Неточные совпадения
А глуповцы стояли
на коленах и ждали. Знали они, что бунтуют, но не стоять
на коленах не могли. Господи! чего они не передумали в это время! Думают:
станут они теперь есть горчицу, — как бы
на будущее время еще какую ни
на есть мерзость есть не заставили; не
станут — как бы шелепов не пришлось отведать. Казалось, что
колени в этом случае представляют средний путь, который может умиротворить и ту и другую сторону.
— Ах, что я сделал! — вскрикнул он и,
став пред ней
на колени,
стал целовать ее руки.
Он сидел
на кровати в темноте, скорчившись и обняв свои
колени и, сдерживая дыхание от напряжения мысли, думал. Но чем более он напрягал мысль, тем только яснее ему
становилось, что это несомненно так, что действительно он забыл, просмотрел в жизни одно маленькое обстоятельство ― то, что придет смерть, и всё кончится, что ничего и не стоило начинать и что помочь этому никак нельзя. Да, это ужасно, но это так.
Француз спал или притворялся, что спит, прислонив голову к спинке кресла, и потною рукой, лежавшею
на колене, делал слабые движения, как будто ловя что-то. Алексей Александрович встал, хотел осторожно, но, зацепив за стол, подошел и положил свою руку в руку Француза. Степан Аркадьич встал тоже и, широко отворяя глава, желая разбудить себя, если он спит, смотрел то
на того, то
на другого. Всё это было наяву. Степан Аркадьич чувствовал, что у него в голове
становится всё более и более нехорошо.
Волны моря бессознательной жизни
стали уже сходиться над его головой, как вдруг, — точно сильнейший заряд электричества был разряжен в него, — он вздрогнул так, что всем телом подпрыгнул
на пружинах дивана и, упершись руками, с испугом вскочил
на колени.
Я стоял против нее. Мы долго молчали; ее большие глаза, исполненные неизъяснимой грусти, казалось, искали в моих что-нибудь похожее
на надежду; ее бледные губы напрасно старались улыбнуться; ее нежные руки, сложенные
на коленах, были так худы и прозрачны, что мне
стало жаль ее.
Сложив свои огромные руки
на груди, опустив голову и беспрестанно тяжело вздыхая, Гриша молча стоял перед иконами, потом с трудом опустился
на колени и
стал молиться.
Наконец один цвет привлек обезоруженное внимание покупателя; он сел в кресло к окну, вытянул из шумного шелка длинный конец, бросил его
на колени и, развалясь, с трубкой в зубах,
стал созерцательно неподвижен.
Паратов. А вот посмотрим. Мы попросим хорошенько,
на колени станем.
Самгин видел, как отскакивали куски льда, обнажая остов баррикады, как двое пожарных, отломив спинку дивана, начали вырывать из нее мочальную набивку, бросая комки ее третьему, а он, стоя
на коленях, зажигал спички о рукав куртки; спички гасли, но вот одна из них расцвела, пожарный сунул ее в мочало, и быстро, кудряво побежали во все стороны хитренькие огоньки, исчезли и вдруг собрались в красный султан; тогда один пожарный поднял над огнем бочку, вытряхнул из нее солому, щепки; густо заклубился серый дым, — пожарный поставил в него бочку, дым
стал более густ, и затем из бочки взметнулось густо-красное пламя.
Самгин отошел от окна, лег
на диван и
стал думать о женщинах, о Тосе, Марине. А вечером, в купе вагона, он отдыхал от себя, слушая непрерывную, возбужденную речь Ивана Матвеевича Дронова. Дронов сидел против него, держа в руке стакан белого вина, бутылка была зажата у него между
колен, ладонью правой руки он растирал небритый подбородок, щеки, и Самгину казалось, что даже сквозь железный шум под ногами он слышит треск жестких волос.
Орехова солидно поздоровалась с нею, сочувственно глядя
на Самгина, потрясла его руку и
стала помогать Юрину подняться из кресла. Он принял ее помощь молча и, высокий, сутулый, пошел к фисгармонии, костюм
на нем был из толстого сукна, но и костюм не скрывал остроты его костлявых плеч, локтей,
колен. Плотникова поспешно рассказывала Ореховой...
Круг пошел медленнее, шум
стал тише, но люди падали
на пол все чаще, осталось
на ногах десятка два; седой, высокий человек, пошатываясь, встал
на колени, взмахнул лохматой головою и дико, яростно закричал...
Все это было не страшно, но, когда крик и свист примолкли,
стало страшней. Кто-то заговорил певуче, как бы читая псалтырь над покойником, и этот голос, укрощая шум, создал тишину, от которой и
стало страшно. Десятки глаз разглядывали полицейского, сидевшего
на лошади, как существо необыкновенное, невиданное. Молодой парень, без шапки, черноволосый, сорвал шашку с городового, вытащил клинок из ножен и, деловито переломив его
на колене, бросил под ноги лошади.
— Оторвана? — повторил Иноков, сел
на стул и, сунув шляпу в
колени себе, провел ладонью по лицу. — Ну вот, я так и думал, что тут случилась какая-то ерунда. Иначе, конечно, вы не
стали бы читать. Стихи у вас?
Гусаров сбрил бородку, оставив сердитые черные усы, и
стал похож
на армянина. Он снял крахмаленную рубашку, надел суконную косоворотку, сапоги до
колена, заменил шляпу фуражкой, и это сделало его человеком, который сразу, издали, бросался в глаза. Он уже не проповедовал необходимости слияния партий, социал-демократов называл «седыми», социалистов-революционеров — «серыми», очень гордился своей выдумкой и говорил...
Туго застегнутый в длинненький, ниже
колен, мундирчик, Дронов похудел, подобрал живот и, гладко остриженный,
стал похож
на карлика-солдата. Разговаривая с Климом, он распахивал полы мундира, совал руки в карманы, широко раздвигал ноги и, вздернув розовую пуговку носа, спрашивал...
— Долой самодержавие! — кричали всюду в толпе, она тесно заполнила всю площадь, черной кашей кипела
на ней, в густоте ее неестественно подпрыгивали лошади, точно каменная и замороженная земля под ними
стала жидкой, засасывала их, и они погружались в нее до
колен, раскачивая согнувшихся в седлах казаков; казаки, крестя нагайками воздух, били направо, налево, люди, уклоняясь от ударов, свистели, кричали...
«Здесь собрались представители тех, которые стояли
на коленях, тех, кого расстреливали, и те, кто приказывает расстреливать. Люди, в массе, так же бездарны и безвольны, как этот их царь. Люди только тогда
становятся силой, творящей историю, когда во главе их
становится какой-нибудь смельчак, бывший поручик Наполеон Бонапарте. Да, — “так было, так будет”».
И все-таки он был поражен, даже растерялся, когда, шагая в поредевшем хвосте толпы, вышел
на Дворцовую площадь и увидал, что люди впереди его
становятся карликами. Не сразу можно было понять, что они падают
на колени, падали они так быстро, как будто невидимая сила подламывала им ноги. Чем дальше по направлению к шоколадной массе дворца, тем более мелкими казались обнаженные головы людей; площадь была вымощена ими, и в хмурое, зимнее небо возносился тысячеголосый рев...
На площади
стало потише. Все внимательно следили за Пановым, а он ползал по земле и целовал край колокола. Он и
на коленях был высок.
— Чего это годить? Ты — слушай: господь что наказывал евреям? Истребляй врага до седьмого
колена, вот что.
Стало быть — всех, поголовно истреби. Истребляли. Народов, про которые библия сказывает, — нет
на земле…
Поговорить с нею о Безбедове Самгину не удавалось, хотя каждый раз он пытался начать беседу о нем. Да и сам Безбедов
стал невидим, исчезая куда-то с утра до поздней ночи. Как-то, гуляя, Самгин зашел к Марине в магазин и застал ее у стола, пред ворохом счетов, с толстой торговой книгой
на коленях.
— Литераторы-реалисты
стали пессимистами, — бормотал Дронов, расправляя мокрый галстук
на колене, а потом, взмахнув галстуком, сказал: — Недавно слышал я о тебе такой отзыв: ты не имеешь общерусской привычки залезать в душу ближнего, или — в карман, за неимением души у него. Это сказал Тагильский, Антон Никифоров…
«Маленький негодяй хочет быть большим, но чего-то боится», — решил Самгин, толкнув
коленом стул,
на котором сидел Дронов, и
стал тщательно одеваться, собираясь к Марине.
И, сопровождая слова жестами марионетки, она
стала цитировать «Манифест», а Самгин вдруг вспомнил, что, когда в селе поднимали колокол, он, удрученно идя
на дачу, заметил молодую растрепанную бабу или девицу с лицом полуумной, стоя
на коленях и крестясь
на церковь, она кричала фабриканту бутылок...
Но его не услышали. Перебивая друг друга, они толкали его. Макаров, сняв фуражку, дважды больно ударил козырьком ее по
колену Клима. Двуцветные, вихрастые волосы его вздыбились и придали горбоносому лицу не знакомое Климу, почти хищное выражение. Лида, дергая рукав шинели Клима, оскаливала зубы нехорошей усмешкой. У нее
на щеках вспыхнули красные пятна, уши
стали ярко-красными, руки дрожали. Клим еще никогда не видел ее такой злой.
— Вот так, вот я получил дар мысли и слова! Ольга, — сказал он,
став перед ней
на колени, — будь моей женой!
В комнату вошел пожилой человек, в сером сюртуке, с прорехою под мышкой, откуда торчал клочок рубашки, в сером же жилете, с медными пуговицами, с голым, как
колено, черепом и с необъятно широкими и густыми русыми с проседью бакенбардами, из которых каждой
стало бы
на три бороды.
— Подойди сюда! — торжественно-таинственным голосом говорил Обломов, указывая Захару, куда
стать, и указал так близко, что почти пришлось бы ему сесть
на колени барину.
Он посадил ее
на диван,
стал подле нее
на колени и несколько раз в глубоком умилении поцеловал у ней руку.
Райский, не уступая ей
на почве логики, спускал флаг перед ее симпатией и, смеясь,
становился перед ней
на колени и целовал у ней руку.
А я думал, когда вы рассказывали эту сплетню, что вы затем меня и позвали, чтоб коротко и ясно сказать: «Иван Иванович, и ты тут запутан: выгороди же и себя и ее вместе!» Вот тогда я прямо, как Викентьев, назвал бы вас бабушкой и
стал бы
на колени перед вами.
Она
стала на пороге часовни
на колени, закрыла руками лицо и замерла неподвижно… Райский тихо подошел к ней сзади.
У него лениво
стали тесниться бледные воспоминания о ее ласках, шепоте, о том, как она клала детские его пальцы
на клавиши и старалась наигрывать песенку, как потом подолгу играла сама, забыв о нем, а он слушал, присмирев у ней
на коленях, потом вела его в угловую комнату, смотреть
на Волгу и Заволжье.
«Я не понимала ее! Где была моя хваленая „мудрость“ перед этой бездной!..» — думала она и бросилась
на помощь бабушке — помешать исповеди, отвести ненужные и тяжелые страдания от ее измученной души. Она
стала перед ней
на колени и взяла ее за обе руки.
И постель сделана, все затихло в доме, Татьяна Марковна наконец очнулась от задумчивости, взглянула
на образ, и не
стала, как всегда,
на колени перед ним, и не молилась, а только перекрестилась. Тревога превозмогала молитву. Она села
на постель и опять задумалась.
После разговора с Марфенькой Викентьев в ту же ночь укатил за Волгу и, ворвавшись к матери, бросился обнимать и целовать ее по-своему, потом, когда она, собрав все силы, оттолкнула его прочь, он
стал перед ней
на колени и торжественно произнес...
Он встал, сложил предо мною руки и вдруг
стал предо мной
на колени.
Воцарилось глубочайшее молчание. Губернатор вынул из лакированного ящика бумагу и начал читать чуть слышным голосом, но внятно. Только что он кончил, один старик лениво встал из ряда сидевших по правую руку, подошел к губернатору,
стал, или, вернее, пал
на колени, с поклоном принял бумагу, подошел к Кичибе, опять пал
на колени, без поклона подал бумагу ему и сел
на свое место.
Сначала вошли
на палубу переводчики. «Оппер-баниосы», — говорили они почтительным шепотом, указывая
на лодки, а сами
стали в ряд. Вскоре показались и вошли
на трап, потом
на палубу двое японцев, поблагообразнее и понаряднее прочих. Переводчики встретили их, положив руки
на колени и поклонившись почти до земли. За ними вошло человек двадцать свиты.
Выходить надо было
на руках, это значит выскакивать, то есть упереться локтями о края люка, прыгнуть и
стать сначала
коленями на окраину, а потом уже
на ноги.
Вдруг раздался с колокольни ближайшего монастыря благовест, и все — экипажи, пешеходы — мгновенно
стало и оцепенело. Мужчины сняли шляпы, женщины
стали креститься, многие тагалки преклонили
колени. Только два англичанина или американца промчались в коляске в кругу, не снимая шляп. Через минуту все двинулось опять. Это «Angelus». Мы объехали раз пять площадь.
Стало темно; многие разъезжались. Мы поехали
на Эскольту есть сорбетто, то есть мороженое.
— Вот так-то, хороша-хороша, да до поры до времени, а попади ей вожжа под хвост, она то сделает, что и вздумать нельзя… Верно я говорю. Вы меня, барин, извините. Я выпил, ну, что же теперь делать… — сказал фабричный и
стал укладываться спать, положив голову
на колени улыбающейся жены.
— Да, он
станет и
на колени.
— О, я настоятельно просила, я умоляла, я готова была
на колени стать и стоять
на коленях хоть три дня пред вашими окнами, пока бы вы меня впустили. Мы приехали к вам, великий исцелитель, чтобы высказать всю нашу восторженную благодарность. Ведь вы Лизу мою исцелили, исцелили совершенно, а чем? — тем, что в четверг помолились над нею, возложили
на нее ваши руки. Мы облобызать эти руки спешили, излить наши чувства и наше благоговение!
Я хотел разменять деньги помельче и, положив десятирублевую бумажку ей
на колени,
стал отбирать из коробки рублевки. Вдруг я увидел
на глазах ее слезы.
И вдруг он опустился
на колени и поклонился в землю. Я бросился поднимать его и
стал говорить, что, наоборот, я обязан ему жизнью и если он будет жить со мною, то этим только доставит мне удовольствие. Чтобы отвлечь его от грустных мыслей, я предложил ему заняться чаепитием.
У меня мелькнула мысль, что я причина его страха. Мне
стало неловко. В это время Аринин принес мне кружку чая и два куска сахара. Я встал, подошел к китайцу и все это подал ему. Старик до того растерялся, что уронил кружку
на землю и разлил чай. Руки у него затряслись,
на глазах показались слезы. Он опустился
на колени и вскрикнул сдавленным голосом...
Чжан Бао указал мне рукой
на лес. Тут только я заметил
на краю полянки маленькую кумирню, сложенную из накатника и крытую кедровым корьем. Около нее
на коленях стоял старик и молился. Я не
стал ему мешать и пошел к ручью мыться. Через 15 минут старик возвратился в фанзу и
стал укладывать свою котомку.