодисманы раздаются с учетверенною силой, потому что все эти колодники, сидевшие вдоль
стены,
имеют полную надежду, что сюрпризы прекратились и они могут отправиться каждый по своему делу.
Благодаря таким благодушным суждениям ненавистники
имели возможность жить безмятежно и выжидать. По временам они лицемерили: говорили, что они не против жизненного преуспеяния, а исключительно только против потрясения основ, и когда их, так сказать, прижимали к
стене и требовали фактических указаний, они хитро подмигивали, говоря...
Сама губернаторша сравнительно с ней была гораздо старее, но зато
имела чрезвычайно величественную наружность и как бы рождена была делать парадные выходы и сидеть в своей губернаторской гостиной, где по задней
стене сделано было даже возвышение, на которое иногда она взбиралась, чтоб быть еще представительней, напоминая собой в этом случае худощавых театральных герцогинь в бархатных платьях, которых выводят в операх и балетах с толстыми икрами герцоги и сажают на золотое кресло, чтоб посмотреть и полюбоваться на танцующую толпу.
Петра Михайлыча знали не только в городе и уезде, но, я думаю, и в половине губернии: каждый день, часов в семь утра, он выходил из дома за припасами на рынок и
имел, при этом случае, привычку поговорить со встречным и поперечным. Проходя, например, мимо полуразвалившегося домишка соседки-мещанки, в котором из волокового окна [Волоковое окно — маленькое задвижное оконце, прорубавшееся в избах старинной постройки в боковых
стенах.] выглядывала голова хозяйки, повязанная платком, он говорил...
— Может быть, сбился? Увы, мне нет развития! Всё погубил! Верите ли, Николай Всеволодович, здесь впервые очнулся от постыдных пристрастий — ни рюмки, ни капли!
Имею угол и шесть дней ощущаю благоденствие совести. Даже
стены пахнут смолой, напоминая природу. А что я был, чем я был?
Прежде всего большой дом был исправлен внутри: мраморные
стены в зале, лопнувшие в некоторых местах, были сделаны совершенно заново; гостиная оклеилась начавшими тогда входить в употребление насыпными суконными обоями зеленого цвета; боскетная была вновь расписана; но богаче всего, по желанию Катрин, украсилась их общая с супругом спальня: она вся была обита в складку розовым штофом; мебель в ней
имела таковую же обивку.
Частный пристав, толстый и по виду очень шустрый человек, знал, разумеется, Тулузова в лицо, и, когда тот вошел, он догадался, зачем собственно этот господин прибыл, но все-таки принял сего просителя с полным уважением и предложил ему стул около служебного стола своего, покрытого измаранным красным сукном, и вообще в камере все выглядывало как-то грязновато: стоявшее на столе зерцало было без всяких следов позолоты; лежавшие на окнах законы не
имели надлежащих переплетов;
стены все являлись заплеванными; даже от самого вицмундира частного пристава сильно пахнуло скипидаром, посредством которого сей мундир каждодневно обновлялся несколько.
И прежде бывало, что от времени до времени на горизонте появлялась звезда с «косицей», но это случалось редко, во-первых, потому, что
стена, окружавшая ту беспечальную область, на вратах которой написано: «Здесь во всякое время едят пироги с начинкой», почти не представляла трещин, а во-вторых, и потому, что для того, чтобы, в сопровождении «косицы», проникнуть в эту область, нужно было воистину
иметь за душой что-либо солидное.
Она
имеет свой запах — тяжелый и тупой запах пота, жира, конопляного масла, подовых пирогов и дыма; этот запах жмет голову, как теплая, тесная шапка, и, просачиваясь в грудь, вызывает странное опьянение, темное желание закрыть глаза, отчаянно заорать, и бежать куда-то, и удариться головой с разбега о первую
стену.
В залах было грязновато, и уже с самого начала толпа казалась в значительной части пьяною. В тесных покоях с закоптелыми
стенами и потолками горели кривые люстры; они казались громадными, тяжелыми, отнимающими много воздуха. Полинялые занавесы у дверей
имели такой вид, что противно было задеть их. То здесь, то там собирались толпы, слышались восклицания и смех, — это ходили за наряженными в привлекавшие общее внимание костюмы.
Эта лестница, которую я увидел, выглянув в окно, вела под крышу дома, проходя наискось вверх
стены, и на небольшом расстоянии под окном
имела площадку.
Школа живописи и коммерческое училище тоже
имели честь видеть меня в своих
стенах.
Да, я ничего бы не
имел против. Я люблю картины. У меня теперь большая квартира, а
стены, извините за выражение, голые.
В театр впервые я попал зимой 1865 года, и о театре до того времени не
имел никакого понятия, разве кроме того, что читал афиши на
стенах и заборах. Дома у нас никогда не говорили о театре и не посещали его, а мы, гимназисты первого класса, только дрались на кулачки и делали каверзы учителям и сторожу Онисиму.
— И этого тоже, — спокойно заметил он, сделав длинной рукою широкий круг: в углах комнаты были нагромождены доски, ящики, всё
имело очень хаотичный вид, столярный и токарный станки у
стен были завалены деревом.
Комната женщины была узкая, длинная, а потолок её действительно
имел форму крышки гроба. Около двери помещалась печка-голландка, у
стены, опираясь в печку спинкой, стояла широкая кровать, против кровати — стол и два стула по бокам его. Ещё один стул стоял у окна, — оно было тёмным пятном на серой
стене. Здесь шум и вой ветра были слышнее. Илья сел на стул у окна, оглядел
стены и, заметив маленький образок в углу, спросил...
У
стены помещался широкий чёрный диван, круглый стол, вокруг стола три стула, тоже чёрных. Этот угол комнаты
имел вид печальный и зловещий.
Хотелось есть, но, не зная —
имеет ли право спросить себе чаю и хлеба, он сидел, неподвижный, точно камень, до поры, пока не услыхал стук в
стену.
— Гляди-ка сюда! — продолжал Долинский,
имея в виду привлечь глаза мальчика к
стене, чтобы он далее не трогался и не глянул как-нибудь вниз…
Лицо барона приняло скучающее выражение и напомнило несколько то выражение, которое он
имел в начале нашего рассказа, придя с князем в книжную лавку; он и теперь также стал рассматривать висевшую на
стене карту. Наконец, Анна Юрьевна сделала восклицание.
Пересмотрев давным-давно прибитые по
стенам почтового двора — и Шемякин суд, и Илью Муромца, и взятие Очакова, прочитав в десятый раз на знаменитой картине «Погребение Кота» красноречивую надпись: »Кот Казанской, породы Астраханской,
имел разум Сибирской», — Рославлев в сотый раз спросил у смотрителя в изорванном мундирном сюртуке и запачканном галстуке, скоро ли дадут ему лошадей, и хладнокровный смотритель повторил также в сотый раз свое невыносимое: «Все, сударь, в разгоне; извольте подождать!»
Молчали и, как
стена, не
имели глаз. Вдруг, все так же пряча взор, шагнул блестящими сапогами Васька Соловей и по первому звуку покорно спросил...
Переехав, начали было расставлять мебель, но на половине бросили, и через два месяца комнаты
имели такой же вид, как и в первый день переезда: в передней стояли забитые ящики и сундуки, завернутые в мочалу вешалки — платья вешали на гвоздиках в
стене, оставшихся от кого-то прежнего; стоял один сундук и в столовой, и горничная составляла на него грязную посуду во время обеда.
Пробовать снова открыть
стену библиотеки не было никаких оснований, — перед глазами моими был тупик, выложенный квадратным камнем, который не понимал, что такое «Сезам», и не
имел пунктов, вызывающих желание нажать их.
Этот проход,
имея мраморный пол из серых с синими узорами плит, был значительно шире, но заметно короче; его совершенно гладкие
стены были полны шнуров, тянущихся по фарфоровым скрепам, как струны, из конца в конец.
И я,
имея оправдание, что не преследовал никаких дурных целей, степенно обошел дом, увидел со стороны моря раскрытое окно, признал узор занавески и сел под ним спиной к
стене, слыша почти все, что говорилось в комнате.
На самом краю сего оврага снова начинается едва приметная дорожка, будто выходящая из земли; она ведет между кустов вдоль по берегу рытвины и наконец, сделав еще несколько извилин, исчезает в глубокой яме, как уж в своей норе; но тут открывается маленькая поляна, уставленная несколькими высокими дубами; посередине в возвышаются три кургана, образующие правильный треугольник; покрытые дерном и сухими листьями они похожи с первого взгляда на могилы каких-нибудь древних татарских князей или наездников, но, взойдя в середину между них, мнение наблюдателя переменяется при виде отверстий, ведущих под каждый курган, который служит как бы сводом для темной подземной галлереи; отверстия так малы, что едва на коленах может вползти человек, ко когда сделаешь так несколько шагов, то пещера начинает расширяться всё более и более, и наконец три человека могут идти рядом без труда, не задевая почти локтем до
стены; все три хода ведут, по-видимому, в разные стороны, сначала довольно круто спускаясь вниз, потом по горизонтальной линии, но галлерея, обращенная к оврагу,
имеет особенное устройство: несколько сажен она идет отлогим скатом, потом вдруг поворачивает направо, и горе любопытному, который неосторожно пустится по этому новому направлению; она оканчивается обрывом или, лучше сказать, поворачивает вертикально вниз: должно надеяться на твердость ног своих, чтоб спрыгнуть туда; как ни говори, две сажени не шутка; но тут оканчиваются все искусственные препятствия; она идет назад, параллельно верхней своей части, и в одной с нею вертикальной плоскости, потом склоняется налево и впадает в широкую круглую залу, куда также примыкают две другие; эта зала устлана камнями,
имеет в
стенах своих четыре впадины в виде нишей (niches); посередине один четвероугольный столб поддерживает глиняный свод ее, довольно искусно образованный; возле столба заметна яма, быть может, служившая некогда вместо печи несчастным изгнанникам, которых судьба заставляла скрываться в сих подземных переходах; среди глубокого безмолвия этой залы слышно иногда журчание воды: то светлый, холодный, но маленький ключ, который, выходя из отверстия, сделанного, вероятно, с намерением, в
стене, пробирается вдоль по ней и наконец, скрываясь в другом отверстии, обложенном камнями, исчезает; немолчный ропот беспокойных струй оживляет это мрачное жилище ночи...
Но наконец, прижатый к
стене, ты как-то загадочно киваешь в ту сторону, где
имеет квартиру становой пристав Грацианов.
Эта
стена, однако ж, не с неба свалилась и не из земли выросла. Мы
имели свою интеллигенцию, но она заявляла лишь о готовности следовать приказаниям. Мы
имели так называемую меньшую братию, но и она тоже заявляла о готовности следовать приказаниям. Никто не предвидел, что наступит момент, когда каждому придется жить за собственный счет. И когда этот момент наступил, никто не верит глазам своим; всякий ощупывает себя словно с перепоя и, не находя ничего в запасе, кроме талантливости, кричит: «Измена! бунт!»