Неточные совпадения
Профессор вел жаркую полемику против материалистов, а Сергей Кознышев
с интересом следил за этою полемикой и, прочтя последнюю
статью профессора, написал ему в письме свои возражения; он упрекал профессора за слишком большие уступки материалистам.
Самгин нашел его усмешку нелестной для брата. Такие снисходительные и несколько хитренькие усмешечки Клим нередко ловил на бородатом лице Кутузова, но они не будили в нем недоверия к студенту, а только усиливали
интерес к нему. Все более интересной
становилась Нехаева, но смущала Клима откровенным и торопливым стремлением найти в нем единомышленника. Перечисляя ему незнакомые имена французских поэтов, она говорила — так, как будто делилась
с ним тайнами, знать которые достоин только он, Клим Самгин.
—
С какой
стати? У Совета рабочих — свои профессиональные
интересы…
Когда он кончил, то Марья Алексевна видела, что
с таким разбойником нечего говорить, и потому прямо
стала говорить о чувствах, что она была огорчена, собственно, тем, что Верочка вышла замуж, не испросивши согласия родительского, потому что это для материнского сердца очень больно; ну, а когда дело пошло о материнских чувствах и огорчениях, то, натурально, разговор
стал представлять для обеих сторон более только тот
интерес, что, дескать, нельзя же не говорить и об этом, так приличие требует; удовлетворили приличию, поговорили, — Марья Алексевна, что она, как любящая мать, была огорчена, — Лопухов, что она, как любящая мать, может и не огорчаться; когда же исполнили меру приличия надлежащею длиною рассуждений о чувствах, перешли к другому пункту, требуемому приличием, что мы всегда желали своей дочери счастья, —
с одной стороны, а
с другой стороны отвечалось, что это, конечно, вещь несомненная; когда разговор был доведен до приличной длины и по этому пункту,
стали прощаться, тоже
с объяснениями такой длины, какая требуется благородным приличием, и результатом всего оказалось, что Лопухов, понимая расстройство материнского сердца, не просит Марью Алексевну теперь же дать дочери позволения видеться
с нею, потому что теперь это, быть может, было бы еще тяжело для материнского сердца, а что вот Марья Алексевна будет слышать, что Верочка живет счастливо, в чем, конечно, всегда и состояло единственное желание Марьи Алексевны, и тогда материнское сердце ее совершенно успокоится,
стало быть, тогда она будет в состоянии видеться
с дочерью, не огорчаясь.
Гегель во время своего профессората в Берлине, долею от старости, а вдвое от довольства местом и почетом, намеренно взвинтил свою философию над земным уровнем и держался в среде, где все современные
интересы и страсти
становятся довольно безразличны, как здания и села
с воздушного шара; он не любил зацепляться за эти проклятые практические вопросы,
с которыми трудно ладить и на которые надобно было отвечать положительно.
«Мы сидели тогда по углам, понурив унылые головы, со скверным выражением на озлобленных лицах…» «Развив наши мозги на деньги народа, вскормленные хлебом, забранным
с его поля, —
станем ли мы в ряды его гонителей?..» В прокламации развивалась мысль, что
интересы учащейся молодежи и народа одни.
Это было первое общее суждение о поэзии, которое я слышал, а Гроза (маленький, круглый человек,
с крупными чертами ординарного лица) был первым виденным мною «живым поэтом»… Теперь о нем совершенно забыли, но его произведения были для того времени настоящей литературой, и я
с захватывающим
интересом следил за чтением. Читал он
с большим одушевлением, и порой мне казалось, что этот кругленький человек преображается,
становится другим — большим, красивым и интересным…
Но не прошло и трех дней, как эти остановки
стали все чаще и чаще. Иохим то и дело откладывал дудку и начинал прислушиваться
с возрастающим
интересом, а во время этих пауз и мальчик тоже заслушивался и забывал понукать приятеля. Наконец Иохим произнес
с задумчивым видом...
— Я хоть женщина, а ни за что бы не убежала, — заметила она чуть не обидчиво. — А впрочем, вы надо мной смеетесь и кривляетесь по вашему обыкновению, чтобы себе больше
интересу придать; скажите: стреляют обыкновенно
с двенадцати шагов? Иные и
с десяти?
Стало быть, это наверно быть убитым или раненым?
Сначала он жаловался жене на ее нелюдимство, вредное для его отношений, потом
стал надеяться, что это пройдет, старался втянуть жену в новые
интересы и
с этою целью записал ее в члены комитета грамотности и общества для вспомоществования бедным.
М-me Фатеева, когда он сблизился
с ней, напомнила ему некоторыми чертами жизни своей героинь из романов Жорж Занд, которые, впрочем, он и прежде еще читал
с большим
интересом; а тут, как бы в самой жизни, своим собственным опытом, встретил подтверждение им и
стал отчаянным Жорж-3андистом.
Изредка в слободку приходили откуда-то посторонние люди. Сначала они обращали на себя внимание просто тем, что были чужие, затем возбуждали к себе легкий, внешний
интерес рассказами о местах, где они работали, потом новизна стиралась
с них, к ним привыкали, и они
становились незаметными. Из их рассказов было ясно: жизнь рабочего везде одинакова. А если это так — о чем же разговаривать?
Он тогда опомнился и
стал догадываться, что, ограждая жену методически от всех уклонений, которые могли бы повредить их супружеским
интересам, он вместе
с тем не представил ей в себе вознаградительных условий за те, может быть, непривилегированные законом радости, которые бы она встретила вне супружества, что домашний ее мир был не что иное, как крепость, благодаря методе его неприступная для соблазна, но зато в ней встречались на каждом шагу рогатки и патрули и против всякого законного проявления чувства…
Леонид Андреев сначала был в «Курьере» судебным репортером.
С захватывающим
интересом читались его художественные отчеты из окружного суда. Как-то он передал И.Д. Новику написанный им рождественский рассказ, который и был напечатан. Он очень понравился В.А. Гольцеву и И.Д. Новику, и они
стали просить Леонида Андреева продолжать писать рассказы.
В газете помещалось много больших
статей и фельетонов о Пушкине А. Фаресова, А. Зорина и др. Это было все ко времени, и каждая строчка о Пушкине читалась
с интересом. Газета в Москве шла хорошо.
Иногда эти и подобные мысли сгущались темною тучей, жить
становилось душно и тяжко, а — как жить иначе, куда идти? Даже говорить не
с кем, кроме Осипа. И я все чаще говорил
с ним. Он выслушивал мою горячую болтовню
с явным
интересом, переспрашивал меня, чего-то добиваясь, и спокойно говорил...
— Не просите-с, — сказал он твердо, — ибо я для того собственно
с вами и знакомство свел, дабы казенный
интерес соблюсти! Какой он смотритель-с! Он сейчас же первым делом всю провизию
с базара к себе притащит-с! Последствием же сего явятся недоимщики-с.
Станут говорить: оттого мы податей не платим, что помпадуршин отец имение наше грабит. В каком я тогда положении буду? Недоимщиков сечь — неправильно-с; родителя вашего казнить — приятно ли для вас будет?
Впрочем, рассуждая глубже, можно заметить, что это так и должно быть; вне дома, то есть на конюшне и на гумне, Карп Кондратьич вел войну, был полководцем и наносил врагу наибольшее число ударов; врагами его, разумеется, являлись непокорные крамольники — лень, несовершенная преданность его
интересам, несовершенное посвящение себя четверке гнедых и другие преступления; в зале своей, напротив, Карп Кондратьич находил рыхлые объятия верной супруги и милое чело дочери для поцелуя; он снимал
с себя тяжелый панцирь помещичьих забот и
становился не то чтобы добрым человеком, а добрым Карпом Кондратьичем.
Образ жизни, суждения,
интересы этих людей сначала поражали его, потом он
стал равнодушнее, хотя и был далек от примирения
с такою жизнию.
— Нужда, девка! Нужда — сила, стальной прут в пружину гнет, а
сталь — упориста! Тарас? Поглядим! Человек ценен по сопротивлению своему силе жизни, — ежели не она его, а он ее на свой лад крутит, — мое ему почтение! Э-эх, стар я! А жизнь-то теперь куда как бойка
стала!
Интересу в ней —
с каждым годом все прибавляется, — все больше смаку в ней! Так бы и жил все, так бы все и действовал!..
Вот что, Николаша… Я знаю, ты
станешь браниться, но… уважь старого пьяницу! По-дружески… Гляди на меня, как на друга… Студенты мы
с тобою, либералы… Общность идей и
интересов… B Московском университете оба учились… Alma mater… (Вынимает бумажник.) У меня вот есть заветные, про них ни одна душа в доме не знает. Возьми взаймы… (Вынимает деньги и кладет на стол.) Брось самолюбие, а взгляни по-дружески… Я бы от тебя взял, честное слово…
Задумано — сделано. Посыльный летит к Менандру
с письмом:"Любезный друг! ты знаешь, как горячо я всегда принимал к сердцу
интересы оспопрививания, а потому не желаешь ли, чтоб я написал для тебя об этом предмете
статью?"Через час ответ:"Ты знаешь, мой друг, что наша газета затем, собственно, и издается, чтобы распространять в обществе здравые понятия об оспопрививании! Пиши! сделай милость, пиши!
Статья твоя будет украшением столбцов" — и т. д.
С помощью Тита, который отнесся
с несколько ироническим
интересом к моему новому знакомству, мне удалось придать себе довольно приличный вид, и ровно в восемь часов я встретился
с Урмановым у генеральской калитки. Тит, последовавший за мной на некотором расстоянии, прошел мимо и скроил уморительную гримасу, отчего мне
стало неловко и смешно. Я готов был ретироваться, но было поздно: камердинер
с военной выправкой уже почтительно открыл дверь, и мы вошли…
Действительно, небольшая аудиторий в музее уже была полна. Изборский
с внешней стороны не был хорошим лектором. Порой он заикался, подыскивал слова. Но даже в эти минуты его наивные глаза сверкали таким внутренним
интересом к предмету, что внимание аудитории не ослабевало. Когда же Изборский касался предметов, ему особенно интересных, его речь
становилась красивой и даже плавной. Он находил обороты и образы, которые двумя — тремя чертами связывали специальный предмет
с областью широких, общих идей…
Товарищи ли мои были совсем другие мальчики, чем прежде, или я сделался другим — не знаю, только я не замечал этого, несносного прежде, приставанья или тормошенья учеников; нашлись общие
интересы, родилось желание сообщаться друг
с другом, и я
стал ожидать
с нетерпением того времени, когда надо ехать в гимназию.
И действительно, как будто что-то такое таилось; дело в том, что Остафьев
становился все как-то грубее и суше и не
с таким уже участием, как
с начала разговора, входил теперь в
интересы господина Голядкина.
О дачниках нет и помину. Их точно и не было. Два-три хороших дождя — и смыта
с улиц последняя память о них. И все это бестолковое и суетливое лето
с духовой музыкой по вечерам, и
с пылью от дамских юбок, и
с жалким флиртом, и спорами на политические темы — все
становится далеким и забытым сном. Весь
интерес рыбачьего поселка теперь сосредоточен только на рыбе.
Через полгода Аполлон редко уже прибегал к моему оракулу, а затем
стал самостоятельно читать философские книги, начиная
с Гегеля, которого учение, распространяемое московскими юридическими профессорами
с Редкиным и Крыловым во главе, составляло главнейший
интерес частных бесед студентов между собою.
Но прежде чем я вам назову эту выгоду, я хочу себя компрометировать лично и потому дерзко объявляю, что все эти прекрасные системы, все эти теории разъяснения человечеству настоящих, нормальных его
интересов,
с тем чтоб оно, необходимо стремясь достигнуть этих
интересов,
стало бы тотчас же добрым и благородным, — покамест, по моему мненью, одна логистика!
Его звали Хохол, и, кажется, никто, кроме Андрея, не знал его имени. Вскоре мне
стало известно, что человек этот недавно вернулся из ссылки, из Якутской области, где он прожил десять лет. Это усилило мой
интерес к нему, но не внушило мне смелости познакомиться
с ним, хотя я не страдал ни застенчивостью, ни робостью, а, напротив, болел каким-то тревожным любопытством, жаждой все знать и как можно скорее. Это качество всю жизнь мешало мне серьезно заняться чем-либо одним.
И, сделав это рассуждение, Петр Иванович успокоился и
с интересом стал расспрашивать подробности о кончине Ивана Ильича, как будто смерть была такое приключение, которое свойственно только Ивану Ильичу, но совсем не свойственно ему.
С тех пор минуло без малого четверть столетия, и многое изменилось — одних не
стало, другие очутились слишком далеко, а мы, которых здесь свел случай после долгой разлуки, могли не без
интереса подвергнуть друг друга проверкам: что в ком из нас испарилось, что осталось и во что переложилось и окрасилось.
Он быстро и резко изменился.
Стал задумчив, вял, утратил
интерес к книге, работал уже не
с прежней горячностью, молчаливо, необщительно.
Бывшие люди
стали в дверях стеной и
с интересом, оживлявшим их смятые рожи, смотрели и слушали.
Дядя
с большим
интересом расспрашивал Менделя-отца, но, несмотря на всегдашнюю откровенность
с дядей, Мендель на этот раз отвечал сдержанно. Он говорил только, что рабби Акива человек действительно замечательный, что он написал несколько трактатов, напечатанных в Австрии, и у него, г-на Менделя, висит на стене гравированный портрет рабби Акивы… Разве
стали бы печатать портрет заурядного человека?.. А что он говорил о нем, Менделе?.. Ну, что ему говорить особенного о скромном учителе…
Время в провинции, и особенно в нашем городе, без железной дороги, было глухое, и эти два человека поддерживали взаимным общением свои умственные
интересы. На этой почве сближение между умным евреем и видным губернским чиновником росло, и вскоре они познакомились и семьями. Мендели
стали появляться в нашей гостиной, где, конечно, им приходилось встречаться также
с господами я дамами губернского общества.
И Микеша
с интересом и оживлением
стал рассказывать мне историю этого пожара.
Образ жизни его изменился; ученые филологические труды прекратились; другие люди
стали посещать его; другие мысли и заботы наполняли его ум и душу, и живое воспоминание только что разыгранной исполинской драмы, в которой сам он был важным действующим лицом и двигателем народного духа святой Руси, — подавило его прежние
интересы; но он встретил меня и брата
с прежним радушием и
с видимым удовольствием; Дарья Алексевна — также.
Разве дождемся такого времени, когда литература опять разорвет уже решительно всякую (и теперь, правда, слишком слабую) связь
с обществом и ограничена будет одними только собственными, домашними
интересами, когда литераторы принуждены будут писать только о литераторах и только для литераторов, — тогда, вероятно,
с успехом будут повторяться и явления вроде мерзляковского разбора «Россиады» или вроде прекрасной
статьи г. Боткина о Фете.
Он обратился к народному источнику и
стал изображать жизнь не в идиллическом и сказочном ее
интересе, но так, как она есть,
с ее действительными радостями и горестями, со всем, что есть в ней высокого, пошлого и смешного…
С первых страниц и
с «Космосом» пошла у ней та же история машинального бегания глазами по строчкам, но несколько раз переломив свою рассеянность, она
стала внимательней вдумываться в смысл читаемых страниц и мало-помалу великий
интерес великой книги охватил ее ум и приковал к себе все ее внимание.
— Я только что окончил вашу
статью о Кохинхине, Ашанин, и прочел ее
с интересом. У вас есть способность излагать свои мысли ясно, живо и местами не без огонька… Видно, что вы пробыли в Кохинхине недаром… Адмирал угадал в вас человека, способного наблюдать и добросовестно исполнить возложенное поручение. В последнем, впрочем, я и не сомневался! — прибавил капитан.
И разговор
стал самый интересный для Дарьи Александровны: как рожала? Чем была больна? Где муж? Часто ли бывает? Дарье Александровне не хотелось уходить от баб: так интересен ей был разговор
с ними, так совершенно одни и те же были их
интересы. Приятнее всего Дарье Александровне было то, что она ясно видела, как все эти женщины любовались более всего тем, как много было у нее детей, и как они хороши».
— Нет-с, нет-с; я слуга ваш покорный, чтоб я
стал на это полагаться. Знаю я-с, как там в Петербурге на это смотрят. Гм!.. Покорно вас благодарю!.. Нет; там нашему брату мужчине пощады не ждать: там этот женский вопрос и все эти разные служебные якобинцы и разные пунцовые филантропы… Куда там
с ними мужчине!.. Они сейчас все повернут в
интересах женского вопроса и… мое почтение, мужа поминай как звали.
Но в ее положении унизительнее всего было то, что после свадьбы этот Володя маленький вдруг
стал обращать на нее внимание, чего раньше никогда не бывало, просиживал
с ней по целым часам молча или болтая о пустяках, и теперь в санях, не разговаривая
с нею, он слегка наступал ей на ногу и пожимал руку; очевидно, ему того только и нужно было, чтобы она вышла замуж; и очевидно было, что он презирает ее и что она возбуждает в нем
интерес лишь известного свойства, как дурная и непорядочная женщина.
Кате
стало весело, и смех неудержимо забился в груди: да неужели это, правда, смерть? И неужели бывает так смешно умирать? Она хохотала, острила, рассказывала смешные вещи. И что-то легкое было во всем теле, поднимавшее от земли, и
с смеющимся
интересом она ждала: десяток сильных мужчин окружит ее; поведут куда-то, наставят ружья на нее. И им не будет стыдно…
— Другой бы на моем месте заявил требования… знаете, как нынче разные штукмахеры… Но я далек от всякого нахального куртажа… Не скрою от вас и того, — Первач оглянулся и
стал говорить тише, — в семействе Черносошных
с этой продажей связаны разные
интересы… И без моего совета, смею думать, ничего не состоится. Вся суть не в старике, главе семейства… а в другой особе, и вы, может быть, догадываетесь — в ком именно.
Я
стал подумывать, куда бы поехать на лето
с таким же
интересом, как в прошлом году. На море было еще рано, да и на купаньях я увидал бы опять тот же жуирный Париж.
На этом балу я справлял как бы поминки по моей прошлогодней „светской“ жизни.
С перехода во второй курс я быстро охладел к выездам и городским знакомствам, и практические занятия химией направили мой
интерес в более серьезную сторону. Программа второго курса
стала гораздо интереснее. Лекции, лаборатория брали больше времени. И тогда же я задумал переводить немецкий учебник химии Лемана.
Никто меня так и не свел в редакцию"Современника". Я не имел ничего против направления этого журнала в общем и
статьями Добролюбова зачитывался еще в Дерпте. Читал
с интересом и «Очерки гоголевского периода» там же, кажется, еще не зная, что автор их Чернышевский, уже первая сила «Современника» к половине 50-х годов.