Неточные совпадения
«Эк его неугомонный бес как обуял!» — подумал про себя Чичиков и решился во что бы то ни
стало отделаться от всяких бричек, шарманок и всех
возможных собак, несмотря на непостижимую уму бочковатость ребр и комкость лап.
Потому, в-третьих, что
возможную справедливость положил наблюдать в исполнении, вес и меру, и арифметику: из всех вшей выбрал самую наибесполезнейшую и, убив ее, положил взять у ней ровно столько, сколько мне надо для первого шага, и ни больше ни меньше (а остальное,
стало быть, так и пошло бы на монастырь, по духовному завещанию — ха-ха!)…
Самгин шел тихо, перебирая в памяти
возможные возражения всех «систем фраз» против его будущей
статьи. Возражения быстро испарялись, как испаряются первые капли дождя в дорожной пыли, нагретой жарким солнцем. Память услужливо подсказывала удачные слова, они легко и красиво оформляли интереснейшие мысли. Он чувствовал себя совершенно свободным от всех страхов и тревог.
Встречаясь со взволнованными из иноков, отец Паисий
стал даже выговаривать им: «Таковое и столь немедленное ожидание чего-то великого, — говорил он, — есть легкомыслие,
возможное лишь между светскими, нам же неподобающее».
Так он думал, и мысль эта казалась ему почему-то совершенно
возможною. Он ни за что бы не дал себе отчета, если бы
стал углубляться в свою мысль: «Почему, например, он так вдруг понадобится Рогожину и почему даже быть того не может, чтоб они наконец не сошлись?» Но мысль была тяжелая: «Если ему хорошо, то он не придет, — продолжал думать князь, — он скорее придет, если ему нехорошо; а ему ведь наверно нехорошо…»
Выходило,
стало быть, что одной ей он нашел
возможным и нужным сообщить в эту минуту, что отправляется в город.
Мари и Вихров оба вспыхнули, и герой мой в первый еще раз в жизни почувствовал, или даже понял возможность чувства ревности любимой женщины к мужу. Он поспешил уехать, но в воображении его ему невольно
стали представляться сцены, возмущающие его до глубины души и унижающие женщину бог знает до чего, а между тем весьма
возможные и почти неотклонимые для бедной жертвы!
—
Стало быть, по мнению вашему, все это — дело
возможное и ненаказуемое?
Стало быть, и аттестация, что я детей естеству вещей не обучал, — и это дело допустимое?
Остается,
стало быть, единственное доказательство «слабости» народа — это недостаток неуклонности и непреоборимой верности в пастьбе сельских стад. Признаюсь, это доказательство мне самому, на первый взгляд, показалось довольно веским, но, по некотором размышлении, я и его не то чтобы опровергнул, но нашел
возможным обойти. Смешно, в самом деле, из-за какого-нибудь десятка тысяч пастухов обвинить весь русский народ чуть не в безумии! Ну, запил пастух, — ну, и смените его, ежели не можете простить!
Первое дело, что никто ей этой Варсонофии, в душу не лазил:
стало быть, дело
возможное, что она и продаст; второе дело, что весь я, как есть, в одном нагольном тулупишке, и хоша взял с собою пистолет, однако употребить его невозможно, потому как убийство совершать законом запрещается, а я не токмо что на каторгу, а и на покаянье идти не желаю; третье дело,
стало быть, думаю, они меня, примерно, как тухлое яйцо раздавить там могут вгорячах-то…
Вследствие этих и многих других беспрестанных жертв в обращении папа с его женою в последние месяцы этой зимы, в которые он много проигрывал и оттого был большей частью не в духе,
стало уже заметно перемежающееся чувство тихой ненависти, того сдержанного отвращения к предмету привязанности, которое выражается бессознательным стремлением делать все
возможные мелкие моральные неприятности этому предмету.
Русское правительство душит своих подданных, веками не заботилось ни о малороссах в Польше, ни о латышах в остзейском крае, ни о русских мужиках, эксплуатируемых всеми
возможными людьми, и вдруг оно
становится защитником угнетенных от угнетателей, тех самых угнетателей, которых оно само угнетает.]
Признаюсь, я с некоторою торжественностью возвещаю об этом новом лице. Оно, бесспорно, одно из главнейших лиц моего рассказа. Насколько оно имеет право на внимание читателя — объяснять не
стану: такой вопрос приличнее и
возможнее разрешить самому читателю.
Головы баб, девок и ткачей всех
возможных возрастов высовывались отовсюду: красные и синие платки, черные, рыжие затылки и бороды, бледные лица, розовые и белые рубашки пестрели в глазах, как стекла калейдоскопа, который
стали бы вертеть против свечки.
И все загудели, не обращая больше внимания на него. Фоме так
стало жалко товарища, что он даже не обиделся на него. Он видел, что эти люди, защищавшие его от нападок Ежова, теперь нарочно не обращают внимания на фельетониста, и понимал, что, если Ежов заметит это, — больно будет ему. И, чтоб отвлечь товарища в сторону от
возможной неприятности, он толкнул его в бок и сказал, добродушно усмехаясь...
Но благоденствие сестер обратило на себя внимание других девиц, приходивших к Марье Николаевне с просьбой «поучить» их: явилось соперничество, и цены заработков сбились до того, что Марья Николаевна, работая добросовестно, не находила
возможным более конкурировать на фабрике; она
стала работать с сестрою «на город», но излишняя конкуренция вторглась и на этот рынок.
Приведя домик в
возможный порядок, Крылушкин
стал принимать больных и скоро сделался у нас очень известным человеком.
Перемытаривать оный мне казалось дело
возможное, пока я не слег горячкою (которую у нас запросто называют: к бороде), но с того времени вещи мне инако казаться
стали», И это не ирония, а искреннее убеждение, искреннее по крайней мере в отношении к литературе.
Пока я ставлю это правилом лишь для самого себя, я нахожу его хорошим и единственно
возможным; но когда я представляю себе, что правилу этому
станут следовать все, я вижу, что такой образ действий ведет не только к гибели медицины, но и к полнейшей бессмыслице.
Потом мало-помалу явилась привычка; я перестал всего бояться, больше
стал верить в себя; каждое действие над больным уже не сопровождалось бесплодными терзаниями и мыслями о всех
возможных осложнениях.
Но если эти желания изменились во мне и заменились другим желанием — исполнять волю бога, отдаться ему в том виде, в котором я теперь, и во всех
возможных видах, в которых могу быть, то чем больше заменились мои телесные желания духовными, тем меньше страшна
становилась мне смерть.
Но это расширение теоретического разума не есть расширение спекуляции, т. е. не дает права делать из этих понятий позитивное употребление в теоретическом отношении (??), так как здесь практический разум делает то, что эти понятия
становятся реальными и действительно получают свои (
возможные) объекты.
И в то же время, когда молитва «услышана», когда она горяча и вдохновенна, когда достигается ее устремление — коснуться Трансцендентного, дохнуть им, она содержит в себе и достаточное, даже единственно
возможное удостоверение в существовании Трансцендентного и в Его снисхождении к людям: она получает Трансцендентное как имманентное, причем оно
становится соприсущим имени Божию, в котором призывается Трансцендентное.
Она чрез то еще и
становилась теократической, ибо благодать не насилует, а лишь помогает взыскующим, но для нее оставалось одинаково
возможным вдохновение добра, как и зла.
Сверхчеловек и есть эта единичная совершенная личность, которая вырастет на почве человеческого разложения, как пышный цветок на плодородном перегное. Высшее счастье и высшее призвание человека — стремиться
стать таким перегноем, чтоб сделать
возможным грядущего сверхчеловека. В этом — новая мораль, к которой зовет людей разрушитель морали Ницше.
Maman высказала, что, будучи сыном русского человека, я должен взрасти и воспитаться в преданиях и симпатиях русского края, а потом она указала вторую причину выбора Киева; эта причина заключалась в том, что здесь есть университет, который она назвала источником света, проливающим свои лучи на все, что
становится в
возможной к нему близости.
Иными словами, Шекспир ясно видит теперь, что мораль цели есть единственная истинная, единственная
возможная. Так что, по Брандесу, основной принцип Шекспира, за который он восхваляет его, состоит в том, что цель оправдывает средства. Деятельность во что бы то ни
стало, отсутствие всяких идеалов, умеренность во всем и удержание раз установленных форм жизни, и цель оправдывает средства.
Он
стал даже почти мечтать о
возможной взаимности, без всяких подвохов, но решился, однако, действовать соблазном своего богатства и своих драгоценностей, на которые, он знал, так падки женщины.
Попечениями своими о доставлении всех
возможных выгод нашему страннику хотел Вульф вознаградить неблагодарность к нему своего главного начальника, не умевшего вовремя обеспечить благосостояние человека, столько для него сделавшего. Одним словом, Владимир
стал в тех же отношениях к цейгмейстеру, в каких прежде находился к Шлиппенбаху.
Дворня, полуубежденная категорическим заявлением Стеши,
стала расходиться, все еще рассуждая о той или другой
возможной случайности.
Опасения Семена Иоаникиевича сбылись. Не прошло и недели после отправления в поход Ермака, как кочевники
стали беспокоить границы Строгановского царства, и потребовалось снаряжать против них людей, начальство над которыми принял Никита Григорьевич Строганов, а Максим Яковлевич остался дома, тоже занятый устройством оборонительных сил, на случай
возможного нападения на усадьбу.
Прихожу и гляжу — уже и розги в лохани стоят; я скорей драла, да в баню, спрятался под полок, да и ну молиться: «Господи! хоть нельзя, чтобы меня не пороть, но сделай, чтобы не пороли!» И так усердно об этом в жару веры молился, что даже запотел и обессилел; но тут вдруг на меня чудной прохладой тихой повеяло, и у сердца как голубок тепленький зашевелился, и
стал я верить в невозможность спасения как в
возможное, и покой ощутил и такую отвагу, что вот не боюсь ничего, да и кончено!
Она оглянулась. Несколько секунд они молча смотрели в глаза друг другу, и далекое, невозможное, вдруг
стало близким,
возможным и неизбежным………………………………………………………………………………
— Полно, Глаша, разве мало так выходят, — отвечала Мила тихим и спокойным тоном, которого всего менее ожидала Маслюхина и который сразу облегчал до
возможной степени ее душевные терзания. При одном воспоминании о том, что были, есть и будут другие женщины, несущие такое же горе, ей уже
становилось менее ужасным ее собственное горе.