— О да! Это так! Она у нас себе на уме! Под шумок за всем следит. Вы знаете, добрая моя, je me tue à démontrer [Я уже устала доказывать (фр.).], что Александр Ильич, хоть он и ума палата, и учен, и энергичен, без такой жены, как вы, не был бы тем, что он есть! N'est-ce pas, petit? [Не правда ли, малыш? (фр.).] —
спросила гостья сына и, не дожидаясь его ответа, опять прикоснулась рукой к плечу хозяйки.
Неточные совпадения
— И вот, завтра я в три часа у Татьяны Павловны, вхожу и рассуждаю так: «Отворит кухарка, — вы знаете ее кухарку? — я и
спрошу первым словом: дома Татьяна Павловна? И если кухарка скажет, что нет дома Татьяны Павловны, а что ее какая-то
гостья сидит и ждет, — что я тогда должен заключить, скажите, если вы… Одним словом, если вы…»
— Как хорошо, что вы пришли. Видели Катю? —
спросила она Нехлюдова. — А у нас вот какая
гостья. — Она показала на девочку.
— Да о чем же горевать, Хиония Алексеевна? —
спрашивала Верочка, звонко целуя
гостью. Верочка ничего не умела делать тихо и «всех лизала», как отзывалась об ее поцелуях Надежда Васильевна.
— А наших тулянок любите брать? —
спрашивала рассердившаяся старуха, не обращая внимания на политику
гостьи. — Сама тоже для Терешки присмотрела не хохлушку… Вишь старая!.. А как самой довелось…
Приехала навестить его духовная дочь Туберозова, помещица Серболова. Ахилла ей обрадовался.
Гостья спросила его...
— А что ж там такого писали? —
спросила, как дитя развеселившаяся,
гостья.
Пришла и еще
гостья, Софья Ефимовна Преполовенская, жена лесничего, полная, с добродушно-хитрым лицом и плавными движениями. Ее посадили завтракать. Она лукаво
спросила Володина...
Катерина Михайловна обрадовалась до невероятности, выбежала встретить
гостью еще в лакейскую и, заметив, что у Бешметевой заплаканы глаза и что она очень бледна, перепугалась и тотчас же
спросила...
Пириневский и Мари, при появлении постороннего лица, отскочили один от другого. Варвара Александровна едва имела силы совладать с собою. Сконфузившись, растерявшись и не зная, что начать делать и говорить,
спросила она тоже совершенно потерявшуюся Мари о матери, потом села, а затем, услышав, что Катерина Архиповна больна и теперь заснула,
гостья встала и, почти не простившись, отправилась домой.
— О, разумеется! — отвечала, немного смутившись,
гостья и торопливо повернула вопрос в другую сторону. — В чем же именно Толстой портит с прислугою? —
спросила она.
— За что же именно? —
спросил генерал, садясь и довольно сухо здороваясь с
гостьей.
Гостья встала и отошла к открытому пианино и через минуту
спросила...
— Никакого. Но все боятся, что он их не примет.
Гостья понизила тон и
спросила...
Гостья кивнула на спящую и тихо
спросила...
Из-за двери, на которую Валериан указал
гостье, в самом деле послышался голос его матери. Она
спросила...
— Что случилось? Чем могу служить? —
спрашивал он, усаживая в кресло перед письменным столом неожиданную
гостью и садясь на противоположное кресло.
— Так
гостью тут на торчке и принимать будете? —
спросила, улыбаясь, молодая девушка.
— Спасибо за это, доченька. Садись,
гостья будешь… Ну что? Как провела ночку твоя хозяюшка, свет-Ксения Яковлевна? —
спросила Мариула.
Для хозяйки минута была самая тягостная. Она не могла представить Ихменьева. Но и удерживать его не решалась. Ее разбирал страх, как бы
гостья или ее сын не
спросили ее: кто этот странного вида господин и как он попал к ней? Тогда пришлось бы выслушать что-нибудь злобно-пошлое или нахальное или давать объяснения, которые для нее были бы слишком унизительны.
— Что́ такое? —
спросила графиня, как будто не зная, о чем говорит
гостья, хотя она раз пятнадцать уже слышала причину огорчения графа Безухова.