Неточные совпадения
— Напрасно ж она стыдится. Во-первых, тебе известен мой образ мыслей (Аркадию очень было приятно произнести эти слова), а во-вторых — захочу ли я хоть на волос стеснять твою жизнь, твои привычки? Притом, я уверен, ты не мог сделать дурной
выбор; если ты позволил ей жить с тобой под одною кровлей,
стало быть она это заслуживает: во всяком случае, сын отцу не судья, и в особенности я, и в особенности такому отцу, который, как ты, никогда и ни в чем не стеснял моей свободы.
Он
стал читать, все больше по-английски; он вообще всю жизнь свою устроил на английский вкус, редко видался с соседями и выезжал только на
выборы, где он большею частию помалчивал, лишь изредка дразня и пугая помещиков старого покроя либеральными выходками и не сближаясь с представителями нового поколения.
Перед этим он
стал говорить меньше, менее уверенно, даже как будто затрудняясь в
выборе слов; начал отращивать бороду, усы, но рыжеватые волосы на лице его росли горизонтально, и, когда верхняя губа
стала похожа на зубную щетку, отец сконфузился, сбрил волосы, и Клим увидал, что лицо отцово жалостно обмякло, постарело.
Выбор между этими предложениями было сделать довольно трудно, а тут еще тяжба Харитона Артемьича да свои собственные дела с попом Макаром и женой. Полуянов достал у Замараева «законы» и теперь усердно зубрил разные
статьи. Харитон Артемьич ходил за ним по пятам и с напряжением следил за каждым его шагом. Старика охватила сутяжническая горячка, и он наяву бредил будущими подвигами.
Для свободы
выбора человечество должно: 1)
стать на ноги, укрепить свою человеческую стихию и 2) увидеть царство правды и царство лжи, конечную форму обетований добра и обетований зла.
Из
статей закона, имеющих отношение к здоровью ссыльных, приведу две: 1) работы, вредно действующие на здоровье, не допускаются даже и по
выбору самих арестантов (выс. утв. мнение Гос. сов. 6 янв.
На трагическое же изложение, со стороны Лебедева, предстоящего вскорости события доктор лукаво и коварно качал головой и наконец заметил, что, не говоря уже о том, «мало ли кто на ком женится», «обольстительная особа, сколько он, по крайней мере, слышал, кроме непомерной красоты, что уже одно может увлечь человека с состоянием, обладает и капиталами, от Тоцкого и от Рогожина, жемчугами и бриллиантами, шалями и мебелями, а потому предстоящий
выбор не только не выражает со стороны дорогого князя, так сказать, особенной, бьющей в очи глупости, но даже свидетельствует о хитрости тонкого светского ума и расчета, а
стало быть, способствует к заключению противоположному и для князя совершенно приятному…» Эта мысль поразила и Лебедева; с тем он и остался, и теперь, прибавил он князю, «теперь, кроме преданности и пролития крови, ничего от меня не увидите; с тем и явился».
Желание отца было приведено в исполнение в тот же день. Нюрочка потащила в сарайную целый ворох книг и торжественно приготовилась к своей обязанности чтицы. Она читала вслух недурно, и, кроме Васи, ее внимательно слушали Таисья и Сидор Карпыч.
Выбор статей был самый разнообразный, но Васе больше всего нравились повести и романы из русской жизни. В каждой героине он видел Нюрочку и в каждом герое себя, а пока только не спускал глаз с своей сиделки.
Эти дни я все ходил смотреть квартиры —
выбор труден; вообще довольно плохо, я не ожидал, чтобы в городе эта
статья была так затруднительна.
Он занимался и
выбором, и переводом, и поправкою чужих
статей, писал и сам разные теоретические взгляды о сельском хозяйстве.
Когда В.М. Дорошевич появлялся в редакции, то все смолкало. Он шествовал к себе в кабинет, принимал очень по
выбору, просматривал каждую
статью и, кроме дневных приемов, просиживал за чтением гранок ночи до выхода номера.
Конечно, отец мой не
стал бы противиться моему
выбору, но могу ли я решиться его обмануть?
О
выборе мест в небольших речках и ручьях, где ловится на удочку форель (пеструшка), кутема и лох, нечего сказать особенного: такие места, то есть небольшие омуточки или ямки, переменяются беспрестанно, и об этом будет сказано в
статье об уженье форели.
— Согласись, однако ж, что в
выборе между случайностями не трудно и ошибиться.
Стало быть, по-твоему, и ошибка может подлежать действию войны?
Муров. Я
стал просить ее, чтоб она отделила мне часть имения или дала приличное содержание: тысячи три-четыре в год. Она сказала, что не даст мне ни гроша, пока я не женюсь по ее
выбору.
Следовательно, в это время главный издательский труд — рассмотрение и
выбор присылавшихся
статей — лежал уже не на княгине Дашковой, а на советниках Академии, которые, таким образом, были в то же время и цензорами
статей.
Предметов наук бесчисленное количество, и без знания того, в чем состоит назначение и благо всех людей, нет возможности
выбора в этом бесконечном количестве предметов, и потому без этого знания все остальные знания
становятся, как они и сделались у нас, праздной и вредной забавой.
Стрешнева просидела в читальне около часу. Лидинька просила ее заходить почаще и сама тоже обещалась как-нибудь завернуть к ней. В конце концов ее снабдили абонементным билетом и связкою нескольких книжек, по преимуществу состоявших из собранных и переплетенных воедино кой-каких журнальных
статей.
Выбор этих книжек удостоил сделать для Татьяны сам Лука Благоприобретов, сказав, что эти
статьи недостаточно прочесть, но надо даже изучать как догмат всякому порядочному и честному человеку.
Эти немногие слова были чем-то вроде ушата холодной воды, внезапно пролитого на головы горячих и самолюбивых спорщиков: большинство сконфузилось и примолкло, кое-кто пытался защититься и отстоять свое мнение, но Чарыковский, после своей речи не принимавший до этой самой минуты никакого участия в прениях,
стал теперь хотя и косвенно, но очень ловко руководить
выборами.
Стало быть, колебаний в
выборе того или другого для Хвалынцева теперь уже не было.
Maman высказала, что, будучи сыном русского человека, я должен взрасти и воспитаться в преданиях и симпатиях русского края, а потом она указала вторую причину
выбора Киева; эта причина заключалась в том, что здесь есть университет, который она назвала источником света, проливающим свои лучи на все, что
становится в возможной к нему близости.
Влиять я на него не мог: он слишком держался своих взглядов и оценок."Заказывать"ему
статьи было нельзя по той же причине. Работал он медленно, никогда вперед ничего не сообщал о
выборе того, о чем будет писать, и о программе своей
статьи. Вот почему он не к каждой книжке приготовлял
статьи на чисто литературные темы.
И
стали мы судить и рядить: кого взять в кассиры? Кто не мерзавец? Кто не вор?
Выбор наш пал на Ивана Петровича, помощника бухгалтера: тихоня, богомольный и живет по-свински, не комфортабельно. Мы его выбрали, благословили на борьбу с искушениями и успокоились, но… не недолго!
В Берлине, где я уже
стал писать роман"Солидные добродетели", получил я совершенно нежданно-негаданно для меня собственноручное письмо от Н.А.Некрасова, в котором он просил у меня к осени 1870 роман, даже если он и не будет к тому времени окончен, предоставляя мне самому
выбор темы и размеры его.
И он
стал мне пространно доказывать, что это учреждение — весьма разумное, что вполне законно желание отметить заслуги достойного писателя и т. п. Тянуло меня совершить предательство, — согласиться, а потом, после
выборов, с треском отказаться. Конечно, было бы небесполезно высмеять это учреждение. Но я ответил...
В начале девятисотых годов издавалась в Симферополе газета «Крым». Редактором ее был некий Балабуха, личность весьма темная. Вздумалось ему баллотироваться в гласные городской думы. Накануне
выборов в газете его появилась
статья: во всех культурных странах принято, что редакторы местных газет состоят гласными муниципалитетов, завтра редактор нашей газеты баллотируется, мы не сомневаемся, что каждый наш читатель долгом своим почтет и т. д.
— Я завтра привезу вам мою
статью прочесть о вашем
выборе. В котором часу прикажете?
Случайные уличные встречи все же имели в ее глазах характер свободного
выбора, она не была на улице вещью, какой
становилась здесь, где мог ее взять всякий, протягивающий к ней руку.
Ухаживаний Павел Петрович за Марфой Силантьевной, увенчавшихся полным успехом, и нежных сцен со стороны последней на мотив вопросов: «И за что ты меня дуру-бабу любишь?» Я описывать не
стану. Скажу лишь, что со свадьбой поспешили. Она совершилась более чем скромно в присутствии лишь необходимых свидетелей-товарищей Маслобойникова, немало подтрунивших над приятелем и немало подивившихся его странному
выбору.
Выбора нет, из двух зол надо выбирать меньшее. Так решила Екатерина Петровна, и вдруг ей
стало невыносимо тяжело расстаться с этим больным, прикованным к креслу мужем, с ее домом, со всеми домашними вообще, с этой жизнью, к которой она привыкла, и более чем в сорок лет начинать снова кидаться в неведомое будущее.
После
выборов зашла в столовку пообедать. Против меня сел профессор Вертгейм. Спросил стакан чаю, вынул завернутый бутерброд,
стал закусывать. Ласково поглядел на меня, заговорил о
выборах. Волнуется.
Наконец, на одной из них остановил он свой
выбор и положил ее около пистолета; еще внимательнее
стал он осматривать находившиеся в футляре, в особой коробочке, пистоны, долго вглядываясь во внутренность каждого.
Ребенка окрестили и назвали Михаилом. По
выбору Настасьи Федоровны, к нему была приставлена мамка, которую все в доме
стали звать Лукьяновной.
Но чем дальше я шел в изучении Евангелий, чем яснее открывался мне смысл учения Христа, тем неизбежнее
становился для меня
выбор: учение Христа разумное, ясное, согласное с моею совестью и дающее мне спасение, или учение прямо противоположное, не согласное с моим разумом и совестью и не дающее мне ничего, кроме сознания погибели вместе с другими.