Неточные совпадения
Иноков только что явился откуда-то из Оренбурга, из Тургайской области, был в Красноводске, был в Персии. Чудаковато одетый в парусину, серый, весь как бы пропыленный до костей, в сандалиях на босу ногу, в широкополой, соломенной шляпе, длинноволосый, он
стал похож на оживший портрет Робинзона Крузо с обложки
дешевого издания этого евангелия непобедимых. Шагая по столовой журавлиным шагом, он сдирал ногтем беленькие чешуйки кожи с обожженного носа и решительно говорил...
Кожа лица сморщилась, лицо
стало длинным, как у Василия Блаженного с
дешевой иконы «богомаза».
«Прошлое», — подумал он и, не прибавив «мое»,
стал разрывать на мелкие клочья памятники
дешевого свободомыслия и юношеского своего увлечения.
За учреждением этого банка последовало основание комиссионерства для закупок: девушки нашли выгодным покупать чай, кофе, сахар, обувь, многие другие вещи через посредство мастерской, которая брала товары не по мелочи,
стало быть,
дешевле.
Когда Верочке было двенадцать лет, она
стала ходить в пансион, а к ней
стал ходить фортепьянный учитель, — пьяный, но очень добрый немец и очень хороший учитель, но, по своему пьянству, очень
дешевый.
Случай, с которого
стала устраиваться ее жизнь хорошо, был такого рода. Надобно
стало готовить в гимназию маленького брата Верочки. Отец
стал спрашивать у сослуживцев
дешевого учителя. Один из сослуживцев рекомендовал ему медицинского студента Лопухова.
Однажды, — Вера Павловна была еще тогда маленькая; при взрослой дочери Марья Алексевна не
стала бы делать этого, а тогда почему было не сделать? ребенок ведь не понимает! и точно, сама Верочка не поняла бы, да, спасибо, кухарка растолковала очень вразумительно; да и кухарка не
стала бы толковать, потому что дитяти этого знать не следует, но так уже случилось, что душа не стерпела после одной из сильных потасовок от Марьи Алексевны за гульбу с любовником (впрочем, глаз у Матрены был всегда подбитый, не от Марьи Алексевны, а от любовника, — а это и хорошо, потому что кухарка с подбитым глазом
дешевле!).
Матушка охотнее покупала оброчные имения, потому что они стоили
дешевле и требовали меньше хлопот, а норма оброка между тем никаким регламентациям не подвергалась, и,
стало быть, ее можно было при случае увеличить.
К вечеру поверенный Прохорова и К o тоже понизил цену и
стал продавать свою «прохоровку»
дешевле «стабровки».
Его белье, пропитанное насквозь кожными отделениями, не просушенное и давно не мытое, перемешанное со старыми мешками и гниющими обносками, его портянки с удушливым запахом пота, сам он, давно не бывший в бане, полный вшей, курящий
дешевый табак, постоянно страдающий метеоризмом; его хлеб, мясо, соленая рыба, которую он часто вялит тут же в тюрьме, крошки, кусочки, косточки, остатки щей в котелке; клопы, которых он давит пальцами тут же на нарах, — всё это делает казарменный воздух вонючим, промозглым, кислым; он насыщается водяными парами до крайней степени, так что во время сильных морозов окна к утру покрываются изнутри слоем льда и в казарме
становится темно; сероводород, аммиачные и всякие другие соединения мешаются в воздухе с водяными парами и происходит то самое, от чего, по словам надзирателей, «душу воротит».
— С тех пор я ужасно люблю ослов. Это даже какая-то во мне симпатия. Я
стал о них расспрашивать, потому что прежде их не видывал, и тотчас же сам убедился, что это преполезнейшее животное, рабочее, сильное, терпеливое,
дешевое, переносливое; и чрез этого осла мне вдруг вся Швейцария
стала нравиться, так что совершенно прошла прежняя грусть.
— Я
стану работать
дешевле.
Не так из-за корысти, как из-за профессиональной гордости, Горизонт старался во что бы то ни
стало выторговать как можно больше процентов, купить женщину как можно
дешевле.
К чему эта
дешевая тревога из пустяков, которую я замечаю в себе в последнее время и которая мешает жить и глядеть ясно на жизнь, о чем уже заметил мне один глубокомысленный критик, с негодованием разбирая мою последнюю повесть?» Но, раздумывая и сетуя, я все-таки оставался на месте, а между тем болезнь одолевала меня все более и более, и мне наконец
стало жаль оставить теплую комнату.
Помилуй, говорит, да мне здесь
дешевле, нежели в нашей уездной мурье жить, потому, сколько ни есть карманов, все они теперь мои
стали!"
Правда, залетает иногда мимоходом в вашу голову мысль, что и желания ваши сделались как будто ограниченнее, и умственный горизонт как-то
стал уже, что вы легче,
дешевле миритесь и удовлетворяетесь, что вообще в вас происходит что-то неловкое, неладное, от чего в иные минуты бросается вам в лицо краска…
Он сердито молчит при подобных сравнениях, а иногда рискнет сказать, что такую-то материю или такое-то вино можно у них достать и лучше и
дешевле, а что на заморские редкости, этих больших раков и раковин, да красных рыбок, там и смотреть не
станут, и что вольно, дескать, вам покупать у иностранцев разные материи да безделушки; они обдирают вас, а вы и рады быть олухами!
И
стал Морозов издавать «Развлечение». Полномера напишет сам А.М. Пазухин, а другую половину Иван Кузьмич Кондратьев, автор ряда исторических романов. Стихи, мелочи и карикатуры тоже получались по
дешевой цене или переделывались из старых.
Адвокат Шестаков (прерывает). А скажите, свидетельница, икра-то
дешевле стала от вашего кваканья?
Лягушка (вся покрываясь рубиновыми пятнами, прерывисто). Икра-то… икра… нет, икра не
дешевле стала… не
дешевле, не
дешевле! А все оттого, что вот вы… да вот они (хочет вцепиться в меньшую братию)… кабы вот вас, да вот их… (Задыхается и некоторое время только открывает рот. Дамы в восторге машут ей платками.)
В ожидании этого благополучного времени они постепенно уносили из дому все, что ни попадалось под руку. За горшками последовал остаток муки, купленной Глебом в
дешевую пору, за мукою кадки, в которых солили рыбу, и наконец не
стало уже видно на берегу площадки большой лодки и вершей.
Стали бить лишнюю скотину, и мясо так
подешевело, что говядину продавали по три копейки ассигнациями, а баранину по две копейки за фунт.
Для этого я
стал ходить по Гостиному двору и, после нескольких попыток, нацелился на один
дешевый немецкий бобрик.
«Атеней» сообщает публике рецепт, по которому составлена
статья «Русского вестника»: «Возьми старого, выдохшегося взгляда на происхождение права поземельной собственности, смешай с двойным количеством школьных ошибок против истории, мелко-намелко истолки и брось эту пыль в глаза читающему люду, предварив наперед, что всякий, кто назовет ее настоящим именем, — бессмысленный невежда, пустой болтун, враль, лишенный даже энтузиазма (а известно, что в наше время энтузиазм
дешевле всего: он отпускается почти задаром, потому что мало требуется)» («Атеней», № 40, стр. 329).
А если ста рублей жалко и не побрезгаете компанией, то я живо подберу еще два человека, коих на примете имею, и тогда вам
дешевле станет.
— Это дуракам жизнь весела, а умному… умный водку пьет, умный озорничает… он — со всей жизнью в споре… Вот я — иной раз — лежу-лежу ночью да и пожалею: хоть бы вошь укусила! Когда я работником был — любила вошь меня… это к деньгам, всегда! А
стал чисто жить — отошла… Все отходит прочь. Остается самое
дешевое — бабы… самое навязчивое, трудное…
Овэн решился избавить от них Нью-Лэнэрк и, чтобы вернее достичь своей цели, не только
стал продавать товары лучше и
дешевле, но также открыл и кредит рабочим.
Лакей при московской гостинице «Славянский базар», Николай Чикильдеев, заболел. У него онемели ноги и изменилась походка, так что однажды, идя по коридору, он споткнулся и упал вместе с подносом, на котором была ветчина с горошком. Пришлось оставить место. Какие были деньги, свои и женины, он пролечил, кормиться было уже не на что,
стало скучно без дела, и он решил, что, должно быть, надо ехать к себе домой, в деревню. Дома и хворать легче, и жить
дешевле; и недаром говорится: дома стены помогают.
— Как нынче и на свете
стало жить — не знаем, — начал он, — господа, выходит, пошли скупые, работы
дешевые… Задаточку уж, ваше высокородие, извольте мне пожаловать, — прибавил он еще более просящим голосом.
Он
стал доказывать, что если уж покупать экипажи, так никак не менее восьмисот рублей серебром, потому что такой экипаж будет гораздо выгоднее
дешевого, прослуживши десять — пятнадцать лет без починки, и вслед за этим начал смеяться над некоторыми нашими помещиками, которые собирают экипажцы дома, хозяйственно.
Обед стоил полтину; Семен Иванович употреблял только двадцать пять копеек медью и никогда не восходил выше, и потому брал по порциям, или одни щи с пирогом, или одну говядину; чаще же всего не ел ни щей, ни говядины, а съедал в меру ситного с луком, с творогом, с огурцом рассольным или с другими приправами, что было несравненно
дешевле, и только тогда, когда уже невмочь
становилось, обращался опять к своей половине обеда…
Цены, кроме первых рядов, майор поназначал весьма
дешевые и потому теперь с живейшим удовольствием
стал замечать, что в убытке никак не останется, а кажись, еще и желаемую сумму соберет.
Глазам не верит Марко Данилыч — по каждой
статье цены поставлены чуть не в половину
дешевле тех, что в тот день гребновские тузы хотели установить за чаем в Рыбном трактире.
Висленев никак не мог оценить себя
дешевле этой круглой цифры и столь раздражил этим хвастовством баронессиного стряпчего, что тот решил во что бы то ни
стало немедленно же требовать себе прибавки «в сравнении со сверстниками», и, перенося в Кельне сак своей баронессы, уже достаточно сгрубил ей и дал ей почувствовать свое неудовольствие.
Михаил Андреевич расходовался сам на свои предприятия и платил расходы Казимиры, платил и расходы Кишенского по отыскиванию путей к осуществлению великого дела освещения городов удивительно
дешевым способом, а Кишенский грел руки со счетов Казимиры и рвал куртажи с тех ловких людей, которым предавал Бодростина, расхваливая в газетах и их самих, и их гениальные планы, а между тем земля, полнящаяся слухами,
стала этим временем доносить Кишенскому вести, что то там, то в другом месте, еще и еще проскальзывают то собственные векселя Бодростина, то бланкированные им векселя Казимиры.
— Как с какой
стати? Все дорожает, а деньги
дешевеют. Матушка наша, я помню, платила кухарке два рубля серебром в месяц, а мы теперь сколько платим?
Я вижу все легионы пар, начиная с Адама и Евы, Я вижу их поцелуи и ласки, слышу их слова, проклятые проклятием однообразия, и Мне
становится ненавистным Мой рот, смеющий шептать чужие шепоты, Мои глаза, повторяющие чужие взоры, Мое сердце, покорно поддающееся
дешевому заводному ключу.
Ее худощавый
стан стройно колыхался в широкой кофте, с прошивками и
дешевыми кружевцами на рукавах и вокруг белой тонкой шеи с синими жилками. Такие же жилки сквозили на бледно-розовых прозрачных щеках без всякого загара. Чуть приметные точки веснушек залегли около переносицы. Нос немного изгибался к кончику, отнимая у лица строгость. Рот довольно большой, с бледноватыми губами. Зубы мелькали не очень белые, детские. Золотистые волосы заходили на щеки и делали выражение всей головы особенно пленительным.
И товар этот, в лице двух девушек, одной толстой, грубого лица и
стана, другой — почти ребенка, показывался изредка на носовой палубе. Они были одеты в шапки и длинные шелковые рубахи с оборками и множеством
дешевых бус на шее.
Я ехал туда по делу заклада моего имения. Поехал он на мой счет, но демократически, в третьем классе. Дорогой, разумеется, выпивал и на ярмарке поселился в каких-то
дешевых номерах и
стал ходить по разным тамошним трущобам для добычи бытового материала.
Впервые испытал я приятное щекотанье авторского"я", когда меня
стали вызывать. Тогда авторы показывались из директорской ложи. Мне был поднесен даже лавровый венок, что сконфузило меня самого. Такое подношение явилось чересчур поспешным и отзывалось слишком
дешевыми лаврами. Поусердствовала, кажется, одна моя тетушка и была виновницей карикатуры в"Искре", где прошлись насчет моих ранних трофеев.
Был такой миллионер-железнодорожник — фон Дервиз. Кажется, он тогда уже умер, и вдова, в его память, открыла на Васильевском острове несколько
дешевых студенческих столовых. Цель была благотворительная: дать здоровый и недорогой стол студенческой молодежи, отравлявшейся в частных кухмистерских, Но очень скоро случилось, что поставленные во главе столовых отставные обер-офицеры и благородные чиновничьи вдовы
стали воровать, и столовки фон Дервиза приняли характер обычных дрянных кухмистерских.
— Нонешние времена, это которое… сущая беда! — лепечет козлиная бородка в шапке с ушами. — Годов пять назад
дешевле восьми рублей никакой сплавщик не брал. За восемь, сделай милость, поплыву, а
дешевле не желаю… А нынче еле четыре дают, а? Сущее наказание! И отчего оно так
стало, господь его знает!
Тогда мне вдруг
стало понятно и то, что меня немножко удивило три дня назад: главный врач на одной маленькой станции купил тысячу пудов овса по очень
дешевой цене; он воротился в вагон довольный и сияющий.
Торговали люди мукою, маслом, молоком и всякими съестными припасами. И один перед другим, желая получить побольше барышей и поскорее разбогатеть,
стали эти люди все больше и больше подмешивать разных
дешевых и вредных примесей в свои товары; в муку сыпали отруби и известку, в масло пускали маргарин, в молоко — воду и мел. И до тех пор, пока товары эти но доходили до потребителей, все шло хорошо: оптовые торговцы продавали розничным и розничные продавали мелочным.
В хутор свой, как в винный монастырь, забрался, чересполосицу монопольную бросил, кажный день
стал прикладываться. Русская водочка
дешевая, огурцы свои, дела не спешные, — хочешь умывайся, хочешь и так ходи. Утром в тужурку влезет, по зальцу походит, — в одном углу столик с рябиновой, в другом с полынной… Так в прослойку и пил, а уж как очень со зла побуреет, подойдет к окну да по стеклу зорю начнет выбивать, пока пальцы не вспухнут.