Зойкина квартира

Вечер.

Аметистов (хохочет).

Видала, что значит Александр Аметистов? Я же говорил!

Зоя.

Ты не глуп, Александр Аметистов.

Аметистов.

Не глуп. Вы слышите, товарищи, — не глуп. Что, Зоечка, хорошо я работаю?

Зоя.

Да, ты исправился и поумнел.

Аметистов.

Ну, Зоечка, половина твоего богатства сделана моими мозолистыми руками, и визу ты мне выправишь. Ах, Ницца, Ницца, когда же я тебя увижу? Лазурное море, и я на берегу его в белых брюках! Не глуп! Я-гениален!

Зоя.

Слушай, гениальный Аметистов, об одном тебя попрошу, не говори ты по французски. По крайней мере при Алле не говори. Ведь она на тебя глаза таращит.

Аметистов.

Что это значит? Я плохо, может быть, говорю?

Зоя.

Ты не плохо говоришь… ты кошмарно говоришь!

Аметистов.

Это нахальство, Зоя. Пароль донер [Parole d'honneur. – Честное слово (фр.).]. Я с десяти лет играю в шмендефер, и на тебе. Плохо говорю по-французски!

Зоя.

И еще: зачем ты врешь поминутно? Какой ты, ну какой ты, к черту, кирасир? И кому это нужно?

Аметистов.

Нету у тебя большего удовольствия, чем какую-нибудь пакость сказать человеку. Вот характер! Будь моя власть, я бы тебя за один характер отправил бы в Нарым.

Зоя.

Но так как власть не твоя, так готовься скорее. Не забудь, сейчас Гусь будет. Я иду переодеваться. (Уходит.)

Аметистов.

Гусь? Что ж ты молчишь? (Впадает в панику.) Гусь, гусь, гусь! Господа, Гусь! (Лезет вверх по лестнице, снимает портрет Маркса.) Слезайте, старичок, нечего вам больше смотреть. Ничего интересного больше не будет. И где это ласточкино гнездо. Небесная Империя! Племянница Манюшка!

Манюшка (появляясь).

Вот она я.

Аметистов.

Мне интересно, чего ты там сидишь? Я, что ль, один все буду двигать?

Манюшка.

Я посуду мыла.

Аметистов.

Успеешь с посудой. Помогай! Квартира под руками Аметистова и Манюшки волшебно преображается. Звонок три раза. Маэстро. Открывай.

Манюшка.

Здравствуйте, Павел Федорович.

Обольянинов (во фраке).

Здравствуй, Манюша. Здравствуйте.

Аметистов.

Маэстро, мое почтение.

Обольянинов.

Простите, я давно хотел попросить вас: называйте меня по имени и отчеству.

Аметистов.

Чего ж вы обиделись? Вот чудак человек! Между людьми одного круга… Да и что плохого в слове «маэстро»?

Обольянинов.

Просто это непривычное обращение режет мне ухо, вроде слова «товарищ».

Аметистов.

Пардон-пардон. Это большая разница. Кстати о разнице: нет ли у вас папиросочки?

Обольянинов.

Конечно, прошу вас.

Аметистов.

Мерси боку [Merci beaucoup. – Большое спасибо (фр.).]

Обольянинов.

Зоя, к вам можно?

Зоя (за сценой).

Нет, Павлик, погодите, я еще не одета. Как вы себя чувствуете?

Обольянинов.

Сносно, мерси.

Аметистов (Манюшке).

Давай нимфу.

Манюшка.

Сейчас. (Выдвигает из-за занавеса картину обнаженной женщины.) Ги…

Аметистов.

Вот это я понимаю! Хорошая картиночка. Граф, что вы скажете про этот сюжетик? Манюшка. Не чета тебе?

Манюшка.

Бесстыдник. А может, я лучше. (Скрывается.)

Аметистов.

Вуаля! [Voila! – Смотрите-ка! (фр.)] Ведь это рай. А? Граф, да вы гляньте, развеселитесь, что вы сидите, как квашня!

Обольянинов.

Что это такое — квашня?

Аметистов.

Ну, с вами не разговоришься! Как квартиру находите? А?

Обольянинов.

Очень уютно. Отдаленно напоминает мою прежнюю квартиру.

Аметистов.

Хороша была?

Обольянинов.

Очень хороша, только у меня ее отобрали.

Аметистов.

Да неужели?

Обольянинов.

Какие-то с рыжими бородами выкинули меня…

Аметистов.

Это печальная история.

Зоя.

Павлик! Здравствуйте! Вы сегодня бледный. Ну-ка, идите к свету, я погляжу на вас… Тени под глазами…

Обольянинов.

Нет, это пустяки. Просто я сегодня слишком долго спал.

Зоя.

Ну, идемте ко мне, посидим до гостей. (Скрывается с Оболъяниновым.)

Условный звонок-три долгих, два коротких.

Аметистов.

Вот он, черт его возьми… Где ты пропадал?

Херувим. (с узлом).

Я мал-мала юпки гладил.

Аметистов.

Ну тебя к богу с твоими юбками. Кокаину принес?

Херувим.

Да.

Аметистов.

Давай, давай! Слушай, ты, Сам-Пью-Чай, смотри мне в глаза.

Херувим.

Смотлю тебе галаза.

Аметистов.

Отвечай по совести: аспирину подсыпал?

Херувим.

Ниэт… ниэт…

Аметистов.

Ох, знаю я тебя. Бандит ты! Ну, если только подсыпал, бог тебя накажет! (Hюxaeт.)

Херувим.

Мал-мала наказит.

Аметистов.

Да не мал-мала, а он тебя на месте пришибет. Стукнет по затылку, и нет китайца! Не сыпь аспирин в кокаин. Нет, хороший кокаин. Чувствую. Мысли яснее. При такой чертовой гонке порядочному человеку невозможно без кокаина. Ну, уважаемый сын Поднебесной Империи, переодевайся.

Херувим.

Счас. (Надевает китайскую кофту и шапочку.)

Аметистов.

Совершенно другой разговор. И на какого черта вы, китайцы, себе косы бреете. С косой тебе совершенно другая цена была бы! Звонок условный. Ага. Мымра. Эта аккуратнее всех.

Херувим.

Мымла писла.

Аметистов.

Цыть ты! Какая она тебе Мымра!

Мымра.

Здравствуйте, Александр Тарасович. Здравствуй, Херувимчик! Сегодня как-то особенно нарядно. Ах, какая прелесть! Хризантемы. Это мой любимый цветок. Обожаю. (Поет.) И на могилу обещай ты приносить мне хризантемы…

Аметистов.

Шли бы вы одеваться, Наталия Николаевна, а то поздно. Сегодня большой день: новые модели будем демонстрировать.

Мымра.

Прислали? Ах, какая прелесть! (Убегает.) Херувим зажег китайский фонарь в нише, дымит курением.

Аметистов.

Не очень налегай.

Херувим.

Я не буду налегай. (Хлопочет, исчезает.)

Звонок.

Лизанька.

Почтение администратору этого монастыря.

Аметистов.

Бон суар [Bonsoir. – Добрый вечер (фр.).], Лизанька. Летите переодевайтесь, сейчас будет важное лицо.

Лизанька.

Ну? Мне?

Аметистов.

Это уж от него зависит.

Лизанька.

А то я в последнее время почему-то в загоне. (Исчезает.)

Звонок.

Аметистов (летит к зеркалу, охорашивается).

Здравствуйте, мадам Иванова…

Иванова.

Дайте мне папироску.

Аметистов.

Манюшка. Папиросы! Пауза. Холодно на дворе?

Иванова.

Да.

Аметистов.

У нас сюрприз: модели пришли из Парижа.

Иванова.

Это хорошо.

Аметистов.

Изумительные. Прямо пальчики оближешь.

Иванова.

Ага.

Аметистов.

Вы в трамвае приехали?

Иванова.

Да.

Аметистов.

Народу много в трамвае?

Иванова.

Да.

Манюшка (подает папиросы).

Вот.

Аметистов.

Вот-с. Прошу.

Иванова.

Спасибо. (Уходит.)

Аметистов.

Вот женщина! Ей-богу. Всю жизнь с такой можно прожить, и не соскучишься. Не то что ты — тарахтишь, тарахтишь.

Манюшка.

Я ведь необразованная.

Аметистов.

А ты образовывайся, деточка. А ты только с китайцами умеешь перемигиваться.

Манюшка.

Ничего я не перемигиваюсь… Властный звонок.

Аметистов.

Он! Узнаю звонок коммерческого директора. Великолепно звонит! Открывай, впускай. Потом сейчас же лети переодеваться. Херувим будет подавать.

Херувим (возбужден).

Гусь идет. (Исчезает.)

Манюшка.

Ах, батюшки! Гусь! (Бежит открывать.)

Аметистов.

Зоя, Гусь! Зоя, Гусь! Принимай. Я исчезаю. (Исчезает.)

Зоя (в роскошном туалете).

Как я рада, милый Борис Семенович!

Гусь.

Здравствуйте, Зоя Денисовна, здравствуйте!

Зоя.

Садитесь сюда, здесь уютнее. Ай-яй-яй, какой же вы нехороший!

Гусь.

Вы мне говорите, что я нехороший? Это замечательно. Вся Москва мне твердит на всех перекрестках, что я именно хороший, и только вы одна находите, что это наоборот.

Зоя.

Ах, Борис Семенович. Москва льстива. Она преклоняется перед людьми, занимающими такое громадное положение, как ваше, а я бедная портниха, мне все равно. Ай-яй! Сосед, близкий знакомый, а хоть бы раз зашел.

Гусь.

Поверьте мне, я с удовольствием, но у меня…

Зоя.

Я шучу… Я знаю, что у вас дела по горло.

Гусь.

Не по горло, а вот сколько. Утром заседание, в полдень заседание, днем заседание, вечером заседание, а ночью…

Зоя.

Тоже заседание.

Гусь.

Нет, бессонница.

Зоя.

Бедненький, вы переутомитесь.

Гусь.

Уже.

Зоя.

Ну, вот видите. Вам нужно развлекаться!

Гусь.

О том, чтобы я развлекался, не может быть и речи… (Увидел картину.) Ай, замечательный художник… Замечательный художник… прямо замечательный.

Зоя.

Французская школа.

Гусь.

Замечательная школа. Вот это школа! Скажите, вы не хотите продать эту картину?

Зоя.

А вы хотели бы ее купить?

Гусь.

Да, я ничего бы не имел против. Я люблю картины. У меня теперь большая квартира, а стены, извините за выражение, голые.

Зоя.

Так вы бы хотели на голую стену повесить голую женщину? Я и не знала, что вы такой.

Гусь.

Вы пикантная женщина.

Зоя.

Ах, какая там пикантная. Старость, старость, дорогой Борис Семенович. Картину я не собираюсь продавать, но, когда я буду уезжать за границу, я вам ее подарю.

Гусь.

С какой же стати?

Зоя.

Вы обидите меня отказом. Ни слова. Вы так много сделали для меня. Мастерская обязана вам своим существованием.

Гусь.

Ах, это пустяки. Кстати о мастерской. Я ведь к вам отчасти по делу. Только это между нами. Мне нужен парижский туалет. Знаете, какой-нибудь крик моды, червонцев на двадцать или двадцать пять.

Зоя.

Понимаю. Подарок.

Гусь.

Между нами.

Зоя.

Ах, плутишка! Влюблен! Ну, сознавайтесь. Влюблен?

Гусь.

Между нами.

Зоя.

Не бойтесь. Не скажу супруге. Ах, мужчины, ах, мужчины!

Гусь.

Замечательный художник.

Зоя.

Хорошо, сейчас мы все это устроим. Только Уговор: это тоже между нами. Мой администратор покажет вам модели, и вы выберете все, что вам нужно. А потом будем ужинать. Сегодня вы мой, я вас не выпущу.

Гусь.

Мерси. У вас есть администратор? Это замечательно. Посмотрим, посмотрим, какой у вас такой администратор.

Зоя.

Сейчас вы его увидите. (Скрывается.)

Аметистов (во фраке, внезапно).

Кан он парль дю солен, он вуа ле рейон. Что в переводе на русский язык означает: когда говорят о солнце, видят его лучи.

Гусь.

Это вы мне про лучи?

Аметистов.

Вам, глубокоуважаемый Борис Семенович. Позвольте представиться Аметистов.

Гусь.

Гусь.

Аметистов.

Желаете иметь туалетик? Доброе дело задумали, доброе дело задумали, многоуважаемый Борис Семенович. Могу вас уверить, что такого выбора вы нигде в Москве не встретите. Херувим!

Херувим появился.

Гусь.

Позвольте. Это же китаец!

Аметистов.

Точно так. Китаец, с вашего позволения. Не обращайте на него внимания, почтеннейший Борис Семенович. Обыкновенный сын Поднебесной Империи, и отличается только одним качеством — примерной честностью.

Гусь.

А зачем китаец?

Аметистов.

Преданный старый мои лакей, драгоценнейший Борис Семенович. Вывез я его из Шанхая, где долго странствовал, собирая материалы.

Гусь.

Это замечательно. Для чего материалы?

Аметистов.

Для большого этнографического труда. Впрочем, я вам как-нибудь после расскажу о своих скитаниях, глубочайше уважаемый мною Борис Семенович. Вы прямо будете рыдать. Херувим! Дай нам чего-нибудь прохладительного.

Херувим.

Сицас. (Исчезает и тотчас появляется с шампанским.)

Аметистов.

Прошу.

Гусь.

Это шампанское? Замечательно вы поставили дело, гражданин администратор.

Аметистов.

Же панс [Je pensel – Я думаю! (фр.)]! Поработав у Пакэна в Париже, можно приобрести навык.

Гусь.

Вы работали в Париже?

Аметистов.

Пять лет, любезнейший Борис Семенович. Херувим, можешь идти.

Херувим исчезает

Гусь.

Вы знаете, если б я верил в загробную жизнь, я бы сказал, что он действительно вылитый Херувим.

Аметистов.

Глядя на него, невольно уверуешь. Вашe здоровье, глубоко и искренне уважаемый мною Борис Семенович! А также здоровье вашего почтенного треста тугоплавких металлов! Ура, ура и ура! Нет, нет, до дна, не обижайте фирмы.

Гусь.

У вас замечательно поставлено дело.

Аметистов.

Будьте спокойны. Итак, она блондинка, шатенка? Гусь. Кто?

Аметистов.

Пардон-пардон. Та уважаемая особа женского пола, для которой предназначается туалет.

Гусь.

Между нами — она светлая брюнетка.

Аметистов.

У вас есть вкус. Прошу вас еще бокальчик, а также попрошу привстать.

Гусь.

Так?

Аметистов.

Мерси, благодарю вас. К этой визитке светлая брюнетка прямо сама просится. Гигантский вкус у вас, Борис Семенович! Иначе, впрочем, и быть не может.

Гусь.

Позвольте, а если я сниму визитку?

Аметистов.

Если вы снимете вашу уважаемую визитку, мы к ней подберем такой пандан из области брюнеток, что вы будете поражены.

Гусь.

Я уже поражен вашей постановкой.

Аметистов.

Херувим! Херувим появился. Попроси маэстро, а также мадемуазель Лиз.

Херувим.

Сицас. (Исчезает.)

Обольянинов выходит.

Аметистов.

Конт [Comte – граф (фр.).] Обольянинов. Располагайтесь поудобнее, милейший Борис Семенович. Миндалю? (Затемняет сцену, хлопнув в ладоши.) Ателье!

Обольянинов у рояля. Играет печальное. Открывается освещенная эстрада, и на ней появляется Лизанька в зеленом туалете. Изображает замерзающую девушку. Херувим сыплет на нее снег.

Аметистов (монотонно).

Что вы плачете так, одинокая бедная девочка. (Пауза.) Кокаином распятая в мокрых бульварах Москвы. Лизанька умирает возле уличной урны. Ваш сиреневый трупик закроет саваном мгла.

Лизанька оживает, танцует бурно.

Анфан террибль [Enfant terrible. – Ужасное дитя (фр.).]. Мерси, мадмазель.

Лизанька.

Вытряхиваться?

Аметистов.

Вытряхайтесь, Лизанька. Лизанька исчезает, Обольянинов прекращает музыку. Занавеску закрывает Аметистов. Что вы скажете, драгоценнейший Борис Семенович?

Гусь.

Да-а…

Аметистов.

Бокальчик?

Гусь.

Мерси. Нет, вы прямо обаятельная личность.

Аметистов.

Знаете, Борис Семенович. Пообтесался в свое время. Потерся при дворе.

Гусь.

Вы были при дворе?

Аметистов.

Точно так. Я, знаете ли, если расскажу вам некоторые тайны своего деторождения, вы прямо изойдете слезами.

Гусь.

Это замечательно. Э… у вас есть, может быть, что-нибудь более…

Аметистов.

Закрытое…

Гусь.

Открытое…

Аметистов.

Узнаю ваш вкус, почтеннейший Борис Семенович. И поверьте фирме. (Берет скрипку.) Ателье!

Мымра на эстраде в роскошном и открытом туалете кормит искусственных голубей. Аметистов играет на скрипке ноктюрн Шопена под аккомпанемент Обольянинова. Не выгибайтесь так, Наталья Николаевна. Вечер еще впереди.

Мымра.

Не смейте мне делать замечания!

Аметистов (играя).

Больше жизни, мадмуазель Натали!

Музыка прекращается. Фить!

Мымра (исчезая).

Невежа!

Аметистов (ей вслед).

By зет тре земабль [Vous-etez tres aimable. – Вы очень любезны (фр.).]. Как вы находите, очаровательнейший Борис Семенович?

Манюшка появляется на эстраде в русском костюме.

Аметистов.

Мадемуазель Мари, стиль рюсс! Маэстро!

Обольянинов играет «Светит месяц». Манюшка танцует. Аметистов играет на балалайке.

Херувим (интимно).

Мануска! Когда танцуиси, мене самалатли, гости не самалатли.

Манюшка (интимно).

Уйди, черт ревнивый!

Обольянинов.

Я играю, горничная на эстраде танцует… Бывшие куры… Что происходит в Москве?

Аметистов.

Цсс.

Манюшка.

Скатывайся с эстрады, накрывай ужин в два счета. (Гусю.) Э бьен? [Et bien? – Hy как? (фр.)]

Гусь (восторженно).

Ателье!

Аметистов.

Совершенно верно, обаятельнейший Борис Семенович! Ателье!

Иванова появляется на эстраде в роскошном и рискованном платье. Обольянинов играет страстный вальс.

Аметистов.

Что скажете, Борис Семенович? Моя постановочка. (Вбегает на эстраду, танцует с Ивановой. В паузе показывает.) Декольте сюр ле бра [Dekollte sur les bras. -Декольтированные плечи (фр.).]. (Танцует. В паузе.) Декольте… (ищет складку) сюр ле до [Dekollte sur le dos.-Открытая спина (фр.).]. (Танцует.) В сущности, я очень несчастлив, мадам Иванова. Моя мечта уехать с любимой женщиной в Ниццу, туда, где цветут рододендроны…

Иванова (танцуя).

Болтун.

Аметистов (заканчивая танец, бросает Иванову к ногам Гуся.)

Я-палач! Музыка обрывается.

Херувим (выбегает из-за занавески, аплодирует).

Постановсика! Постановсика! Аметистова!

Аметистов (скромно).

Ну что ты. Что ты.

Херувим исчезает.

Что вы скажете, чудеснейший Борис Семенович, по поводу разрезов на этом платье?

Гусь.

Где вы их видите, гражданин администратор?

Аметистов.

Мадам, продемонстрируйте мосье разрезы. Пардон-пардон. (Исчезает.)

Иванова.

Вам угодно видеть разрезы, мосье?

Гусь.

Очень вам признателен, до глубины души…

Иванова (внезапно садится к Гусю на колени).

Ах, что вы делаете! Дерзкий. Не смейте держать меня! Гусь. Кто вам сказал, что я вас держу?!

Иванова.

Дерзкий! В вас есть что-то африканское!

Гусь.

Вы мне льстите. Я никогда даже не был в Африке.

Иванова.

Ну, может быть, читали про нее. (Целует Гуся.) Что вы делаете? Нет, вы безумно дерзкий. Не трогайте меня, сейчас войдут сюда. Вы знаете, мне нравятся такие, как вы. Для вас, наверное, не существует препятствий. (Целует.) Я пропала…

Аметистов (появился внезапно).

Пардон!

Иванова.

Ах! (Исчезает.)

Гусь (исступленно).

Ателье!!

Аметистов.

Пардон. Ан-тракт!